Глава 5

– Дочь моя, я заметил, что ты всё чаще и чаще пропадаешь с людьми. Ты вся пропахла этим мерзким запахом животного дерьма и пота – пропахла человеком, – смотрел я в серо-голубые глаза своей юной и наивной дочери.

Она опустила голову и её черные, как смоль, волнистые волосы спали с её хрупких плеч на грудь.

– Отец, я просто хочу лучше узнать людей с того человеческого селения, – оправдывающимся тоном произнесла она.

– Не стоит привязываться к ним. Люди коварны и опасны. Они боятся подобных нам. Они невежественны и глупы, – прорычал низко я. – Я не смогу справиться с ещё одной смертью моего ребёнка.

Хоть вокруг и стояла тёмная безлунная ночь, я всё же не рисковал выходить из сени деревьев на опушку, посреди которой стояла моя молодая дочь. За ней могли следить, нас могли застать вместе. Белую шерсть в темноте легко различить, тем более на теле такого великана, как я.

– Мне кажется они хорошие, не такие, как ты рассказывал, – эти слова сошли с её губ на полушепоте. Страх передо мной чувствовался в её мелодичном голосе.

– Ты прожила невероятно мало на этом свете. Твои семнадцать лет -ничто перед моими сотнями. Я видел, как пали великие цивилизации этого мира. Видел, как строились новые, но люди всегда были одинаковыми. Они коварны, эгоистичны и злы. Не пытайся находить в них то, чего нет на самом деле. Они не способны к пониманию и сочувствию. Как только они видят кого-то превосходящего их, в них просыпается злоба и зависть. Они не любят тех, кто не похож на них, – заботливым родительским тоном произнёс я.

Она молчала. Знала, что я прав. Знала, что моя мудрость и жизненный опыт давно перевалили за тысячелетие. Но всё же что-то в её голове пряталось. Что-то не хотело, чтобы его заметил я. Меня пугало это.

Моя дочь никогда не прятала от меня своих мыслей. Что-то в ней противилось природе её отца.

– Эти пахари и скотоводы недостойны такого общества, как ты. Спустя некоторое время они и их грязные мысли подохнут! А ты останешься жить с этими воспоминаниями, которые не покинут тебя до скончания времен, – вложил я в свой тон строгости и отвращения. – Я понимаю тебя, – сменил я свой тон на сопереживающий. – Я понимаю, насколько могут быть сильны чувства, насколько разум может отойти на задний план перед зовом сердца, но пойми же меня, это не первый человек, который за твою бесконечно долгую жизнь западёт тебе в сердце.

Она так наивна и хрупка. Зря я отпустил её одну. Зря я разрешил ей познакомиться с людьми. Не стоило мне свою глупую девочку отпускать к этим монстрам. Они могут причинить ей боль. Не ту боль, что оставляет раны на теле, а ту боль, что никогда не затягивается в сердце.

Сейчас она стоит передо мной в этом жалком подобии одежды из грубой ткани, с опущенной головой, насквозь пропахшая этими человечишками. Её хрупкие плечи сжались внутрь, делая её маленькой и беспомощной. Одна рука опустилась на предплечье и, будто от холода, потёрла его. Моя хрупкая дочь.

– Есть в их селении подобные нам? – перешёл я к тому вопросу, ради которого вызвал её этой ночью в лес.

– Не… не знаю, отец. Я ещё не до конца уверена, – дрожащим голосом произнесла она.

Что-то в её голове натянулось. Что-то на секунду вышло в её разуме и моментально пропало, не оставив и следа. Но лёгкий осадок лжи всё ещё витал в наивной детской голове.

– Они хорошие, добрые, отец, – не поднимая на меня глаз, произнесла она.

– Добрые, пока не узнают, кто ты на самом деле, волчья дочь. А как только они узнают твою тайну, они убьют тебя, как твоих братьев и сестёр.

Услышав эти слова, она всхлипнула и ушла прочь, бесшумно растворяясь в стволах деревьев.

Что-то подсказывает мне, что моя дочь на распутье. Что-то внутри меня, что никогда не лгало, говорит, что я её тоже потеряю. Если подобное случится вновь, я перегрызу каждую глотку от мало до велика в этом селении. Никто не увидит следующего утра. Ни одна душа. Если умирают мои дети, смерть их ублюдков – лишь малая расплата за содеянное.

Я отошёл глубже в лес и со всех ног бросился прочь. Мой зверь просит крови! Охота! Кровь! Дикая Тропа открылась, и я поддался инстинктам, глубоко спрятанным внутри этой волчьей плоти.

* * *

Вдруг всё перед глазами исчезло. Лес растворился в темноте, а мысли стали лишь вспышками чужих воспоминаний. Не моих воспоминаний.

Я оказался в темноте. Никого и ничего не было вокруг. Я обернулся – ничего. Лишь непроглядная тьма растекалась вокруг меня, не давая моим инстинктам глубоко вздохнуть.

Что-то грохнуло впереди, и я пошёл на шум, не понимая где это и что это. Где-то впереди что-то билось в панике. Казалось, оно было заперто и не могло освободиться. Мои уши уловили жалкое скуление.

Я ускорил шаг, чтобы скорее добраться до беспомощного существа.

Из темноты стали проявляться очертания некого большого ящика, накрытого чёрным полотном. Подбежав к ящику, я, не задумываясь, стянул ткань. Огромное чёрное полотно медленно сползло с толстых железных прутьев наземь. Внутри клетки что-то шевельнулось. Вспыхнули красным чьи-то глаза. Поднялось внутриутробное рычание, наполненное злобой.

Ох, нет! Что я наделал!

