– А вы что, превращались в чудовище? – растерянно спросила Базилио. – А зачем? Или это тоже шутка? Все смеются, а я не понимаю. Похоже, из меня получился очень глупый человек.

– Не глупый, просто неопытный, – улыбнулся я. – Со временем это проходит, причём навсегда, поэтому наслаждайся свежестью восприятия, пока можешь. А в чудовище я действительно превращался. Честное слово! Но ненадолго и по работе. Не о чем говорить^[2].

– Ладно, – вздохнула она. – Хорошо, что это была не шутка, а то я ума не приложу, в чём тут соль. Никогда не пойму, почему считается, будто решать головоломки сложно, а пить камру и болтать с друзьями просто и приятно. По-моему, всё наоборот.

– Тем не менее, как минимум одна вечеринка с друзьями совершенно неизбежна, – заметил я. – Все, кто успел с тобой познакомиться, непременно захотят отпраздновать твоё счастливое превращение. Подозреваю, завтра же. Поэтому готовься. Зато потом можешь с чистой совестью объявить, что ты у нас затворник и мизантроп. В смысле затворница и мизантропка. Мы смиримся – у всех свои причуды. И любить друг друга приходится вместе с ними.

– Пора и мне обратно в затворницы, – неожиданно сказала леди Сотофа. – Засиделась я тут с вами, как будто других дел нет. Проводи меня, сэр Макс. Желаю насладиться проявлением твоей галантности.

– Что, вот прям пешком через город пойдешь? – восхитился Джуффин. – Не Тёмным Путём, а своими ногами?

– Именно, – подтвердила она. – Иногда хочется просто прогуляться по улицам. А то я уже забывать начала, как выглядит Ехо. Давеча увидела на картинке, подумала: «Какой красивый город, интересно, где такой?» Потом, конечно, опомнилась. Но всё равно это не дело.

Что бы там ни говорила леди Сотофа, а я был уверен, что она просто хочет побеседовать со мной без свидетелей. О том, как следует обращаться с Базилио. Или наоборот, как не следует. Есть же наверное какие-то совсем простые вещи, до которых я сам и за сто лет не додумаюсь, это любому ясно.

Но первые несколько минут мы шли молча. Леди Сотофа, похоже, и правда, давненько не выбиралась на прогулку и теперь с неподдельным интересом глазела по сторонам, как это обычно делаю я. То есть как заправский турист.

Наконец я не выдержал и спросил сам:

– Вы хотели поговорить со мной про Базилио?

– Да чего теперь о ней говорить, – отмахнулась Сотофа. – Дело сделано, пусть живёт и радуется.

– То есть вы мне вообще ничего не посоветуете? – ужаснулся я.

– Зачем тебе какие-то советы? Судя по отзывам Хейлах и Хелви, ты – прирождённый опекун юных леди. Разговариваешь с ними на равных, покупаешь платья и пирожные, не обращаешь никакого внимания на нежные чувства, зато всегда принимаешь их сторону, каких бы глупостей ни натворили. Мне бы в соответствующем возрасте такого доброго дядюшку! Да и нынче вечером ты сразу взял верный тон. Вот и продолжай в том же духе. Обращайся с девочкой так, словно ничего не произошло.

– Как будто она по-прежнему трогательное ужасное чудовище, которому постоянно требуется защита и утешение?

– Именно. Такого отношения ей будет не хватать, особенно поначалу. Потом, конечно, привыкнет жить по-новому, войдёт во вкус и пошлёт тебя подальше. Тогда ты сможешь вздохнуть с облегчением и тут же завести себе нового домашнего питомца, просто чтобы не терять форму.

– Думаете, правда пошлёт? – восхитился я.

– Конечно. Все юные леди делают это. В смысле рано или поздно посылают подальше своих заботливых опекунов. Обязательный этап становления, без него – никуда.

– Хотел бы я дожить до этого прекрасного дня.

