Вовка нежился в кровати, встречая лучи утреннего летнего солнца. Было хорошо и спокойно, потому что Вовка с мамой приехали на базу к деде. Не надо было идти в детсад, не надо вставать рано, можно валяться в кровати хоть до полудня. Мамы уже не было в домике, что деда построил для них около базы, ушла, наверное, купаться. Мама любила утром купаться у мостков с лодками.

Вовка потянулся и вылез из кровати. Домик был дощаной, но двухэтажный. На первом этаже у деды была кладовка с разными снастями, удочками и прочей утварью, о назначении которой Вовка не знал. А на втором этаже жили они с мамой. Деда жил в своей комнате на базе с дверью, обитой черным дерматином и строгой надписью – «начальник базы».

Вовка выбежал из двери, за домиком в ложке сделал свои дела, умылся из старого умывальника на полянке и зашел в дедову кладовку. Удочки дед делал сам. Они лежали стройными рядами на полочке. Удочки были деревянные, короткие, с намотанной на проволочное мотовильце леской и самодельными продолговатыми блеснами на конце. Схватив одну из них, Вовка вприпрыжку помчался на дальние мостки. Солнце просвечивало воду насквозь до дна, и было видно все, что там валялось: пара консервных банок, оставшихся с прошлых выходных от постояльцев, ветки и окуни, стоявшие у дна и вяло шевелившие красными плавниками. Вот их-то и надо было Вовке. Он аккуратно распустил леску с мотовильца и окунул блесну в речку. Блесна была размером с окуньков, но Вовку это не останавливало. Он подергал удочку, лежа на животе на мостках и глядя в воду. Блесенка начала выписывать зигзаги, как больная рыбка. Окуни недоуменно сгрудились около неизвестного предмета, но не стали его есть. Вовка почесал затылок.

– Ну, че вы, рыбы…, – пробормотал он и стукнул одного из окуней блесной по голове. Рыба тут же отомстила обидчику, и скоро трепыхалась на мостках, подцепленная на острый крючок.

– Хехе, вот… щас всех вас поймаю, – злорадно завопил Вовка. Но остальные рыбы, видимо, поняв участь товарища или просто от лени, даже не пытались скушать аппетитную блесну и вскоре вообще уплыли из зоны досягаемости Вовкиного взгляда.

– Ну и ладно, – Вовка осторожно отпустил еще живого окунька обратно в реку. – Плыви.

Заглянув под мостки, неожиданно он увидел у уреза воды движение. Присмотревшись, испуганно вскочил – под мостками бегала настоящая крыса! Крыс Вовка недолюбливал. Осторожно подкравшись вновь к краю, он заглянул вниз. Крысы не было.

– А-а, она ж меня укусит, наверно на мостки забралась, – Вовка оглянулся, но вместо крысы обнаружил сзади сидящего Мальчиша Кибальчиша.

– Ой, привет. Ты сам сюда приехал?

– Привет, Вовка. Да, сам.

– На электричке? Там же идти долго. Час целый. Или на пароходе?

Мальчиш неопределенно махнул рукой – типа, да.

– Давай я тебе лес покажу? – Вовка потащил Мальчиша в лесок за домик. Там как раз всегда росли красноголовики, и Вовка хотел показать, где. Но грибов там не оказалось, он расстроено встал у елки.

– Наверно, надо заглянуть под ветки елок. Бабушка так всегда делает и находит грибы. Давай, заглядывай, – Вовка начал поднимать лапы елок. И неожиданно обнаружил под одной громадный белый гриб!

– Ура! – пропищал Вовка и гордо потащил гриб к Мальчишу. Тот улыбался.

– Хороший гриб. Молодец ты, Вовка.

– Маме потом отдам. Мальчиш, а пошли играть в войнушку. Только у меня здесь нет игрушек, давай из палок сделаем? Я буду красногвардейцем, а ты белогвардейцем. Тут Вовка озадачился. Как Мальчиш-то будет белогвардейцем, если он Мальчиш Кибальчиш?

Мальчиш молча стоял под громадной елью.

– Ну ладно. Давай я буду белогвардейцем. Ты меня выследишь и убьешь. Пошли?

