– Это скучно, – сморщилась девочка, – можно я лучше буду учиться бить по мешкам, как ты?

– Можно, но только в виде дополнительной дисциплины, – хитро прищурился я. – Ты обязана получить знания, это очень важно для взрослого человека.

– Ладно, – закатила она глаза к потолку и вернулась к занятиям.

Вскоре Мира подала обед, а после мы с Эй отправились в спортзал, который ещё не до конца был оборудован, но игрушек здесь уже хватало.

Время до вечера пролетело незаметно и снизу начали доноситься запахи ужина, а через некоторое время в дверях появилась Мира и пригласила за стол.

После ужина – привычный отдых с кружкой чая на подоконнике, а Эй изучает грамматику и учится писать.

Наконец на Эллон начали опускаться сумерки, город погружался в темноту и вечернюю прохладу. Люди высыпали на улицу и праздно шатались, наслаждаясь видами реки и заката. Ещё немного и горожане разойдутся по домам, заберут с улицы детей и настанет время любителей выпивки и шлюх, что повлечёт за собой отток жителей из нищего квартала. Чего я, в общем-то, и жду.

Копать при неровном свете свечи, то ещё занятие. И дело вовсе не шло так легко, как мне думалось вначале. Стоило снять слой грунта толщиной сантиметров пять, как начались первые проблемы: осколки битого камня, которые спрессовались так, что их невозможно было сковырнуть. Пытаюсь раскопать один камень, как лопата тут же звенит о другой и так со всех сторон. А они улеглись настолько плотно и заперли друг друга неровными краями, что без лома ну никак не обойтись.

Проковырявшись в темноте не меньше часа, я несколько раз загнул лопату, пытаясь подковырнуть камни и плюнул на это занятие. Гораздо проще этому жирдяю кишки выпустить и уменьшить его габариты в талии, а при необходимости и вообще на части поделить.

Забросав свою деятельность землёй, я притоптал её, придавая первоначальный вид, пошаркал ногой, разгладив неровности и критически осмотрел это место. Ну, если не присматриваться, то сойдёт, а сюда вряд ли кто будет нос совать кроме местных, которые, как я понял, с завидной периодичностью скрывают в этой яме следы собственной деятельности.

Даже интересно, насколько глубока эта дыра, и после чего она здесь осталась? Жаль, но на этот вопрос я скорее всего никогда не смогу найти ответа.

Домой я вернулся весь грязный и стараясь никого не будить отправился в ванную. Едва я успел помыть руки, как сзади раздался детский голосок.

– Ты ходил туда без меня? – обиженным тоном спросила Эй. – Так нечестно – это моё место, я тебе его показала.

– Так, послушай меня, Эй, – уселся я перед девочкой прямо на пол, – ты помнишь, как помогала прятать моих мертвецов?

– Да, – серьёзно кивнула она.

– Так вот, завтра мне нужно будет спрятать там ещё одного, а он настолько жирный, что в щель сможет пролезть только одна его нога, – улыбнулся я и девочка повторила мою эмоцию. – Я собирался сделать лаз пошире, вот и всё.

– Честно? – прищурила она один глаз.

– Зуб даю, – улыбнулся я и щёлкнул ногтем о верхний резец.

– Что это значит? – не поняла Эй.

– То, что если я тебя обманываю, можешь мне его выбить, – пояснил я.

– Мне нравится, – довольно кивнула она и повторила мой жест.

– А теперь иди спать, – подтолкнул я её к выходу.

Эй ушла, а я так и остался сидеть на полу в какой-то задумчивости. Нет, как дочь, я её не воспринимал, скорее, – как младшую сестру. Опять эти странные эмоции внутри и они уже пугают. Я никогда не был мягким человеком, что-то здесь не так. Может быть, химические процессы тела заставляют меня привязываться к людям? Или мне досталась часть эмоциональности от предыдущего хозяина?

Ещё была очень удивительная странность, это быстрая регенерация. По своей прошлой жизни я прекрасно помнил, сколько заживает шрам после хирургического вмешательства. Зашитый, продезинфицированный, обработанный антисептиками и лекарствами изнутри. А моя отрубленная кисть заросла практически за месяц. Да и тот порез на рёбрах, затянулся в течение двух недель и это более чем странно. Нужно поинтересоваться вообще, а у всех подобное происходит, или я единственный такой, можно сказать: исключительный? Такие травмы могут беспокоить годами, а тут – раз и я снова на песке.

Ладно, этими вопросами я ещё успею заняться, а сейчас мыться и спать.

Весь следующий день я вёл наблюдение за клиентом. Видел, как он собирался на работу, как приехал на обед, как неспешной походкой к нему в гости направился Дарий. Затем Кушт выскочил из дома раньше обычного и помчался в сторону центра, на работу в здание министерства. Ближе к концу рабочего дня туда пожаловал Мортис и мышеловка захлопнулась.

Видимо, наступления ночи Кушт едва смог дождаться, повозка донесла его до центральной площади где он её и отпустил. Постоянно оглядываясь и озираясь, он направился в сторону нищего квартала, вот только был он не один, а с двумя здоровенными охранниками. Этот момент я не учёл, а стоило бы.

Трусливость клиента сделала своё дело и он прихватил с собой рабов, которые выполняли роль сторожей на территории дома. Ну, а с другой стороны, чего я ожидал, когда просил назначить встречу в таком месте? Любой нормальный человек озаботился бы собственным здоровьем, переступая границу нищего квартала. Сюда даже стража старается не заходить в вечернее время суток.