– Всё в твоих руках. Уверена, у тебя вполне хватит могущества, чтобы дожить до любого выбранного с этой целью момента.

– Ужасно интересно, что из неё в итоге получится, – вздохнул я.

– Мне тоже интересно – будет. Когда-нибудь потом. Например, через полчаса, после того как я вернусь в резиденцию. А сейчас я хочу просто идти с тобой по ночному городу, не отвлекаясь на размышления о юных девицах. Ты – отличный компаньон для прогулок, сэр Макс. Особенно для человека, умеющего смотреть на мир чужими глазами. Твоими – смотрела бы и смотрела. У тебя глаза влюблённого, а это большая редкость.

– То есть вы только поэтому позвали меня пройтись? А не ради какого-нибудь секретного разговора? С ума сойти. Думал, так не бывает.

– Ну, будем честны, примерно на середине пути я планировала вежливо спросить, как у тебя дела. Но можно и прямо сейчас, чего тянуть.

– Ну как, – растерялся я. – По-разному. Смотря какие дела. В глобальном смысле, наверное, прекрасно. А в деталях всего вот так сразу и не расскажешь. Просто непонятно, с чего начинать. При этом самое важное обычно вообще невозможно рассказать словами, а самым важным мне сейчас кажется всё, включая погоду, которая этой осенью как-то удивительно удалась.

– Хороший подход, – улыбнулась леди Сотофа. – Однако ты переоценил масштабы моих требований к болтовне на ходу. Я хотела всего лишь расспросить тебя о работе. А погоду и прочее неизъяснимое можешь пока оставить при себе. О важных вещах я предпочитаю разговаривать сидя. Они требуют сосредоточенности, граничащей с самоотверженностью.

– О работе? Надо же, а мне и рассказать-то вам толком нечего. Потому что именно на работе ничего интересного со мной не происходит. Ну, то есть, как – на самом деле и это тоже интересно. Но, боюсь, только мне самому. Я сейчас целыми днями брожу по городу, по большей части, в компании Нумминориха Куты. Я разглядываю людей, которым мы снимся, а он их нюхает – просто чтобы не терять форму. Отлично проводим время. Сновидцы, надеюсь, тоже неплохо развлекаются. Выглядят, по крайней мере, вполне довольными. Если и есть среди них кто-нибудь уснувший навсегда и нуждающийся в срочном спасении, он себя никак не проявляет. Сэр Кофа обещал рассказывать мне обо всех мало-мальски необычных происшествиях, но пока молчит. И моё сердце молчит вместе с ним. А ведь оно – знатный паникёр.

– Хвала Магистрам, если так. У тебя, я знаю, хорошее чутьё. И если тебя действительно ничего не беспокоит, тем лучше для всех нас.

– На самом деле, кое-что беспокоит, – честно сказал я. – Уже целых полдня. Только это совсем пустяковая глупость. И вряд ли имеет хоть какое-то отношение к моей работе. Да и к прочей жизни тоже. Просто я впечатлительный. И местами совсем дурак. Но вы и сами в курсе, поэтому не очень стыдно признаваться.

– Вот как знала, всё-таки что-то у тебя стряслось, – удовлетворённо улыбнулась леди Сотофа. – Выкладывай.

– «Стряслось» – это громко сказано. Просто сегодня Нумминорих потащил меня в Новый Город поглядеть на тётку, которая насылает на людей Пророческие сны. Отличная, кстати, оказалась. Очень мне понравилась, в отличие от сна, который…

– Погоди-ка. Пророческие сны? А как она выглядела? Толстая, смуглая? И одета, как пугало?