– Вовка… А вот скажи, это ты кучу навалил у деда в домике для рыбалки? – неожиданно строго сказал Мальчиш.

– Ну… А ты откуда знаешь? Я просто хотел очень… надо деду сказать, да?

– Молодец, честный. Нет, деду не надо.

– А как же…

– Нет там уже ничего, – Мальчиш улыбнулся. – Ну, пошли играть.

Сделав из сучков пистики, они радостно поиграли в войнушку, причем Мальчиш даже один раз был белогвардейцем. Вовка реалистично изображал муки убитого врага, когда Мальчиш подстерегал его в каком-нибудь ложке и кричал – «Пух, убил!».

Наигравшись, они развалились в дальней лодке на скамейках.

– Вовка, а тебе сколько лет?

– Шесть. Мне на следующий год в подготовительную группу, а потом в школу.

– А ты хочешь в школу?

– Конечно, очень хочу.

– Чтобы быть школьником, надо быть самостоятельным. Давай учиться самостоятельности?

– Это как? Давай, – Вовка с радостью согласился.

– Я буду давать тебе задания, а ты должен их выполнить. Выполнишь – получишь подарок.

– А какой?

– От задания зависит. Например, приму тебя к себе в отряд мальчишей.

– Давай.

– Ты когда с мамой обратно в город вернешься?

– Наверно, завтра. Хоть мне и неохота, здесь лучше. В садик не хочу.

– Надо. Вот тебе первое задание – приехать из садика домой самому. Сможешь?

– Конечно! – Вовка знал все остановки и все номера автобусов. – Надо выйти из садика, повернуть направо, дойти до остановки, сесть на автобус номер четыре и выйти через семь остановок на остановке «Южный». Это просто!

– Ну, ты попробуй, – улыбнулся Мальчиш и растворился в потоках горячего воздуха, поднимающегося от нагретой лодки. Вовка покрутил головой, но обнаружил только маму, которая с полотенцем шла со стороны соседней базы.

– Мам! Ты Мальчиша не видела?

– Какого мальчиша? Пошли завтракать, Вова, вылезай из лодки, я уже давно на летней кухне яйца сварила.

– Щас. Да Мальчиша Кибальчиша?

Мама вытащила Вовку из лодки и положила руку ему на лоб.

– Вроде нормальная температура. Иди, давай. Никого я не видела.

И Вовка поплелся есть яйца вкрутую.

В первый день садика Вовка твердо намерился выполнить задание. Но все никак не получалось. То мама приходила очень рано за ним, чему раньше он был бы рад, а сейчас хмурился и недовольно ворчал на нее. То воспитательница была Валентина Николаевна, жуткой строгости женщина, которая выдавала детей по счету родителям и только в раздевалке, а не на улице. Какая с ней улица, она гулять-то разрешала только парами мальчик-девочка за ручку, как малышня.

Короче, удобного момента никак не случалось, и Вовка уже отчаялся. Задание выполнить было не так легко. Прав был Мальчиш. Но Вовке хотелось быть самостоятельным, хотелось совершать подвиги, быть, как Мальчиш Кибальчиш.

И вот – свершилось, мама где-то задержалась, то ли на работе, то ли в институте, и воспитательница была в тот день хорошая, добрая, Таня. После ужина она выпустила детей на улицу на площадку, и они играли, а родители просто приходили в ограду детсада и забирали. Вскоре забрали всех, и Вовка остался один. Он воровато зашел в группу, проследил за Таней. Она безмятежно читала книжку.

– А, Вова. За тобой еще не пришли? Ну, посиди в группе, подожди, – и Таня вновь уткнулась в книжку.

