– А еще я слышал, – продолжил Карл, как ни в чем не бывало, – что у тебя есть набор из шести первых камней.

– Кто это тебе сказал? – Старик снова занервничал, но теперь его волнение было явно связано с костями.

И это Великий Мастер? Карл был разочарован. Человек, чувства которого можно было читать, как раскрытую книгу, не мог, по его мнению, претендовать на первые роли, а уж в магическом клане – тем более.

– Какая разница, кто мне сказал? – пожал он плечами. – Я тебя спросил, есть у тебя такие кости или нет?

– Нет, – отрезал Игнатий.

– Что означает твое «нет»? – уточнил Карл.

– Что их у меня нет, – ответил Игнатий.

– И не было? – спросил Карл.

– Были, – нехотя согласился Игнатий. – Но я их подарил.

– Хороший подарок, – уважительно признал Карл.

– Я не собираюсь обсуждать свои дела, – твердо заявил старик и гневно посмотрел на Карла.

Не расскажет, признал Карл. А жаль. Было бы любопытно узнать, кто обладает такой властью, чтобы получить в подарок набор костей, которым нет цены. Впрочем, те ли это кости?

– Не хочешь обсуждать, – сказал он примирительно, – не будем. Ты все равно уже почти заплатил свою пеню.

Он увидел удивление на лице Игнатия и удовлетворенно усмехнулся в душе.

– Ответь мне только на один вопрос – и мы в расчете, – сказал Карл. – Какие они?

– В каком смысле? – не понял его вопроса Игнатий.

– В прямом, – уточнил свой вопрос Карл. – Расскажи, как они выглядят, и мы в расчете.

– Выглядят? – Игнатий снова занервничал, но, видимо, решил, что проще ответить. – Бриллиант, рубин, сапфир, изумруд, золотистый топаз и аметист. Все огранены одинаково, в форме куба. Что еще?

– Размер, гравировка? – спросил Карл равнодушным тоном.

– Длина грани восемь частей сантиметра, – ответил, секунду подумав, Игнатий. – Вместо фигур выгравированы буквы трейского алфавита в числовом значении. Еще что-нибудь?

– Нет, – сказал Карл. – Это все. Теперь я хотел бы услышать о наказании виновных.

– Они будут наказаны, – повторил Игнатий.

– Игнатий, – холодно улыбнулся Карл, – тот, кто послал в мой дом гвардейцев, – труп.

Он специально выделил интонацией слово «мой», чтобы у Великого Мастера не было никаких сомнений относительно того, о чем они говорят.

– А не много ли ты просишь? – зло прошипел старик.

– Я не прошу, – объяснил Карл с любезной улыбкой.

– А я тебе, Карл, уже говорил, – голос у Игнатия пропал вовсе, и он не говорил, а шипел, – я не твой, и приказывать ты мне не можешь!

– А разве я тебе приказываю? – притворно удивился Карл. – Я тебя, кстати, и не звал. Ты сам пришел.

– Тогда что ты мне только что сказал?

– Я сказал, – спокойно объяснил Карл, – что кто-то послал в мой дом твоих гвардейцев. Ты сказал, что этот «кто-то» будет наказан. Я уточнил, что за это преступление есть только одно наказание – смерть. Ты отказался казнить преступника и, следовательно, принял всю ответственность на себя. Я правильно излагаю ход нашего разговора?

– Но я их не посылал! – Лицо Игнатия начало наливаться дурной кровью. – Ты же знаешь!

– Это неважно, что я знаю, – покачал головой Карл. – Ты принял ответственность на себя – и, значит, это ты послал гвардейцев в мой дом.

– Я не могу казнить Яна! – Теперь слово было произнесено.

– И поэтому хочешь, чтобы это сделал я? – Карл сказал это таким холодным тоном, что старик даже отшатнулся.

– Я… – начал он.

– Молчи, Игнатий, и слушай. – Карла разговор утомил, но делать нечего. С паршивой свиньи хоть шерсти клок, не так ли? – Выкупи меч Яна и уходи.

– Сколько? – спросил Игнатий.

– Девять тысяч, – ответил Карл.