Срезав дорогу по крышам, я выскочил в проулок и остановился у стены, сделав вид, что уже давно ожидаю министра. Ошейник на своём законном месте, повязку на бёдра я ещё не разучился надевать, так что всё идёт по плану, ну или почти всё.

Кушт появился в переулке спустя пару минут, он нервничал и постоянно потел, вытирая лицо платком.

– Господин Кушт, – вышел я перед ним и поклонился.

– Тьфу ты, едрить твою растудыть! – чертыхнулся тот, – Ты что, раб, совсем обалдел? Выскакиваешь на добрых людей, как демон?!

– Простите моё невежество, господин, – ещё раз поклонился я, едва сдерживая улыбку, – господин Мортис ожидает вас.

– Где он? – спросил тот. – Зачем он заставил меня тащиться в эту дыру?!

– Этого мне неизвестно, господин, – ответил я. – Пойдёмте со мной, господин Мортис не любит долго ждать.

Они двинулись всей троицей.

– Прошу простить меня, господин Кушт, – остановился я и поклонился в очередной раз, – но мой хозяин дал чёткие инструкции: вы должны быть один.

– Да хрен я сунусь в этот гадюжник без охраны! – возмутился тот.

– В таком случае я вынужден передать хозяину, что вы отказались, – поклонился я, – простите за беспокойство.

– Да чтоб тебя, – ещё сильнее занервничал министр и обернулся к амбалам. – Ладно, ждите здесь, я скоро, – недовольным голосом произнёс тот и вытер мгновенно вспотевшее лицо.

Мы прошли слегка вперёд по переулку, свернули за угол и через несколько домов оказались в нужном месте. Я поклонился и указал рукой на низкий вход в полуподвальное помещение.

– Прошу, господин Миртис ожидает вас внутри, – произнёс я и министр сделал шаг в свою могилу.

– Мортис, старый ты хрен, какого ты заставил меня переться в эту… – договорить он уже не успел.

Длинное, тонкое, трёхгранное шило, которое я припрятал в начале ночи, оставив в щели над дверной коробкой, сочно щёлкнуло, зайдя в приёмник протеза, и в следующее мгновение пробило со спины сердце жирдяя. Оно вошло в него, будто в тёплое масло, не почувствовав никакого сопротивления – точно между рёбрами.

Кушт хрюкнул и замер на месте, а буквально через секунду, повалился мешком на землю, едва не выдернув мне руку из сустава.

Дело можно считать законченным, если бы не одно но: два свидетеля в переулке за углом, которые могу опознать меня.

Их, конечно, можно оставить остывать прямо там, но появятся ненужные вопросы.

Упираясь изо всех сил, я затянул жирного министра поглубже внутрь помещения и отправился за амбалами. Те так и стояли, подпирая спинами стену поставив дубинки рядом.

– Эй, парни, вас хозяин кличет, – вывернул я в переулок, махнул им рукой и тут же скрылся обратно.

Оба появились через некоторое время, а я уже стоял у входа в «склеп» и указывал пальцем на вход. Узколобые здоровые детины даже ничего не заподозрили, переглянулись и спокойно пошли в указанную сторону, а я ждал их появление внутри, в полной темноте, прижимаясь спиной к входной стене.

Первого я пропустил мимо себя и едва появился силуэт второго, как я быстрым движением вонзил ему шило в ухо, погрузив двадцать пять сантиметров стали в голову почти полностью. Он ещё стоял, вращая глазами, а я уже занялся его напарником. Удар в спину получился смазанным, потому что он начал поворачиваться на шум позади, но это отодвинуло от него костлявую всего на мгновение.

Я присел на корточки, уйдя из поля зрения, и следующим же ударом снизу, просунув шило под рёбрами, поразил и его сердце. Затем вернулся к первому амбалу и на всякий случай сделал контроль, пробивая мозг через глазницу. То же самое ожидало и остальных двоих, хотя в их смерти я уже не сомневался.

А вот теперь началось самое сложное – утилизация тел.

Мясницкий топорик, который мне удалось отыскать в доме, был не сильно большой, но с костями и хрящами должен справиться, а жилы и мясо возьмёт на себя тесак. Всё это уже дожидалось своей очереди внутри тёмного помещения.

Мясо чавкало под ударами тесака и топорика, но дело шло довольно быстро. Самый неприятный момент – это вскрытие толстого министерского брюха; здесь, главное не задеть кишечник, иначе вонь начнётся такая, что вся улица будет в курсе происходящего в этом месте.

Я скидывал части тел в яму и невольно прислушивался, в надежде, услышать хоть какой-нибудь звук, говорящий о глубине этого провала. О том, что это было сделано человеческими руками я даже и помыслить не мог. Что-то случилось в этом месте, а дыра образовалась от времени. Возможно, её размыло потоком воды, которому после дождя нужно куда-то уходить.

С работой я покончил почти на рассвете. Я слышал, как возвращались с промысла жители нищего квартала; и на это время пришлось затаиться и надеяться, что сюда больше никому не нужно. Но вскоре, утренняя тишина окутала город и дала мне возможность закончить начатое, а затем незаметно покинуть квартал.

Отмывался я долго и на этот раз уже без свидетелей. После этого замыл грязь с пола и отправился спать.

Завтра не нужно никуда спешить, не нужно рано вставать, так что пусть этот день будет считаться выходным, будто я опять одержал победу на арене.