Вовка пошатался по группе, осторожно вышел на улицу. Никого. Также тихо он проскользнул за калитку детсада и быстро пошел в сторону автобусной остановки. Желтый «Икарус» подошел сразу. Номер четыре. Тот, что надо. Вовка забрался по ступенькам и уселся на сидение. Было уже поздно, и народу было мало. И тут его прошиб пот. У него нет денег! Нет денег, чтобы бросить в кассу и открутить билетик! Шесть копеек, которые всегда давала ему мама, когда они ехали вместе… Как же, как быть? Вовка ерзал на сидении. А если придет контролер? Его посадят в тюрьму? Кто его оттуда достанет, ведь никто не знает, где он! Вовка быстро вскочил с сидения и спрятался на площадке за громадным запасным колесом. Он стал маленьким, как гном, и незаметным. Семь остановок Вовка боялся. Но контролер не пришел, а нужная остановка случилась, и он быстро, как молния, выскочил из автобуса и с облегчением вздохнул. Вот какие задачи задает Мальчиш-то! Непростые. Но он справился. И Вовка побежал по дорожке к дому.

Заскочив домой, он обнаружил ботинки дяди и его самого на кухне, пьющим чай с бабушкой. Радости еще прибавилось. Дядя был военным, в форме, с погонами, приезжал откуда-то издалека и всегда с подарками.

– Дядя! Привет! А я сам приехал!

Бабушка строго посмотрела на Вовку и спросила:

– А мама где?

– Мама? Не знаю…

– Ах ты, маленький негодник, ты что, сбежал? Ну-ка марш обратно в детсад и не возвращайся без матери. Самостоятельный нашелся. Пошел вон! – бабушка была очень строгой.

Вовка заревел. Настроение было совершенно испорчено. Ревя, он поплелся обратно к двери, но, вспомнив, всхлипывая, проныл:

– Бабуляяя… у меня нет шести копеек… Дай мне, а то меня в тюрьму заберут без билета…

– Там тебе и место, негодник, – прошипела бабушка, но ситуацию спас дядя.

– Пошли со мной. Поедем маму искать.

Дядя забрал ревущего Вовку, и они поехали обратно.

В садике ходили мама и Таня. Увидев Вовку и дядю, мама радостно побежала к ним, обняла Вовку, гладя его по голове.

– Ну, где ты был, дурашка, – ласково спросила она. – Привет, брат. Где ты его нашел?

Дядя многозначительно промолчал, а воспитательница Таня обеспокоенно говорила:

– Вот только что был, а потом смотрю – нету… искала, искала…

– Мама, где ты была так долго? – Вовка утер сопли.

– Задержали на дежурстве, сынуля. Давай, пошли домой.

– Пошли, Вова. Я тебе ж подарок привез – настоящую кобуру от пистолета и ремень. А в кобуре маузер, – дядя потрепал Вовку по вихрам.

– И, кстати, Вова, дети до семи лет в автобусах ездят бесплатно, – смеялся дядя.

И они пошли. И Вовка был счастлив. Потому что у него была самая лучшая мама. И самый лучший дядя. И он выполнил первое задание.

Франкфурт, год 1924 от Рождества Христова

К концу войны Вальтер, потеряв четырех или пять лошадей, пересидев в окопах контрудары союзников, получив ранение русской пулей в ногу, вернулся домой в звании майора, почти как и начинал эту нелепую, но длинную и проигранную войну. Не стало уже кайзера, в стране происходили непонятные для его уставшего и отупевшего за время боев мозга, события, но во Франкфурте, далекого от всех политических событий, было относительно спокойно и мирно. Германия не нуждалась более в услугах кадрового кавалерийского офицера и все, что он имел, перешагнув порог дома, построенного отцом для него – это чудом уцелевшая сабля родителя. В кармане, правда, бренчало несколько марок, но на них мало что можно было купить. А лес недалеко от дома шумел ветвями, а Марта встретила его горячими объятьями, Альфред, которому шел уже шестой год, недоверчиво поглядывал на отца из-за двери комнаты. Вальтер не был дома четыре долгих года. Проклятая война. Хотя, как можно проклинать профессию, дающую хлеб? Дававшую – поправил себя Вальтер.

Отмывшись и отоспавшись, отлюбив жену за все года, Вальтер играл с сыном на лужайке за домом, потягивая вино из довоенных остатков в погребе и покуривая свою трубку.