– И мы будем квиты? – Старик еще не верил, что все может устроиться к лучшему.

– Вполне, – с иронией в голосе подтвердил Карл.

– А как же Ян? – Игнатий не хотел оставлять недомолвок.

– У Яна своя судьба, – пожал плечами Карл. – Меня он больше не интересует.

– Хорошо. – Голос вернулся к Игнатию, и цвет его лица тоже стал меняться к лучшему. – Сегодня к вечеру деньги будут у тебя.

– Нет, – сказал Карл. – Деньги мне не нужны. Твой человек принесет мне векселя Воробьев.

– Хорошо, – сейчас Игнатий готов был на любые условия. – Вечером к тебе придет мой человек и передаст векселя Воробьев на девять тысяч золотых марок, а ты…

– А я передам ему закладное письмо, – закончил за него Карл.

– Во сколько ты его оценил? – спросил Игнатий.

– Тысяча триста марок, – ответил Карл.

– И еще девять тысяч тебе, – покачал головой Великий Мастер. – Не дорого будет?

– Ты торгуешься? – удивился Карл. – Не надо, Игнатий. Это хорошая сделка. Ты потом поймешь.

Игнатий недоверчиво посмотрел на Карла, но ничего не сказал. Он молча повернулся к нему спиной и пошел прочь. С нескольких сторон к нему тут же подошли люди в красных плащах, до этого терпеливо подпиравшие стены в отдалении, и, взяв Великого Мастера в кольцо, пошли вместе с ним.

Карл проводил Великого Мастера взглядом и закрыл дверь. В течение всего разговора он так и не переступил порог своего дома.

Допив бренди, он поднялся наверх, заглянул к Деборе, увидел, что никаких решительных изменений в ее состоянии не произошло, постоял минуту – больше он себе просто не позволил – рядом с кроватью, любуясь лицом спящей женщины, и тихо ушел, вернувшись в мастерскую. Он постоял у стола, перелистывая книги, но все, что ему сейчас было интересно, он уже знал. Закрыв книгу о славных мечах, Карл вернулся на свой стул, раскурил трубку и снова посмотрел на рисунки, разложенные на столе.

«Нерис, – напомнил он себе. – Я думал о Нерисе. Когда ко мне пришел Гавриель, я думал о муже Галины».

Нерис

Уже совсем стемнело, когда кто-то аккуратно постучал в дверь. Карл отставил картон с наброском к портрету маршала Гавриеля и пошел посмотреть, кого принесла нелегкая в столь поздний час. Оказалось, что приближающаяся ночь привела к нему неожиданных гостей. На пороге дома стоял сам Гавриель, а рядом с ним мрачный, как демон воздаяния, Гектор Нерис.

– Принимаете гостей, мастер? – любезно спросил Гавриель.

– Такие гости, как вы, милорд, могут войти и без приглашения, – улыбнулся Карл. – Рад вас видеть снова, Гавриель. Доброй ночи, Гектор. Проходите, пожалуйста.

Гости вошли, и Гектор Нерис поставил на угол заваленного красками, кистями и набросками стола принесенный с собой кувшин. Кувшин был высокий, узкогорлый, запечатанный сургучом с оттиском в виде виноградной грозди. Так запечатывали только виноградную водку из Моски, крепкую, как жидкий огонь, ароматную, как поцелуй феи цветов, и страшно дорогую. Такой кувшин, например, должен был стоить никакие меньше, чем два золотых империала.

– Однако, – голос Гавриеля выражал удивление, смешанное с восхищением, – когда вы успели?

Карл обернулся и увидел, что маршал стоит перед картоном, закрепленным на трехногой подставке.

– Это всего лишь набросок, – объяснил Карл.

– Да, – согласился Гавриель, по-прежнему рассматривающий рисунок. – Но мы едва знакомы, и я вам не позировал… Это поразительно! Посмотри, Гектор!

Нерис тоже подошел к станку и посмотрел на картон.

– Похож, – согласился он и, повернувшись к Карлу, смерил его тяжелым взглядом. – Где она?

– Я не думаю, что это хорошая идея, – покачал головой Карл. – Портрет не удался. Я напишу другой.

