– Порезвиться?!

– Ну да. Нужно ведь как-то разобраться с господином комендантом, возжаждавшим дармового бессмертия.

– А я о нем уже забыл, – смутился Нумминорих. – Спи, Макс. Я тебя разбужу, когда мы приедем.

– Боюсь, что на такое чудо твоего могущества не хватит, – мечтательно сказал я, сворачиваясь калачиком на коротком, но мягком сиденье. – Меня даже сам сэр Джуффин иногда не может разбудить – представляешь, как это круто?

Тем не менее, когда пришло время, Нумминорих каким-то образом сумел меня растолкать. Я проснулся как миленький и неохотно оторвал зад от мягкого сиденья. Ватные ноги кое-как вынесли меня из вагона, крошечный поезд медленно уполз в темноту.

– Такой могущественный дядя, а просыпаться легко и с удовольствием до сих пор не умею, в отличие от тебя, – мрачно сказал я Нумминориху. – Научил бы, что ли.

– Я бы научил, – растерялся он. – Только сам не знаю, как этому можно научить.

– Ладно, тогда обойдемся бальзамом Кахара, – вздохнул я. Порылся в карманах Мантии Смерти, нашел бутылку, сделал хороший глоток и удовлетворенно кивнул: жизнь снова стала вполне прекрасной и удивительной. По крайней мере, спать больше не хотелось.

– Всего-то восьмая ступень Черной магии, а какая сильная штука, – заметил я. – И что бы я без него делал все эти годы? Сдох бы как собака. Ладно уж, пошли наверх.

По дороге я тупо считал ступеньки. Выяснилось, что их было сто девяносто две – не больше и не меньше. Эта бесценная информация не показалась мне слишком полезной, тем не менее она прочно засела в моей голове и сидит там до сих пор.

– А теперь давай кутаться в укумбийский плащ. Думаю, утро уже давным-давно наступило, и здесь ошивается куча народу, – сказал я, когда мы завершили восхождение и остановились у двери, ведущей в кухню. – Пойдем поищем господина коменданта. Учти, вся надежда на твой нос.

– А я все время чувствую его запах, – кивнул Нумминорих. – По-моему, он прошел здесь совсем недавно. Может быть, никакое утро еще и не думало наступать?

– Все может быть, – согласился я. – Тем не менее давай замаскируемся.

Мы вышли в коридор, такой же безлюдный, как ночью. Нумминорих тут же куда-то свернул и уверенно устремился в неизвестном направлении. Мне оставалось только следить за тем, чтобы шагать с ним в ногу: когда два человека надевают один плащ, обычная ходьба сразу же превращается в какой-то дурацкий аттракцион.

Мы бродили по коридорам минут десять. Дважды нам навстречу попадались небольшие группы молодых людей в коротких форменных лоохи, но они нас, хвала Магистрам, не замечали.

– Вот здесь он и сидит, – шепнул Нумминорих, останавливаясь перед массивной дверью темного дерева.

Ее поверхность была украшена искусной резьбой. На нас сердито уставились диковинные морды каких-то экзотических зверюг. Зеленоватые камни, заменяющие им глаза, казались мне живыми. Они смотрели на нас настороженным взглядом внезапно разбуженных хищников.

– Это Стражи дверей, – уважительно сказал Нумминорих. – Редкая штука, сорок первая ступень Черной магии. Наверное, остались с прежних времен, сейчас таких не делают.

– Они не дадут нам войти? – спросил я.

– Вообще-то именно для того они и существуют, чтобы никого не пускать. Но я знаю, как с ними договориться.

– Правда? – обрадовался я.

– Ну да. Я же говорил тебе, что моя мама раньше была Мастером Открывающим Двери. Она многому меня научила. Мы часто играли во взломщиков – это была моя любимая игра. Мы жили в очень старом доме, который достался нам по наследству от ее деда, и на дверях маминого кабинета тоже были такие Стражи. Мне было всего пятнадцать лет, когда я научился сам заходить в эту комнату.

– Здорово! – восхитился я.

Я быстро подсчитал в уме и понял, что в пятнадцать лет жители этого неторопливого Мира еще совсем малыши, вроде наших четырехлетних карапузов. Выходит, Нумминорих был вундеркиндом…

Бывший вундеркинд тем временем ласково поглаживал тонкие контуры резьбы. В конце концов он выскользнул из-под полы укумбийского плаща, присел на корточки и доверительно прижался лбом к одному из рисунков. Он что-то говорил этим нарисованным тварям, так тихо, что я ничего не мог разобрать.

– Вот и все, – улыбнулся он, оборачиваясь ко мне. – Мы договорились. Они нас пропустят.