Хищник вплотную подступил к решётке, разделяющей нас, и его красные глаза начали вспыхивать огнём, заполняя все вокруг, поглощая тьму и меня. Хищник становился всё больше и больше, а его красные глаза, наполненные жаждой, сжирали окружающую нас тьму.

Паника овладела мной, и я рухнул на спину, закрываясь руками. Всё вокруг меня закружилось в хаотичном вихре, и только красные глаза, вспыхивающие вновь и вновь, надвигались на меня.

– Елизар! – выкрикнул кто-то моё имя, и мой нос прожёг едкий знакомый запах. – Очнись! – снова раздался тот же голос.

Волк исчез. А вместе с ним и его глаза.

Надо мной сидела Арина. Её испуганные глаза, наполненные слезами, смотрели на меня. В руках у неё был пузырек с нашатырем и вата. Вот он тот самый знакомый едкий запах.

– С тобой все в порядке? – спросил я у неё.

– Да, я в порядке, но что произошло с тобой? Я так перепугалась. Я боялась, что с тобой может произойти что-то страшное, – кинулась она мне на шею.

Я почувствовал космическое тепло и нежность. Страх, ненависть, злоба совсем вылетели из моей головы, когда её тонюсенькие ручонки обхватили мою шею. Я почувствовал её запах, её волнение, её заботу обо мне. Это не может быть просто дружеское беспокойство, она явно что-то испытывает ко мне. Я уверен в этом.

– Что бы это ни было, нужно с этим разобраться как можно скорее. Я долго был в отключке? – встал на ноги я.

В висках резко загудело, а уши заложило. Чёрт, надеюсь, таблетка обезболивающего поможет с этим справиться.

– Совсем недолго. Минут десять назад вой прекратился, и я сразу же бросилась вниз. Пару минут я искала аптечку в вашем доме, хорошо, что у вас она не пустая, – скороговоркой пролепетала Арина.

– Хорошо, значит ещё есть возможность отыскать следы этого великана. Учитывая его размеры, его следы не сразу заметёт, – обратился я сам к себе. – Ребята! С ними всё в порядке? – спросил я у неё.

– Не знаю. Я побоялась входить в чужие комнаты. Кто-то до сих пор слабо стонет, хоть остальные и затихли, – испуганно посмотрела наверх моя спасительница.

– Пойдём со мной, нужно проведать их и взять с собой на поиски кого-нибудь, кто достаточно силён.

Мы взбежали по ступенькам вверх и ворвались в первую же попавшуюся комнату. Это оказалась комната Маши и Сергея, некогда обитель уюта и домашнего тепла. Сейчас эта комната мало чем походила на домашний уют: все вещи были раскиданы, горшки с цветами разбиты, по полу размазана сырая земля, зеркало разбито на десятки маленьких осколков. В груде вещей, прижав к голове подушку, лежал Сергей, сжимая другой рукой тело Маши. Маша была без сознания, её руки были изрезаны, а под некогда ухоженными ногтями – земля и штукатурка со стены.

– Сергей, – крикнул, как можно громче я. – Сергей!

Я подбежал к нему и осторожно положил руку ему на плечо. Он дрожал всем телом, а когда почувствовал моё прикосновение, в страхе отпрянул от меня.

– Сергей, это я, Елизар. Ты помнишь меня? – посмотрел я ему в глаза.

Его испуганные глаза смотрели сквозь меня, будто что-то искали, но никак не могли найти. Какая-то часть его явственно понимала, что опасность ушла, но что-то в нём всё ещё сохраняло страх перед незнакомым белым волком.

Я взял у Арины, стоявшей у порога и в страхе наблюдавшей за нами, пузырёк с нашатырем и приблизил его к носу Сергея. Расширившиеся зрачки парня мгновенно пришли в норму, что-то животное в нём исчезло без следа, и он сразу же притянул к себе Машу. По его щекам покатились слезы.

– Она в порядке, она дышит, – как можно спокойнее говорил я.

Я проделал с Машей то же самое, что и с Сергеем и, чуть погодя, девушка подала признаки жизни. Но то, что она очнулась, оказалось недостаточным. Увидев свои истерзанные руки и пальцы, девушка громко застонала от боли. Я не стал останавливаться на них, лишь скомандовал Сергею быть готовым выходить через десять минут. Арину я попросил помочь Маше. Моя любимая не медлила ни секунды, она быстро сбежала вниз по лестнице за аптечкой и, спустя несколько секунд, уже влетела в комнату сестры Игоря.

В каждой комнате меня ожидала одна и та же картина: разорваны вещи, ободраны стены, в некоторых комнатах были выбиты окна, а хозяева комнат лежали без сознания на полу. Как тот волк смог на нас так подействовать? Я даже в фильмах не видел такого, что уж говорить о реальности. Насколько, оказывается, наша сущность нам неведома. Это не есть хорошо. Мы не знаем всех наших возможностей и всех наших тайн: этим легко могут воспользоваться наши враги.

Больше всего меня напугала картина в комнате Светы. Моя подруга детства без сознания лежала на полу, замотанная в одеяло, а её парень Женя в слезах сидел в углу комнаты с расцарапанным лицом. Женя изредка посматривал на Свету с жалостью незнакомой мне. Он напуган состоянием девушки. Наверное, он даже хотел бы взять всё то, что испытала Света, на себя. Комната была усеяна осколками, рваными книгами, битыми стеклянными безделушками, через выбитое окно в комнату задувало снег. Видимо, в приступе гнева зверь в Свете набросился на её парня. Бедный Женя. Он тоже, как Арина, потерял в себе кровь оборотня и не стал жертвой массового приступа сумасшествия – он видел всё, что происходило с его девушкой.