– Покажите ему, – мягко сказал Гавриель, тоже поворачиваясь к Карлу. – Я Гектору уже все объяснил. Он понимает.

– Ой ли? – сказал Карл, но в душе согласился, что в холодную воду лучше прыгать сразу, чем входить постепенно.

Он подошел к другому мольберту и снял простыню. Галина, как будто только ожидавшая этого момента, сразу же улыбнулась ему самой обольстительной улыбкой в империи. Карл даже поежился, представив реакцию Гектора, хотя и был не из пугливых. Но Нерис молчал. Прошла минута, две. Никто из присутствующих – ни Карл, ни Гавриель – не решался нарушить повисшее в комнате молчание.

Скрипнули половицы под тяжелыми сапогами кондотьера, и Гектор подошел к портрету почти вплотную.

– Ты гений, – сказал наконец Нерис и, повернувшись всем телом, посмотрел на Карла. – А она красавица, ведь так?

– Так, – кивнул Карл, ожидавший продолжения.

– Ты увидел то, что есть. – Голос Нериса был ровен, из него почти исчезли эмоции, и только глаза кондотьера выражали ту бурю чувств, которая бушевала сейчас в его душе. – Правда, – сказал Гектор, – что есть правда? Правда жизни – это кровь и пот, и грязь под ногами солдат, и еще такое, о чем не следует помнить, если не хочешь сойти с ума. И не надо, не надо помнить, все равно нам все это напомнят, когда придет час воздаяния. Ты понимаешь меня, Карл?

– Вероятно, да, – кивнул Карл. – Есть в жизни такое, о чем лучше не знать. Ну а коли узнал, надо побыстрее забыть.

– Вот об этом я и толкую, – грустно улыбнулся Гектор. – Что с того, что она спит с каждым сопляком, который решится залезть ей под юбки? Что с того, Карл, если в ее объятиях я чувствую себя счастливейшим из смертных?

Гектор покачал головой.

– Выставляй портрет, Карл, и ничего не бойся. – Гектор смотрел Карлу прямо в глаза. – Смех, как и брань, на вороте не виснет, а тех, кто будет слишком весел, я заставлю плакать кровью. Галина красавица, и я ее люблю.

6

Трубка погасла. Карл хотел набить ее снова, и тут его взгляд упал на потертый пергамент письма, полученного накануне вечером.

«Ну да, – согласился он, – вполне логично. Ведь Людо тоже там был».

Если подумать, Людо Табачник замыкал круг. Об этом следовало бы подумать, но Карл уже не располагал для этого временем. Он услышал на улице знакомые шаги и усмехнулся очередному совпадению. Подумал о Людо, и пришел Август.

«Да, о Людо стоит подумать», – решил Карл.

– Но не сейчас, – сказал он вслух и, перевернув портрет Галины Нерис, написал на обороте обломком угольного карандаша: «Людо Табачник».

И в тот момент, когда он дописал последнее слово, раздался деликатный стук в дверь, и, хотя их разделяли сейчас значительное расстояние и закрытая дверь, Карл явственно ощутил запах брусники.

7

– Здравствуй, Август, – сказал Карл, пропуская гостя в дом.

– Рад видеть вас в здравии, капитан, – серьезно ответил Август Лешак.

Он снял берет, аккуратно повесил его на лосиные рога, прибитые возле двери, и прошел к столу, куда его жестом пригласил Карл.

– Я не мог выбраться раньше, – объяснил он, присаживаясь на табурет. – Сами понимаете, служба.

– Я знаю, – кивнул Карл. – У меня был твой приятель, Марк. Хочешь бренди?

– Почему бы и нет, – улыбнулся Август. – Тем более с вами, капитан. Как вам понравился Марк?

– Славный малый. – Карл разлил бренди по стаканам и тоже сел.

– И, конечно, тыкал вам как старому приятелю? – прищурился Август.

– Тыкал, – согласился Карл. – Но ему ведь хотелось меня прощупать, не так ли?

– Так, – кивнул Август. – В воздухе повеяло дорогой…

– О, – сказал Карл, поднимая бровь, – никак и ты заскучал на службе у князя?