– И какую сумму ты теперь должен перевести на их счет в швейцарском банке? – прыснул я.

– Чего? – изумился он. – Какая еще банка?

– Ничего, – вздохнул я. – Не банка, а просто очередная идиотская шутка, годная исключительно для личного пользования, не обращай внимания… Зато ты у нас действительно гений.

Он еще несколько секунд повозился с замком, и дверь бесшумно открылась. Мы вошли в полутемный холл и снова затормозили: теперь нужно было понять, за какой из четырех одинаковых белых дверей скрывается комендант.

– Он там, – Нумминорих уверенно ткнул указательным пальцем в направлении одной из них.

– Хорошо, – кивнул я. – Подожди здесь. Думаю, я быстро управлюсь. Пусть плащ остается у тебя.

– А может, лучше вместе? – возразил Нумминорих. – Мало ли что.

– Вот именно, – усмехнулся я. – Я буду метать Смертные шары и вообще творить Магистры знают что. Не нужны мне несчастные случаи на производстве.

– Где? – переспросил он.

– Потом!

Я набросил на него укумбийский плащ и решительно распахнул дверь.

Сэр Капук Андагума сидел в массивном кресле у окна и задумчиво перебирал в руках маленькие самопишущие таблички.

Мое появление оказалось для него сюрпризом. Я еще никогда в жизни не видел столь стремительной смены чувств на человеческом лице. Изумление сменилось пониманием, а потом в его глазах появилось такое отчаяние, что моя рука, приготовившаяся метать Смертный шар, начала безвольно опускаться. Думаю, его чары тут были ни при чем: я попался в сети обыкновенной жалости, простенькой, но эффективной ловушки, в которую то и дело попадаются отборные экземпляры хороших, в сущности, охотников.

Это была бесконечно длинная секунда. Я успел задохнуться от ужаса и гнева Капука Андагумы, понять, что мы, в сущности, очень похожи: наверняка я бы и сам на его месте испытывал именно такую гремучую смесь мощных, но бесполезных чувств. Но пришлось взять себя в руки – в конце концов, я пришел сюда не для того, чтобы насладиться своими сверхъестественными способностями к сопереживанию. Я считал своим долгом наказать человека, которому взбрело в голову, будто он может распоряжаться чужими жизнями, как собственным банковским счетом. Служебные обязанности – дело десятое. Я не мог обманывать себя, это была глубоко личная месть. Если бы мне предстояло заплатить за свое решение сотней-другой лет в Холоми, это, пожалуй, ничего бы не изменило.

Поэтому на исходе тягучей, как лакричная конфета, паузы мои пальцы снова сложились в щепоть, и крошечная пронзительно-зеленая шаровая молния с противным чавкающим звуком впилась в лоб коменданта Нунды.

Уже потом я понял, что чудом успел его опередить. Красивые ухоженные руки коменданта как раз взмыли вверх, а губы разомкнулись, чтобы выплюнуть мне в лицо какое-нибудь смертоносное древнее заклинание. Но мне так и не удалось узнать, что за сюрприз был для меня приготовлен. Передать не могу, как меня это радует.

– Я с тобой, хозяин, – голос звучал так тихо, словно сэр Капук Андагума прилагал чудовищные усилия, чтобы вовсе не произносить этих слов.

– Пошли, – лаконично сказал я.

Моя жертва послушно поднялась из кресла и зашагала к двери. На коменданте была только тонкая домашняя скаба, но он не стал оглядываться в поисках лоохи. «Все правильно, приказа одеваться от меня не поступало, а собственных соображений у него больше нет», – с отвращением подумал я. Я часто говорю, что меня тошнит от собственного могущества, но сегодня это чувство впервые оказалось не душевным переживанием, а настоящей телесной, почти похмельной мутью.

Откровенно говоря, мне было наплевать, подцепит ли сэр Капук Андагума насморк. Но я подумал, что его легкомысленный костюм может вызвать подозрения – мало ли кто встретится нам по дороге.

– Сначала оденьтесь, – велел я.

А сам остановился у двери и машинально потерся затылком о прохладное дерево обшивки. Это оказалось чертовски приятно. Можно было подумать, что я всю жизнь мечтал именно о таком удовольствии, и вот сбылось наконец-то.

Господин Андагума тем временем поспешно закутался в тонкое темно-красное лоохи, которое извлек из почти невидимого, встроенного в стену платяного шкафа.

– Я оделся, хозяин, – сообщил он.

– Вот и славно. Теперь пошли.

Я, не оборачиваясь, вышел в холл. Увидев меня, целого и невредимого, да еще и с пленником, Нумминорих поспешно снял укумбийский плащ – наверное, для того, чтобы мы не наступили на его невидимую ногу.