Месяца три он не читал газет, не занимался более ничем, кроме семьи. Но семью надо было кормить, и Вальтер был вынужден искать работу. Какую работу можно найти кавалеристу? Конечно, скакать на коне. Благо, что местный богач искал себе егеря в частные угодья под Ханау. Вальтера он принял с распростертыми объятьями, назначил жалование, достаточное для проживания, выдал медный рог и лошадь. Задача была простая: следить за чистотой, не давать чужим разорять лес и загонять оленей и косуль, когда хозяин прибывал на охоту. Охоты случались редко, и большую часть времени Вальтер отдыхал во флигеле охотничьего домика. Так в умиротворении он провел несколько лет.

Однажды, прокатившись и осмотрев окрестности, он расседлал лошадь, отнес седло в сарай и отпустил ее пастись в ограде загона. Неожиданно послышался шум подъезжающего автомобиля. «Странно-, подумал Вальтер, для хозяина еще рано, середина недели, а гостей быть не должно».

Он вышел к воротам, ожидая появление автомобиля. Тот не замедлил показаться. Поднимая пыль, машина неспешно ехала по лесной дорожке, направляясь прямо на Вальтера.

В машине сидел шофер и, судя по одеянию, католический священник.

Вальтер сдержанно кивнул, вопросительно поднял брови. Священник вышел из автомобиля.

– Вы Вальтер Зоммер, или я ошибаюсь?

– Да, он самый. Чем могу быть полезен?

– Не пройдем ли в дом. Хотел побеседовать с Вами.

– Милости просим, но я живу во флигеле, дом закрыт хозяином.

– Ничего, можно и во флигель.

Священник бодрым шагом пошел впереди по указанному Вальтером пути.

«Для священника слишком хорошая выправка и четкий шаг», – про себя подметил Вальтер. Годы фронта научили его быть внимательным.

Зайдя в домик, священник быстро окинул взглядом помещение и сел на стул у камина. Вальтер опустился на топчан.

– Господин Зоммер, вы часто общались со своим отцом?

– А к чему вопрос? Отец давно умер. И кто вы?

– Я представитель Святого престола, господин Зоммер.

– И что же католическую церковь заинтересовало в моем отце? И зачем священнику оружие? – Вальтер кивнул на неестественно вспучившуюся сутану на правом боку посетителя. – И не говорите, что это Библия, пастор, я прекрасно разбираюсь в оружии.

– Не сомневаюсь, господин Зоммер. Времена сейчас опасные, особенно в Германии, неспокойно, то коммунисты, то социалисты. Это так… на всякий случай. Тем более что Католическую церковь теперь у вас в стране не очень почитают. Так я повторю вопрос : Вы часто общались со своим отцом?

– Нет. Не часто. Точнее, совсем не общался. Военная служба не позволяет делать то, что хочется.

– А почему он уехал из Австрии? Дом, в котором Вы живете, это же его дом?

– Как сказать. Он построил его, действительно, но не жил. Жил в своем доме в Зальцбурге, там и умер. Почему уехал? Вроде бы он вышел в отставку и решил отдохнуть. А в чем все-таки дело?

– Он ничего не говорил Вам о сокровищах Габсбургов? Об императрице Елизавете?

– Нет… О какой Елизавете? Которую убили в конце прошлого века?

– Ну да.

– Нет, я же говорю: мы не общались. Он был занят своими делами, я – своими. Знаете ли, корпус, армия. Я был молод.

– А когда ваш отец умер, вы приезжали на похороны?

– Ну конечно.

– И что-то Вы находили в доме отца, может быть, дневник, записки?

– Его старый денщик, он тоже умер уже, передал мне только отцовскую саблю. Сказал, отец хотел, чтобы она была всегда со мной. Так я прошел с ней всю войну.

– И все?

– Все.

– А не могли бы Вы съездить в старый дом отца в Зальцбург вместе со мной. Ведь он перешел в ваше владение после смерти. Он еще Ваш?

– Вроде бы да. Мне некогда было заниматься им, да и кому нужен старый дом. Объясните, к чему это все? Для чего я должен с неизвестным служителем Церкви с пистолетом на боку разъезжать по Европе и копаться в старых вещах моего отца? У меня есть работа, работу сейчас сложно найти, хозяин меня не отпустит. Нет, господин хороший, я никуда не поеду.

– Даже если я предложу Вам деньги?