– А что? – вопросом на вопрос ответил Август, вновь становясь серьезным. – Неужели я попал в точку, и вам действительно понадобились настоящие бойцы?

– Что, если да? – И не дожидаясь ответа, Карл поднял свой стакан и отсалютовал им. – За встречу, Август! Не возражаешь?

– За встречу! – Август тоже поднял стакан.

Они выпили и снова посмотрели друг на друга.

– Далеко пойдем? – спросил Август, аккуратно ставя стакан на стол.

– Далеко, – подтвердил Карл. – Но это единственное, что я могу тебе сейчас сказать.

– Когда? – Август был очень организованным человеком.

– Возможно, что уже завтра. – Карл испытующе смотрел на Лешака и думал о том, что кто-то основательно раскачал равновесие, если Август скажет ему сейчас, что и это не беда.

– Не беда, – сказал Август. – Я числюсь дезертиром уже в двух армиях. Теперь будет третья.

– Не слишком хорошо для репутации наемника, – философски заметил Карл.

– Так сложилось, – пожал плечами Август. – Но теперь же не война, и князю ничто не угрожает.

– А что ты можешь сказать о Марке? – спросил Карл, набивая трубку.

– Я могу за него поручиться. – Август сказал это просто, без драматизма и аффектации, но Карл знал, Август Лешак такими словами не бросается.

– Что он за человек?

Слово Августа, во всяком случае, слово, данное Августом Карлу, дорогого стоило, тем не менее Карл хотел знать о Марке больше.

– Марк хороший солдат. – Август проводил взглядом дымок, поднявшийся над трубкой Карла, и усмехнулся. – А вот чего о нем никто не знает, так это то, что Марк три года учился в Женевском университете.

– Так он жил в Женеве? – Карл почувствовал, как холодок прошел по спине.

Виктория права, решил он: когда порядок нарушен, возможно все. Перед его глазами встало лицо Карлы, не той молодой Карлы, которая когда-то стала его первой женщиной, а старухи Карлы, беседовавшей с ним в темной и мрачной гостиной женевского замка.

«С этим надо кончать, – подумал он. – Но как закончить то, что не ты начал? И не сойду ли я с ума раньше, чем все это закончится?»

– Капитан! – окликнул его Август. В голосе лейтенанта звучала тревога.

– Извини, Август, – улыбнулся Карл. – Я всего лишь задумался.

Он отбросил сомнения и внимательно посмотрел на Августа.

– Извини, Август, – сказал он. – Мы обязательно поговорим, но в другой раз. А сейчас – к делу. Ты со мной?

– Да, – твердо ответил Август.

– Марк? – спросил Карл.

– Марк тоже, – кивнул Август.

– У тебя есть еще люди? – спросил Карл.

– А сколько вам надо, капитан? – снова вопросом на вопрос ответил Август.

– Все, сколько есть, – объяснил Карл. – Но такие, в ком ты уверен.

– Тогда еще десять, – ответил Лешак.

– Трое понадобятся мне прямо с утра, – перешел к делу Карл. – Я не хочу оставлять свою женщину одну, затем…

Все, что он должен был сказать Августу, он сказал очень быстро. Поднявшееся в сердце нетерпение заставляло Карла спешить. И все-таки он задал Августу все вопросы, которые считал нужным задать, и внимательно выслушал все ответы, которые дал ему Август.

– Спасибо, солдат, – сказал он Августу на прощание. – Я тебе верю.

Дверь за Августом закрылась, и Карл, даже не заглянув к Деборе, едва ли не бегом вернулся в мастерскую. Чутье уже вело его по следу, и никакой туман, каким бы плотным он ни был, не мог ему помешать.

– Людо Табачник, – прочел он вслух, и порыв ветра отбросил пелену тумана, открывая взору долины прошлого.

Табачник

– А как было бы славно, если бы мы могли обойти этих балбесов, – мечтательно произнес Гавриель, ни к кому конкретно не обращаясь, и, вздохнув, повернулся к полковнику Трою.

– Прикажите трубить сбор, полковник, через полчаса я хочу увидеть сплоченную колонну.

