Цитаты из книги «Тяжелый свет Куртейна. Синий»

об утраченном навсегда – любая! Моя, кстати, тоже. Но не ими одними полна. Так что вопрос только в том, что у нас есть, кроме сожалений. По-моему, дофига. Начиная с этого кофе и заканчивая властью над миром. Ну что вы так смотрите? Да, я нахал. Считаю, что власть над миром в моих руках. И вам от всего сердца рекомендую занять аналогичную позицию: она стратегически выгодна. И тактически тоже. И вообще так веселей. А мир на наш выпендреж снисходительно смотрит сквозь пальцы: он еще и не таких придурков видал… Попробуйте кофе. Что я, зря старался? На незнакомой, между прочим, плите

В таких местах, как Элливаль и этот прекрасный веселый печальный город Другой Стороны, сердце учится тосковать по ушедшей жизни, оставаясь при этом живым. Да чему только не учатся наши сердца, пока мы бродим, как малахольные по незнакомым чужим городам, которые знают, что мы здесь ненадолго, проездом, и открывают нам тайны, запретные – потому что совершенно невыносимые – для своих

дети рождаются только когда этого хочет мать.

самой Эвой, которую собиралась искать весь вечер: невозмутимой, искренне заинтересованной сразу всем понемногу и умеренно, без экзальтации довольной и миром, и соб

Под парусиновым тентом с картонным стаканом так славно, уютно и скучно сидится, что поневоле начинаешь оглядываться вокруг с любопытством и удивлением, видеть вещи такими, каковы они есть: не хорошими, не плохими, а прекрасными, жуткими, зыбкими и неописуемыми. Такое все вокруг интересное, и заранее ясно, что совершенно непостижимое, такая простая, по большей части, приятная, долгая, как мгновение, короткая, как сама вечность, незначительная, как полет поднятой ветром пыли, совершенно фантастическая у тебя жизнь. Эва очень любила это настроение и, самое главное, умела его себе обеспечить. С детства поднаторела играть в конструктор «Счастье, сделай сам».

живая душа всегда голодает по чуду, слопает, сколько ни дай, догонит и попросит еще. А самое великое

Еще, конечно, застревают по любви, вернее, от той разновидности жадности, которую часто называют «любовью»: хочу, мое! Тогда как настоящая любовь говорит: «Боже, как прекрасно, что это есть!» – спрашивает: «Можно я буду рядом?» – и всегда слышит настоящий ответ. Вроде бы очевидная разница, но мало кто ее понимает: у любви даже «хочу» бескорыстное, не взять себе, а отдать себя, если вдруг окажется надо. А если не надо, не отдавать, это тоже важный момент: назойливая щедрость – та же жадность, вывернутая наизнанку, но не изменившая сути, ничего хорошего в ней нет.

внутренний хохот – самое лучшее топливо, источник великой силы; не то чтобы своей не хватало, но за великое множество жизней и снов о них Стефан твердо усвоил главный принцип отношений шамана и Вселенной: дают – бери. Начальница Граничного отдела полиции Этой Стороны и всегда-то выглядит довольно легкомысленно – рыжеватые кудри, веснушки, глаза цвета темного меда за стеклами круглых детских очков в ярко-малиновой оправе, вечные сиротские платьица от лучших модных домов, вязаные чулки до колена, тупоносые башмаки с разноцветными шнурками – но сегодня она превзошла сама себя. Губы накрашены светло-серой помадой, ресницы как будто облеплены инеем, волосы заплетены

Это, конечно, мало кому удается. Но если быть рядом и рассказывать что-нибудь очень хорошее, переводить сладкие обещания чудесной будущности с языка молчания ангелов смерти на язык человеческой болтовни, можно помочь умирающему уйти спокойно, без ужаса и отвращения, так и не встретившись с жутью, уже поселившейся в нем. Ну вот, что-то такое условно утешительное я и рассказывала дяде Мише, отвлекала его, как могла. В общем, не особо великий проект. Господа Бога этим точно не удивишь. Если он есть, то еще и не такого на своем бесконечном веку навидался. А если нет, то и удивлять некого.

– Первая смерть – хорошая, – сказала Эва. – Совершенно точно не враг и не беда. Просто сила, которая распахивает дверь перед сознанием: есть игра, всем спасибо, все свободны, иди теперь, куда хочешь, то есть куда сможешь уйти. А вот вторая – очень страшная. Эта смерть приходит за телом и включает в нем такие жуткие, с человеческой точки зрения, процессы, что я даже говорить о них не хочу, особенно сейчас, когда все это как раз начинает происходить прямо здесь, совсем рядом. Люди не зря так боятся покойников и всего, что с ними связано – чуют эту вторую смерть, которая кого хочешь с ума сведет, если подпустить ее слишком близко. Поэтому самое лучшее, что может случиться с умирающим, – так увлечься первой смертью, чтобы