– Ну что, теперь мы отвезем его в Ехо? – не скрывая облегчения, спросил он.

Я покачал головой. Потом спросил себя: а не лучше ли сделать так, как предлагает Нумминорих? Отвезти эту сволочь коменданта в Ехо, отдать ребятам Багуды Малдахана, пусть запирают свою добычу в одной из комфортабельных камер Холоми на пару столетий в соответствии с гуманными законами Соединенного Королевства. К тому же, я бы дорого дал, чтобы отправиться домой прямо сейчас. Но я совершенно точно знал, что меня не устраивает такой финал этой паршивой истории.

Орден Долгого Пути во главе с синеглазым Магистром Нанкой Ёком уже отправился в бессрочную ссылку, навсегда исчез из этого прекрасного Мира. При этом я отлично понимал, что ответственность за все случившееся лежит не на них. Оставалось надеяться, что моим друзьям-вампирам придется по душе сладкий запах цветущих лип на восточной окраине Берлина и заодно пивной привкус крови новых соседей.

А для коменданта Нунды у меня был заготовлен совсем другой сценарий. «За чужие жизни можно заплатить только собственной», – упрямо думал я. Не знаю уж, с чего это мне взбрело в голову, будто я и есть тот самый единственный и неповторимый судья, который уполномочен решать вопросы такого рода.

– Мы не повезем его в Ехо, – сказал я Нумминориху. – Ни к чему. Вместо этого мы с сэром Андагумой совершим небольшую загородную прогулку. Он покажет мне окрестности, мы будем нюхать какие-нибудь орхидеи, пугать болотных птиц и беседовать о вечности. А ты забирай Друппи, садись в амобилер и дуй отсюда так, чтобы ветер в ушах свистел. Мы с господином комендантом проводим вас до ворот, чтобы обошлось без лишних расспросов. Жди меня в Авалати, в том самом трактирчике на центральной улице, мимо которого мы проезжали, помнишь? Думаю, я быстро вас догоню.

– На чем это ты собрался нас догонять? – нахмурился Нумминорих. – Если я уеду на нашем амобилере? Правда, у меня в пригоршне есть еще один, но не думаю, что он сможет проехать хоть дюжину миль по этим грешным болотам.

– Да, это проблема, – согласился я. – Но сейчас мы с ней разберемся. – Я повернулся к коменданту: – На чем вы ездите по окрестностям?

– Для таких поездок у нас есть амобилеры со специальными колесами, хозяин, – откликнулся он. – Они вполне могут проехать по любой дороге даже в это время года.

– Ну вот видишь, – улыбнулся я Нумминориху. – Не только мы с тобой такие умные.

– Макс, мне не нравится, что ты собираешься где-то бродить с этим человеком, – упрямо сказал он. – Ты ведь хочешь его убить, да?

– Я не хочу, – мягко поправил я. – Но так надо.

– Тогда пойдем вместе. Мне так будет спокойнее. Мало ли что может случиться.

– Может, – согласился я. – Но пока оно будет думать, случаться ему или нет, ты подождешь меня в Авалати. И не нужно тратить время на дискуссию, ладно? Все равно я уже решил.

– Хорошо, не будем тратить время, – кивнул Нумминорих. – Просто скажи, почему? Если уж я смог пройти в другой Мир по твоим следам… Почему я не могу прогуляться с тобой по гугландским болотам?

– Только потому, что я не хочу перекладывать на тебя часть ответственности за мои поступки, – вздохнул я. – Я принял некое решение. Думаю, что это не слишком хорошее решение, но я твердо намерен его выполнить. И поскольку это мое личное решение, ответственность за его последствия должна лежать только на мне. А если ты будешь присутствовать, ты станешь соучастником. Теперь понятно?

– Теперь понятно.

Нумминорих был мрачнее тучи, но спорить, хвала Магистрам, не стал. Развернулся и вышел в коридор. Мы молча дошли до двери, ведущей в наши апартаменты. Нумминорих зашел туда и через несколько минут вернулся в сопровождении совершенно счастливого Друппи с нашими дорожными сумками наперевес – к счастью, мы так и не успели их распаковать.

– Не обижайся на меня, ладно? – как можно мягче сказал я.

Нумминорих удивленно помотал головой.

– Ну что ты, Макс. Я и не думал обижаться. Просто грустно все это… И потом, мне очень не хочется оставлять тебя одного.

– Мне и самому не хочется оставаться одному. Но я уже остался один, раз и навсегда.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурился он.