– Одета, скажем так, интересно и чрезвычайно разнообразно, – сдержано согласился я. – И худой и бледной её, при всём желании, действительно не назовёшь. Зато какие же у неё глазищи! Жёлтые, как у буривухов. Один тёмный, другой светлый. В жизни ничего подобного не видел. Даже в зеркале, а ведь чего я там только ни насмотрелся за эти годы…

– Ну надо же, точно Хайста, – обрадовалась леди Сотофа. – Грешные Магистры, Хайста Лёк вернулась в Ехо! И, похоже, вовсю тут развлекается, умничка моя. А в гости не зашла, гордячка. Даже зов не прислала. Ждёт, пока я сама о ней узнаю и позову. Как будто только и дел у меня, что ловить по всему городу старых подружек!

– То есть она ваша подружка? Ну, знаете, тогда, может быть, у меня действительно «стряслось». В смысле всё гораздо серьёзней, чем я думал.

– Хайста наслала на тебя Пророческий сон, и он тебе не понравился? Да уж, и правда не позавидуешь. Хайста своё дело знает, на шарлатанстве её до сих пор никто никогда не ловил. В своё время по городу ходили слухи, будто Хонна, Великий Магистр Ордена Потаённой Травы распустил Орден и сам умотал на край Мира именно в результате Пророческого сна, подаренного ему Хайстой ко Дню Середины Года. Уверена, что это враньё, не такой характер у Хонны, чтобы повиноваться пророчествам. Скорее уж попытался бы сделать наперекор. Но о репутации Хайсты Лёк эта сплетня даёт наглядное представление.

– Ничего себе, – удручённо вздохнул я. – А мне по её милости кошмар приснился. Не то чтобы по-настоящему страшный, скорее просто дикий и бессмысленный. Но всё равно не сахар.

– Расскажи, – потребовала леди Сотофа.

И я пересказал ей давешний сон, стараясь не упустить ни единой детали.

– Надо же, какая неприятная ерунда тебе предстоит, – посочувствовала она. – Ладно, главное, что сам остался жив, город уцелел, и Мир не рухнул. Всё остальное – дело поправимое.

– У Нумминориха возникла прекрасная, всё объясняющая идея: на самом деле мне просто скоро приснится страшный сон, – сказал я. – И пророчество было именно об этом, так уж мне повезло.

– Страшный Пророческий сон о будущем страшном сне? – рассмеялась Сотофа. – Остроумное решение. Никогда не слышала о подобных вещах, но чего только не бывает. Особенно с тобой. Ладно, поживём – увидим. Хайстины сны ещё и тем хороши, что обычно сбываются довольно быстро. По крайней мере, не тысячу лет спустя, когда о пророчестве все давным-давно забыли.

– А бывают и такие пророчества?

– Чаще всего именно такие и бывают. Сотни пророков в своё время прослыли городскими сумасшедшими, поскольку вечно толковали о никому неизвестных королях и войнах с несуществующими государствами, сулили разрушение ещё не построенных крепостей и скорое рождение героев, способных избавить Мир от никогда не случавшихся бед. А потом, спустя века, их предсказания сбывались с пугающей точностью. И потомкам насмешников приходилось приносить извинения на страницах исторических хроник, лично-то уже не с кем было разговаривать.

Воцарилось умиротворённое молчание. Но я был бы не я, если бы не нарушил его буквально минуту спустя.

– Слушайте, а можно бестактный вопрос?

– Грешные Магистры, ты и это умеешь?

– О, в этом деле я настоящий мастер. Был бы у нас Орден Бестактных Вопросов, меня бы немедленно назначили его Великим Магистром. Но и в качестве кустаря-одиночки я вполне ничего.

– Ты меня заинтриговал. Что за вопрос-то?

– Про леди Хайсту. Кто она? Откуда такая взялась? Почему я раньше ничего о ней не слышал? Если всё это страшная тайна, тогда, конечно, ладно, переживу. Мне не для дела надо. Просто ужасно интересно, кем надо быть, чтобы стать вашей подружкой.

