«Может, дело в возрасте? Неужели и я стану таким же? Вот уж чего не хочется-то, – размышлял Рома, сидя в вагоне метро. – Я уже и к книгам пристрастился. Сейчас захотелось почитать что-то жизненного вместо фантастики, а дальше что? Заинтересуюсь политикой, начну новости смотреть и обсуждать с коллегами, что я бы сделал всё совершенно по-другому и люди бы жили все в достатке. Учителя и рабочие получали хорошую зарплату. Не то что сейчас, одни ворюги у власти, – вспоминал он разговор своих сослуживцев. Раньше их смена состояла из трёх человек, но один ушёл. Нет, не на пенсию, а покинул этот мир. «Царствие ему небесное, – мелькнула мысль у парня, и он тут же поймал себя на том, что начинает думать, как напарник. – Вот, началось, я почти как Иваныч размышляю. Нужно срочно отвлечься, а то уже запах плесени появился».

Воткнув в уши наушники он включил русский рок из двухтысячных. Этот жанр нравился ему тем, что каждая песня передавала искренние чувства исполнителей, будь то радость или грусть. Не то что современные тексты, состоящие из бессмысленных рифмованных фраз.

Песни скоротали дорогу, и он не заметил, как уже приблизился к пустующему рынку. Покупатели разошлись, а продавцы собирались, закрывали отделы и уходили домой. Скоро тут уже никого, кроме него и Иваныча, не останется. Рома прошёл в главное здание рынка, мимо витрин в комнату видеонаблюдения. Напарника ещё не было, а встретил его утренний сменщик. Пожилой мужчина с небольшой седой бородкой. Наверное, этим они с Иванычем и похожи, а может, это просто мода такая стариковская. Сменщик посмотрел хитрым прищуром на парня:

– Что-то ты, Роман, рано сегодня. Петрович с Алексеичем только на обход пошли, продавцов поторапливать.

– Лучше раньше, чем опоздать, – парировал Рома и прошёл в соседнее помещение, отведённое под раздевалку.

В комнате стояли девять шкафчиков, один из которых сейчас пустовал, и раковина с умывальником. Парень, не торопясь, переоделся в форму охранника. Повесил большой фонарь на пояс – единственное оружие, которое ему выдали.

Хотя во время инструктажа ясно сказали: увидел что-то подозрительное – жми на кнопку вызова главной охраны, а там уже разберёмся. Так что он больше как смотритель, а не охранник. Достал из внутреннего кармана куртки дневник и переложил его запазуху в форму. Утренние опасения по поводу книги притупились, страх и вовсе прошёл. Непонятные голоса тоже больше его не тревожили, и это радовало. Теперь дневник у Романа вызывал чистое любопытство.

В раздевалку зашёл Иваныч.

– Привет, Ром. Переоделся уже? Тогда иди принимай смену.

– Что, уже выгнали продавцов? – удивился Роман и пошёл отпустить утренних сменщиков. Чем скорее их выпроводит, тем быстрее приступит к чтению дневника.

Зашёл в комнату видеонаблюдения. Там уже собрались все трое его коллег с утренней смены. Стандартная процедура: забрал ключи от дверей и ворот, расспросил, что было в течение рабочего дня. Ну и, естественно, пост сдал, пост принял.

Обменялись рукопожатиями, и мужчины ушли переодеваться, а парень уселся перед монитором поудобнее, облокотившись на спинку кресла. Девять камер отражали видеокартинки со всех сторон территории рынка. Тишина – вот что нравилось Роману в этой работе. Сейчас сменщики уйдут домой, он достанет дневник и узнает, что скрыто на его страницах. Любопытство разыгралось не на шутку.

Картинка первой камеры, которая показывала центральные ворота, покрылась рябью, чем и привлекла его внимание. Он подвинулся поближе и старательно присмотрелся. Помехи усилились, искажая изображение. Когда оно стабилизировалась, то полностью изменилось, теперь на нём появился мужчина. Роман узнал его – это обладатель басистого голоса из его утреннего видения. Он ещё просил прочитать его историю. Атмосфера вокруг ровно такая же, как в тот раз: ночь, за спиной мужчины старый деревянный дом, в окнах которого не горел свет. В этот раз луна на небе гораздо ярче и освещала детали картинки. Его лицо покрыто небольшой густой бородой, а чёрные взлохмаченные волосы слегка подрагивали от поднимающегося ветра. Роман кожей ощутил эти леденящие порывы воздуха. Непонятно как, но это действительно произошло, заставив парня зябко поёжиться. Одет мужчина в серый свободный костюм и коричневую куртку, на которых местами виднелась грязь, и чёрные кроссовки. Рома медленно направил стрелку мышки на эту видеокартинку, и двойным щелчком увеличил её во весь экран, остальные же уменьшились и сместились в правую сторону. Только сейчас парень заметил пистолет в его руках, но самое страшное – это лицо и глаза. Безумное выражение, словно боль, злость, ненависть и ярость, все эмоции слились воедино. Он смотрел своими стеклянными, как у покойника, глазами, минуя камеру, заглядывал прямиком парню в душу. Забытое чувство утреннего ужаса вновь вернулось к Роману. По спине пробежал холодок, а сердце, пропустив удар, застучало набатом в ушах. Одно дело – слуховые галлюцинации, но сейчас он видел это всё собственными глазами.