– Хм… деньги. Нынче деньги превращаются в фантики за короткое время. Я требую объяснений для начала.

– Хорошо. Вы знали, что Ваш отец был полковником лейб-гвардии Австро-венгерского двора? Он был вхож к императору и императрице. И в его обязанности входила охрана монарших особ и дворцов. А во дворцах Габсбургов хранится немало древних сокровищ. По нашим данным, одно из сокровищ, в том числе принадлежащих Святой Церкви было им похищено. Это надо вернуть, исправить служебное преступление, совершенное вашим отцом. Извините, Вы сами хотели подробностей. Мы считаем, что Ваш отец спрятал краденое где-то в местах своего проживания.

– Да как Вы смеете! Мой отец никогда не сделал бы это. Не соблаговолили бы Вы выйти вон!

Рука гостя уверенным движением потянулась было к правому боку, но Вальтер, годами войны наученный быть на стороже, уже держал в руках охотничий штуцер, направив его на человека в сутане.

– Вы пожалеете об этом, – прошипел священник и осторожно отступил в дверной проем. Вальтер сопровождал движение стволом ружья.

– Не вздумайте больше приходить сюда, господин священник, – крикнул Вальтер вслед отъехавшему автомобилю.

«Что же это такое», – подумал Зоммер, переведя дух и уже сидя на стуле у камина во флигеле охотничьего дома – «Что сделал мой отец? Причем здесь Рим?»

Мысли путались, и он налил себе конька из запасов хозяина. К вечеру в голове оформилась необходимость действий.

К выходным приехал владелец угодий, еврей-банкир с несколькими друзьями из высшего общества Франкфурта. Наутро они изъявили желание поохотиться, и Вальтер, выставив их на номера и визуально оценив навыки владения оружием, коих было мало, погнал на них сбоку, чтоб не подстрелили ненароком, косуль с восточных лесков. Косуль было много, и пара выскочила прямо на охотников, которые долго возились с затворами и прицелами и в итоге застрелили-таки одну из косуль, а вторая, раненная в ногу, взвилась в прыжке и ушла в лес. Вальтер догнал ее и уверенным выстрелом оборвал жизнь животного. Волки и так расплодились по окрестным лесам и нечего давать им лишний корм. Тем более Марта просила немного мяса, а хозяин в хорошем расположении духа позволит отрезать добрый кусок.

За вечерним ужином, освежевав предварительно косуль и повесив две ноги на вертел камина, Вальтер подошел к хозяину.

– Я бы хотел отпуск. На неделю. Мне надо съездить на могилу отца в Австрию.

Разгоряченный коньяком и удачной охотой, банкир не отказал.

– Езжайте, конечно. Мой конюх посмотрит за домиком. И возьмите мяса семье, мы столько не съедим.

Вальтер поклонился и вышел собираться домой.

Пермь, год 1939 от Рождества Христова

1.

Тоня сидела дома и писала свой девичий дневник. Лето клонилось к концу, дикие комары и оводы исчезли, вечерами было прохладно. Девчонки разбежались по пригородным деревням помогать родителям и дальним родственникам полоть картошку и прочие овощи в надежде прожить зиму в достатке. У Тониных родителей огородов не было, только дальние родственники за Камой в Курье держали несколько грядок, да к ним никто не ездил, ибо не зря их раскулачили и дом забрали. Теперь они ютились в землянках, копали огород и тихо радовались, что не сослали куда подальше. К ним ездили редко и тайно. Капуста и картошка росла в ограде дома, ее хватало с растяжкой до весны. Вот с утра Тоня как раз и занималась прополкой и поливкой. Прополка-то еще нормальное занятие – сиди себе, дергай сорняки, а вот поливать-то было тяжеловато: ведра на коромысле с водой приходилось носить с колодца на улице, колодец был неблизко от дома. Мама с папой на работе, сестренка старшая, хоть и старше на год, но больная, и из-за этого выглядевшая тоньше и младше, сидела в комнате, рисовала. Хорошо, красиво рисовала, Тоня даже иногда зайдет посмотреть и стоит, удивляется и оторваться не может от картинок. Папа сестре краски покупал, не скупился. Вот и сейчас, наверно, рисует…