– Сам не знаю, – вздохнул я. – Не обращай внимания, ладно? У меня был тяжелый день, и моя несчастная крыша уже не просто съехала, а скрылась за горизонтом… Только не спрашивай меня, что за «крыша» и куда она «съехала», а то наш разговор затянется до Последнего Дня года. Лучше просто поезжай в Авалати и дождись меня, ладно? Надеюсь, что по дороге домой мы сможем обсудить все эти милые лексические недоразумения.

Потом я велел коменданту объяснить своим подчиненным, что внезапный отъезд Нумминориха – совершенно нормальное и закономерное явление. Он, разумеется, выполнил мой приказ, так что через несколько минут наш вездеход выехал за ворота. Друппи порывался выскочить из амобилера, чтобы составить мне компанию. Наверное, он тоже не хотел оставлять меня одного. Но Нумминорих что-то ему шепнул, и пес спокойно разлегся на заднем сиденье.

Когда они уехали, мне стало так тоскливо, что я был готов завыть, задрав голову к прозрачному утреннему небу. Еще немного, и я бы послал зов Нумминориху, сказал бы ему, что передумал. Дескать, давай, возвращайся, забирай меня отсюда, поехали домой.

Но оказалось, что парадом уже давно командую не я, а какой-то упрямый, немилосердный незнакомец, до поры до времени тихо дремавший в темной глубине моего существа. Он был тем, кто принимает решения и действует не раздумывая, а моему хорошему приятелю Максу оставалось только молча ждать, когда ему позволят вернуться – если вообще позволят, хоть когда-нибудь.

Поэтому я не стал звать Нумминориха. Велел покорному коменданту предоставить мне амобилер, пригодный для поездок по здешним местам. Одобрительно оглядел толстые массивные колеса машины и уселся за рычаг. Капук Андагума покорно устроился рядом, и мы выехали за ворота.

– Здесь поблизости есть место, где вы хотели бы умереть? – вежливо спросил я своего пленника.

– Я нигде не хочу умирать, хозяин, – ответствовал он.

– Да, разумеется. Дурацкий вопрос, – усмехнулся я. – Ладно, тогда просто скажите мне, какая из дорог ведет к болотам?

– Здесь все дороги ведут к болотам, хозяин. Кроме той, по которой уехал твой спутник – это дорога в Авалати, а там почти нет болот.

– Ладно, тогда едем на юг, – решил я. – Мне понравился пейзаж за окном кабинета Магистра Нанки. Будем надеяться, что вся территория его бывших владений выглядит примерно так же. Вам нравятся эти места, сэр Андагума?

– Мне вообще не нравится Гугланд, хозяин. Каждое утро я смотрел в окно и понимал, что ненавижу эту землю.

– Нельзя ненавидеть землю, на которой живешь, – укоризненно сказал я. – Мне бы хотелось, чтобы вы ее полюбили, хотя бы сейчас.

Я хотел добавить еще что-то, потом посмотрел на равнодушное лицо своей жертвы и заткнулся. Какие уж тут разговоры.

– Теперь мне здесь нравится, хозяин, – покорно сказал Капук Андагума.

Мне захотелось дать себе по морде – хорошенько, со всей дури, чтобы челюсть в крошку. Но, пожалуй, это было почти так же бесполезно, как мои идиотские попытки напоследок поговорить со своей жертвой по душам.

…Через несколько часов я понял, что амобилер дальше не поедет. Думаю, даже настоящий вездеход здесь был бы бесполезен. Почва стала такой топкой, что мои сапоги увязали в ней чуть ли не по щиколотку.

Все же я довольно долго брел куда глаза глядят, путаясь в высокой белесой траве. Комендант Нунды безропотно шагал следом за мной. Наконец я остановился и огляделся.

Нас обступало безбрежное море болотной травы, светлой, как пасмурное небо над нашими головами. Кое-где темнели пятна воды. Меньше всего это место походило на знакомый мне Мир. Казалось, меня случайно занесло в совершенно необитаемое пространство, существующее только в воображении бесповоротно несчастного, одинокого безумца. Именно так, пожалуй, и должны бы выглядеть пейзажи дантовского лимба – вот только здесь не было никого, даже печальных призраков каких-нибудь местных Вергилиев.

Идти дальше мне не хотелось, возвращаться к амобилеру – тоже. Я остановился. Некоторое время молча испепелял воспаленными очами произвольно выбранную точку на горизонте. Капук Андагума равнодушно сопел за моей спиной. Я пожал плечами – сколько можно таскать его за собой?

– Последний приказ, господин комендант. Дальше вы пойдете без меня. Вы должны найти какую-нибудь хорошую трясину. Пусть она вас поглотит. После этого вы будете свободны от необходимости выполнять мои дурацкие приказы и от необходимости жить дальше заодно.

– Хорошо, хозяин. Я найду трясину и дам ей себя поглотить, – покорно согласился он.