Сергей Лагунов, почти сорокалетний старший научный сотрудник научно-исследовательского института при череповецком металлургическом комбинате, шел по нечистому тротуару к проходной завода. Еще пятнадцать минут назад, если бы кто-то увидел Лагунова выходящим из подъезда заводской хрущевки, то охарактеризовал бы его примерно так: «Роста невысокого и не маленького, очкарик, шевелюра не густая, но и лысина не проглядывает, не блондин и не брюнет, одет бедно, но чисто, сутулый, походка нервная, вид жалкий.» Однако с каждыми ста метрами его ежеутреннего моциона, перемены были налицо. Постепенно распрямлялись плечи, походка становилась уверенней, отсутствующее выражение лица, менялось на задумчивое. Впереди показалось административное здание комбината, центральная проходная, за забором, прячась в небольшом парке выглядывало и здание института. Лагунов посмотрел на часы, удовлетворенно хмыкнул и свернул в сквер. Маленький садик недалеко от проходной, у памятника участникам великой отечественной войны, строго говоря, никаким сквером не был. Однако в нем стояло четыре скамейки, росли несколько чахлых деревьев. Трудно сказать, скамейки ли, либо деревца тому причиной, но он всегда называл это место сквером. Почти десять лет назад, вот таким же солнечным осенним утром, молодой специалист Сергей Викторович Лагунов, свернул в этот скверик покурить перед своим первым рабочим днем. Он попал в Череповец по распределению, во всяком случае так писалось в анкетах. Это было правдой, если не принимать во внимание то, что весь пятый курс биофака МГУ ему постоянно назначали встречи разные дяди с незапоминающимися лицами. Иногда такие собеседования проходили в кабинетах, но чаще в московских ресторанах. Одного из лучших студентов выпуска сватали. Предложения были очень заманчивыми. Москва, Ленинград, Киев, Новосибирск, Черновцы. Собеседники заливались соловьями, суля квартиры, надбавки, колесные, подъемные. Жена Сергея Лариса, два года назад ушла в академический отпуск по случаю беременности первым ребенком, после родов к учебе не вернулась. Активного участия в обсуждении вариантов не принимала, во всем полагалась на мужа. Между тем, выбор нужно было делать. Они с Ларисой ждали второго ребенка. Наступала весна, не успеешь оглянуться, как госэкзамены и диплом. Как-то в столовой к нему подсел лысоватый человек, невысокого роста. Он вежливо спросил разрешения присесть за стол. Ел он не спешно, то и дело поглядывая на Сергея. Вообще то ему в тот день было не до лысого. С самого утра, его тревожило что-то, накатило раздражение. Не к месту он заметил, что у его правой туфли начала отклеиваться подошва. Его всегда угнетали бытовые мелочи. Перспектива похода в обувную мастерскую, практически приравнивалась к геройству. Он сам удивлялся этим своим ощущениям, пытался понять откуда у него такая нетерпимость к быту, однако ничего так и не понял, а списал это все на неизвестных ему предков. К этой хитрости, восстанавливающей эмоциональный баланс, он выучился еще в детдоме. Если чему-то не находилось объяснения, значит это гены. В данном случае, все списывалось на голубую кровь аристократов предков, иначе откуда было бы взяться этим барским замашкам. Размышляя подобным образом, Сергей изредка посматривал на соседа по трапезе. «Хорошо, вы нам подходите» – услышал он. «Что? Кто это сказал?» – Сергей повертел головой по сторонам и уставился на сидящего напротив лысого.
«Я забираю вас к себе. Из вас может что-то получиться. Прав был Столповских, в вас чувствуется потенциал.»
«Какой к черту Столповских? Кто вы?»
«Зовут меня Андрей Михайлович. Я директор НИИ из Череповца. Вот заглянул на вас посмотреть, уж больно вас Столповских расхваливал»
«Да кто это, Столповских?»
«Какая разница? Главное, что вы действительно нам подходите».
– Я очень многим подхожу. Мне, к примеру, в Новосибирске трехкомнатную квартиру предлагают и работу по моей теме.
– Квартиру. Эка невидаль. Без квартиры вы и у нас не останетесь. А вот с темой сложней. С чего это вы взяли, что те жалкие вопросы биотехнологий, которыми вы начали заниматься здесь по недоразумению, действительно «ваша тема»? Да что вы вообще знаете о биотехнологиях? Вы хотя бы один биокирпич вырастили в своей жизни? Или может быть знаете, как его вырастить? Или хоть отдаленное представление имеете о том, что это такое «биокирпич»? А?
И тут Сергей что-то почувствовал. Он прислушался, посмотрел по сторонам, затем перевел взгляд на собеседника, который продолжал разоряться на тему биотехнологии. Что-то холодное и противное зашевелилось внизу живота, струйка пота потекла из-под левой подмышки, еще раз посмотрел вокруг, все было по-прежнему. Студенческая столовая гудела как улей, сновали люди с подносами, кто-то смеялся, вот только совершенно бесшумно, а напротив сидел лысый и говорил с ним не открывая рта.