От новых помех парень моргнул и уже думая, что всё закончилось, как искажение сигнала появилось на другой камере, которая сейчас располагалась в маленьком окошке с правой стороны экрана. Первая же вернула изображение ворот, а вот на второй появился узкий вытянутый коридор с тёмно-синими покрашенными стенами. Краска местами облупилась обнажая цементную основу. По всей длине на потолке горели всего три блеклых лампочки, которые постоянно моргали, создавая зловещую атмосферу. Роман самопроизвольно перевёл стрелку мышки на эту картинку и увеличил её. Вдруг, неожиданно в конце коридора он увидел тень женщины. Она медленными шагами приближалась к камере постепенно попадая под тусклый свет ламп. Светлые кудрявые распущенные волосы девушки периодически колыхались в разные стороны, как будто в закрытом коридоре поднимался резкий ветер и стихал. Белая блузка и светло-голубые джинсы перепачканы красными подтёками. Парень не сомневался, что это кровь. К горлу подступила дурнота. В очередной вспышке средней лампы Роман увидел безжизненное лицо женщины. Бледная кожа и такие же, как у мужчины с первого видео, стеклянные глаза. С каждым шагом она подходила всё ближе. Дистанция неумолимо сокращалась. Казалось, ещё немного и женщина вылезет из монитора и вцепится в горло парня. Или хуже: затащит его внутрь. Роман сидел, замерев. Он боялся сделать лишнее движение, чтобы не отвлечься от её действий и не упустить этот момент. Странное постукивание на столе всё же отвлекло его, заставив перевести взгляд в сторону звука. Увидел, что это его рука дрожала, а стук издавала мышка, которую парень держал. Громкий удар сердца от осознания, что отвлёкся от картинки. Ужас окатил его ледяной волной с ног до головы. Не шевелясь, Рома снова посмотрел на экран, но вторая камера уже показывала привычное изображение рыночной площади.

«Неужели всё закончилось?» – промелькнула в мыслях надежда, но это оказалось совсем не так. Помехи отобразились на третьей камере. Всё так же рябь сменилась новой картинкой, которой не существовало в действительности.

В этот раз на экране горел дом. Возле него стоял молодой парень лет двадцати, может, чуть больше. Роман снова увеличил картинку пытаясь рассмотреть детали. На окнах установлены металлические решётки, и за ними, объятые пламенем, кричали несколько мужчин. Они пытались вырваться на свободу, но у них ничего не выходило. Ужас, чувство безысходности и отчаяния можно было ощутить даже через монитор. Парень же на экране просто замер и смотрел, как мучаются люди. Он стоял спиной к камере, и выражения его лица было не видно. Роман неожиданно услышал крики этих людей. И ведь знал, что тут нет колонок, но звук возник прямо у него в голове. Стенания умирающих и треск пламени. Мурашки пробежали по его спине. В нос ударил запах дыма и горелого мяса, а после, эхом, неожиданно раздался смех. Смесь визга и крика. Тело парня, что стоял возле дома, содрогалось в такт истерического хохота. Картинка стала приближаться к нему. Бесстрашный оператор подошёл практически вплотную и медленно начал обходить вокруг парня, показывая его сумасшедшее лицо. Глаза полные безумия, и рот растянут в самую неестественную улыбку, какую он только мог видеть. На фоне продолжали кричать люди, запертые в доме. Вдобавок к запаху дыма и всего остального Рома кожей ощутил настоящий жар от монитора. Будто и не съёмка всё это, а он сейчас наблюдал за всем в открытое окно. Дым перехватил дыхание, и Роман шумно закашлялся. При этом на секунду прикрыл глаза, а когда снова посмотрел на экран, то ни дома, ни сумасшедшего парня там уже не было.

Рябь пошла по четвёртой камере. Рома не знал, что она ему покажет, но заранее увеличил картинку и приготовился к худшему. Сперва он услышал лёгкую ненавязчивую музыку, и лишь потом на чёрном экране загорелся маленький огонёк свечи, словно единственный светлячок во тьме ночи. В его тусклом свете парень увидел молодую девушку. Вокруг её глаз была размазана тушь, которая чёрными нитями направляла ручейки слёз на пухлые щёки и ниже. Нос раскраснелся так, будто она плакала несколько часов подряд. На лице читалось полное отсутствие желания к чему-либо, даже к жизни. Девушка подожгла одну свечу, потом другую, за ней третью. Движения были механическими и короткими, словно она это всё делала на автомате, уже окончательно приняв какое-то решение. С каждым новым огоньком, света в помещении становилось всё больше, отображая обнажённое тело девушки. Парень даже боялся предположить, что будет происходить дальше. Тем не менее мысли выдали самый страшный вариант: это всё похоже на жертвоприношение.

– Роман, ты что там увидел?! – неожиданно раздался голос Иваныча за спиной. Парень от испуга подпрыгнул и свалился с кресла. Это его действие сопровождалось громким смехом утренних коллег, которые уже переоделись и хотели уходить домой.

– Иваныч, ещё пару раз так напугаешь, и один останешься работать, – поднимаясь с пола, оправдывался парень.

– Ну ты уж не серчай, Ром, – улыбнулся коллега и помог ему встать. – Это я не подумавши. Проводи ребят, закрой ворота, а я понаблюдаю за камерами.

– Да уж. Заодно и проветрюсь, – согласился Роман.

Он вышел вслед за коллегами. Те спорили о чём-то своём, старческом, но парень их не слушал. Рома пытался понять, что такое с ним происходило и насколько реально то, что только что увидел. События казались настолько настоящими, что он был, мягко говоря, сбит с толку.