– Будет исполнено, ваша светлость. – Трой поклонился и побежал, тяжело переваливаясь на кривых ногах, вниз, к своим наемникам.

– Жаль, что Нерис ранен, – пожаловался Гавриель, снова повернувшись лицом к противнику. – Что скажешь?

Вопрос был задан Карлу, и это поняли все, кто находился рядом с маршалом на вершине холма.

– Кому ты подаришь подвиг? – вопросом на вопрос ответил Карл. – И кого назначишь убийцей?

– Ты видишь то же, что и я, – вздохнул Меч. – Хорошо, что ты не мой враг, Карл, хотя иногда я об этом жалею. С тобой было бы интересно сыграть в «кто кого».

Между тем и Гавриель, и Карл, и все другие с понятным интересом рассматривали фронт выстраивающейся перед ними армии.

– Жалко солдат, – сказал маршал через минуту. – Табачник, ты понял, о чем мы говорили с Карлом?

– Извините, милорд. – Вероятно, Табачник чувствовал себя полным идиотом.

– Не извиняйтесь, лейтенант. – В голосе Гавриеля звучала грусть. – По правде сказать, Людо, это я должен перед вами извиниться.

Он замолчал и секунду смотрел на совершенно оробевшего Людо Табачника.

– Но не извинюсь, – закончил маршал свою мысль. – Вы поведете регуляров вон туда. – Гавриель махнул рукой в сторону правого фланга карлианцев. – Начнете движение от той вот рощицы, у развилки. Понимаете?

– Да, – ответил Табачник, но на самом деле он ничего не понял. Его ответ относился к словам маршала, а не к смыслу, который Гавриель в них вкладывал.

Услышав ответ, маршал усмехнулся и кивнул:

– Очень хорошо.

Он снова замолчал.

– Что еще? – спросил вскоре, нарушив молчание.

– Трой ударит в центр, – равнодушно сказал Карл. – А ты пойдешь на их левый фланг.

Диспозиция была идеальна – и топографически, и с точки зрения личностных особенностей командиров колонн. Карл бы сделал то же самое.

– Да, – согласился Гавриель. – Я пойду на их левый фланг, а тебе придется их убить.

– Всех? – спросил Карл, закуривая традиционную трубку перед боем.

– Сколько сможешь, – пожал плечами Гавриель. – Но прикажи своим людям не увлекаться.

– Прикажу, – пообещал Карл, знавший, что, хочет он того или нет, сегодня прольется много крови. – Жалко, что Нериса нет. Я бы с удовольствием стал героем.

– Не судьба, – грустно усмехнулся Гавриель.

Судьба…

Шесть месяцев назад неожиданно умер Евгений Яр. Известие о смерти императора застало их в Номоне – маленьком городке, приютившемся на склоне поросшей лесом горы, которая сторожила долину Нома. Нома по-регетски означает «река», а город соответственно назывался просто Над Рекой, и сидели они в Над Рекой не просто так. Яр собирался идти дальше на север, и в Номоне собирались войска для броска в Капойю и далее везде. Но смерти нет дела до того, что предполагает делать человек, пусть даже этот человек – император Яр. Лев умер. Он скончался от апоплексического удара в Цейре, своей временной столице, и шакалы, преданно служившие ему при жизни, сразу позабыли о страхе, а чести у этих людей не было никогда. В столице еще оплакивали непогребенного императора, и гонцы, несущие печальную весть, не успели доскакать до границ империи, а маршал Ги Черн и герцог Карл Дороган подняли мятеж. Каждый свой, разумеется, потому что и тот, и другой считали себя вправе претендовать на опустевший трон, хотя трон не пустовал.

Известие о мятеже пришло в Номону почти одновременно с письмом Ребекки Яристы. Жена Евгения и мать его сына взывала о помощи. Дмитрий был еще слишком юн, враги – многочисленны и жестоки, а в Цейре императрицу и наследника защищали лишь крошечная армия Льва Скомороха да наемная убрская гвардия, которой командовал владетель Нагум. Положение их было ненадежно и с каждым днем становилось все более и более опасным, тем более что казна досталась Дорогану и денег у императрицы не было. А векселям вдовы, как говорят в Загорье, веры мало.