– Вы что говорите со мной мысленно?
– Наконец-то дошло! Экой вы не внимательный, Лагунов. Я и фон отключил, и тембр повысил, а вы мне все про новосибирские квартиры рассказываете. Пойдемте-ка лучше на воздух, мой друг, потолкуем на природе.
Позже, вспоминая этот разговор, Сергей всегда испытывал прилив чувств сродни нежности. Он никогда не мог вспомнить детали, у него сохранились лишь ощущения. Умом понимая, что это была не беседа, а развернутый тест, тем не менее это было одно из самых сладостных воспоминаний жизни.
Потом начались будни. Теперь, по прошедшие времени, уже более чем пять лет, Сергей жил в ожидании какого-то события. Он совершенно точно осознавал, что это не будет иметь никакого отношения к его личной жизни. Он даже научился распознавать это чувство. Каждый раз, когда оно посещало его, все силы были сконцентрированы на том, чтобы не выпустить это ощущение. И тем не менее, всякий раз оно ускользало от него. «Я наверное еще не совсем готов, чтобы понять», успокаивал он себя, и ждал, терпеливо ждал. Сегодня предчувствие вернулось.
Бросив окурок в урну, Сергей направился к проходной. Проходя контроль, предъявляя пропуск, он был совершенно сконцентрирован на себе самом. В лаборатории кроме его помощницы Галины никого не было.
– Здравствуй, Сереженька – сказала она и привычно чмокнула его в щеку.
Их отношения уже давно не были секретом не только в институте, но и в семье Лагунова. Этот мучительный узел, или как принято выражаться «любовный треугольник», хотя это было весьма и весьма неточно. Ведь треугольник подразумевает троих любящих, а в нашем случае, любивших было двое. Так вот, этот двуугольник, коей фигуры, в сущности, не бывает, уже никого не интересовал, кроме самого Лагунова и Галины.
– Привет, рассеянно ответил Сергей. Галя, срочно вызови директора ко мне. Сейчас, немедленно.
Сказал он, уже на ходу проходя в свой кабинет. Галина внимательно посмотрела на за хлопнувшуюся дверь и выбежала из лаборатории.
В приемной директора института находилось не менее десяти человек. Когда Галина зашла, дверь в кабинет директора открылась и люди стали заходить в кабинет. Расталкивая их и даже не извиняясь, она проникла в кабинет одна из первых.
– Андрей Михайлович! Срочно к Лагунову!
Вошедшие сотрудники оторопели от такой наглости. Многие из них вообще ничего не о каком Лагунове не слышали. Иные же, которые знали Сергея, были удивлены еще больше. Реакция директора на вопль лаборантки, их вообще повергла в шок. Их всемогущий Груздь, как они величали директора Груздева за глаза, их мировой суперсекретный светило, заступник и жестокий князь биотехнологий. Буквально выскочил из кресла и устремился в коридор, успев лишь бросить на ходу: «Совещание отменяется». Спустя минуту, он уже влетел в лабораторию.
– Галя! Халат! Всем покинуть помещение! Код доступа три ноля. Всем быть наготове.
Выпалив все это, он стал медленно приоткрывать дверь в кабинет Лагунова. Осторожно, стараясь не произвести не одного звука, Груздев вошел в комнату, притворил дверь и стал приближаться к Сергею, одновременно натягивая на себя халат. Лагунов сидел в кресле и смотрел остановившимся взглядом прямо перед собой. Его зрачки были расширены настолько, что практически не оставили место для роговицы. Груздев заглянул в эти глаза и отпрянул, инстинктивно схватившись за лоб. Оправившись от болевого шока, он протиснулся за спину Лагунова и стал смотреть ему в затылок. Если бы кто мог увидеть эту сцену, то удивлению не было бы предела. В маленькой комнатке, метров десяти, за обшарпанным письменным столом сидел бледный, не дышащий человек, за его спиной нависал другой человек, склонив к затылку сидящего свою голову, и замерев в этой весьма неудобной позе. Так продолжалось около трех часов. За все это время ни Груздев, ни Лагунов не шевельнулись. Но вот что-то произошло, директор стал медленно и очень осторожно распрямляться, затем он скользящими шажками стал продвигаться к двери. Замерев на мгновение, он двумя руками взялся за ручку и плавно нажал на нее. Приоткрыв дверь, выскользнул из кабинета. Оказавшись в лаборатории, Андрей Михайлович перевел дух, присел к письменному столу и придвинул к себе телефон. Осторожно снял трубку, набрал четырехзначный номер. Трубку взяли после второго гудка.
– Слушаю!
– Тише. – шепотом проговорил Груздев.
– Слушаю, еле слышно повторил голос на другом конце провода.
– В седьмую лабораторию доставить годовалого бычка, живого, срочно.
– Насколько срочно?
– Сейчас. – ответил Груздев и положил трубку.
Директор Череповецкого комбината, Ярославль Иванович Титов, осторожно, как будто она была сделана из тончайшего стекла, положил трубку на рычаг селектора. Громко выдохнув, он тут же схватил ее снова и застучал по клавишам.
– Семенов! В седьмую лабораторию доставить годовалого бычка, живого, немедленно. Времени? Времени вообще нет!
– Захаридзе! Закрыть сектор седьмой лаборатории по коду три ноля. Немедленно!
– Лена, соедините со Столповских, немедленно. Вадим? Кажется началось, вылетай. Жду.
Спустя час в ворота комбината, практически не снижая скорости влетела машина скорой помощи. Еще через минуту, шестеро мужчин, выводили из машины бычка. Эту странность едва ли кто ни будь мог заметить. Код оцепления три ноля предусматривал полную эвакуацию всех сотрудников института и комбината в радиусе пятисот метров от лаборатории. Заведя весьма спокойного бычка в здание института, странная процессия поднялась по лестнице на второй этаж и пройдя по коридору остановилась у дверей с цифрой семь. В это же мгновение дверь приоткрылась, из нее показалась рука в белом халате в которую тут же был вложен повод и бычок, поцокивая копытами по видавшему виду паркету исчез за дверью.
Груздев, а это был действительно он, не оглядываясь на животное открыл дверь в кабинет Лагунова, завел туда бычка и вышел обратно в лабораторию, аккуратно притворив за собой дверь.
Примерно в это же время на череповецком аэродроме совершил посадку истребитель МИГ-21. Из кабины второго пилота, снимая гермошлем, стал вылезать грузный немолодой человек в прекрасно сшитом номенклатурном костюме. При его сложении это было весьма и весьма не просто. Подоспевшие техники, с уважением, но и без лишних церемоний, практически выдернули его из кабины и помогли спуститься по лестнице на бетон. Торопливо пожав руку встречающему его Титову, человек сел на заднее сиденье директорской волги, и она практически сразу рванула с места. При выезде с территории аэропорта перед Волгой появилась автомашина ГАИ, такая же пристроилась сзади. На максимально возможной скорости, кортеж устремился в сторону комбината, производя огромное количество шума сиренами и гуканьем в мегафон. Тем временем, в салоне шел неспешный разговор.
– Ну что тут у вас, Ярославль?
– Я не уверен, Вадим, но по всем признакам это то, что мы ждали.
– Какие внешние признаки?
– Состоянии глубокой комы, отсутствие какой-либо реакции на что-либо. Контактирует только Груздев на ментальном уровне, но и он ничего не понимает, лишь только может различать указания.
– И каковы указания?
– Привести годовалого бычка. Живого. И все.
– Что происходит сейчас?
– Пятнадцать минут назад доставили бычка, и Груздев получил сигнал, что в его услугах больше не нуждаются.
Спустя шестнадцать минут, кортеж остановился у входа в институт. Столовских с необыкновенной проворностью выскочил из машины и припустил вверх по лестнице. Директор комбината едва поспевал за ним. На мгновенье они остановились у дверей в лабораторию и переведя дух, медленно вошли внутрь.
Первое что бросилось им в глаза был бычок, который мирно лежал на полу и смотрел на вошедших. В углу помещения, прямо на полу сидели Лагунов и Груздев. Они курили и увлеченно беседовали. Заметив вошедших, вскочили и радостно улыбаясь направились на встречу.
– Что? «Что?» – нетерпеливо спросили вошедшие.
– Кокон! – весело смеясь и переглядываясь, в один голос крикнули Груздев с Лагуновым.
– Ну и что это за зверь такой, кокон ваш? – тоже начав улыбаться спросил Столповских.
– Да вот такой кокон, Вадим Михайлович. Самый обыкновенный, кокон вульгарис. – еще громче смеясь, радостно пояснял Сергей.
– ???
– Видите ли, многоуважаемые – начал Лагунов. Происходит какая ни будь катастрофа. Пожар, землетрясение, авария. Биококон, если он у вас, разумеется, есть, мгновенно обволакивает вас и защищает. Причем, будет защищать и питать энергией столько, сколько понадобиться для восстановления подходящей внешней среды. Хоть год, хоть тысячу лет, хоть миллионы. Без старения и прочих необратимых процессов. Это как остановившееся время для одного человека. Для всего вокруг время идет, а для кокона все эти тысячелетия меньше мгновения. Понимаете? Ну как же? Это ведь элементарно. Вот смотрите, я сейчас нарисую.
О проекте
О подписке