– Тоже мне бестактный вопрос. Нормальное человеческое любопытство, и ничего больше. Причём до ответа ты вполне мог бы додуматься сам. Подавляющее большинство моих подружек – могущественные ведьмы, которых я в своё время хотела переманить к себе, да не вышло. Но это не повод отказываться от дружбы, которая обычно зарождается в процессе долгих безуспешных переговоров. Хайста, впрочем, немного иной случай. К моменту нашего знакомства она как раз вышла из Ордена Потаённой Травы, в котором состояла без малого триста лет. Причём, чтобы утешить потрясённого её решением Великого Магистра Хонну, добровольно принесла ему клятву никогда, ни при каких обстоятельствах не вступать в другие Ордена. Поэтому с Хайстой я подружилась совершенно бескорыстно. Просто по велению сердца. Она очень славная.

– А почему она ушла из Ордена? Чего не поделила со своим Великим Магистром?

– Да сущие пустяки. Всего лишь войну и мир. По остальным вопросам у них всегда было полное согласие.

– Как можно не поделить войну и мир?!

– Ну как. Просто они не сошлись во взглядах на этот вопрос. Вообще-то Великий Магистр Хонна никогда не отличался особой воинственностью, поскольку боевая магия, по его собственному признанию, нагоняла на него скуку и сонливость. Однако на заре Смутных Времён, когда отношения между магическими Орденами стали стремительно портиться, Хонна объявил во всеуслышание: «Если вам кажется, будто вы – наш враг, считайте, что вас уже нет». Весьма достойная, на мой взгляд, позиция, и все адепты Ордена Потаённой Травы были чрезвычайно последовательны в её осуществлении. Они не нападали первыми и не провоцировали других, зато никогда не давали в обиду своих, включая дальнюю родню Орденской наёмной прислуги. И защищались столь виртуозно, что немногие уцелевшие противники до сих пор время от времени вскрикивают во сне. И заикаются наяву.

– А вашей подружке казалось, что этого мало?

– Ну что ты. Напротив. Хайста считала, что маги вообще не должны воевать друг с другом. Ни при каких обстоятельствах, ни на каких условиях. Она заявила, что если магия привела к войне, значит это фуфловая магия. И лично она больше не станет этим заниматься, хоть убей. Вышла из Ордена и подалась в уличные гадалки. Говорила, по крайней мере, такие фокусы даже до драки редко доводят, значит можно считать их вполне достойным занятием. Удивительно, правда?

– Честно говоря, удивительно не это. А то, что она одна такая была.

– Ну почему же одна? Вон Маба Калох свой Орден Часов Попятного Времени ещё в самом начале Смутных Времён распустил, причём со сходными аргументами. Да и сам Магистр Хонна последовал примеру Хайсты, просто гораздо позже. И ушёл не в уличные фокусники, а сразу на край Мира, где никакой Очевидной магии вообще быть не может.

– Ну да, – усмехнулся я. – Чего мелочиться. И весь Орден в полном составе, как мне рассказывали, рванул за ним?

– Не совсем в полном составе, но вроде того. Удивительный всё же это был Орден! Его адепты любили своего Великого Магистра совершенно по-детски, как старшего мальчишку, который зачем-то с ними возится и всё время придумывает интересные игры. Почти невозможная для взрослого человека любовь, лёгкая и радостная, не причиняющая страданий, даже когда её объект исчезает неведомо куда. Потому что разлука – это просто ещё одна новая игра. «Отыщи своего Великого Магистра и получи приз». Очень им всем друг с другом повезло, вот что я тебе скажу. Адептов Ордена Потаённой Травы всегда можно было вычислить среди прохожих, как бы они ни маскировались – по безмятежным лицам и сияющим глазам. И Смутные Времена в этом смысле ничего не изменили, вот что самое поразительное. Радость от них не ушла.

– Чем больше узнаю про Смутные Времена, тем чаще задаюсь вопросом, что бы в ту пору делал я сам, – признался я. – Наверное тоже сбежал бы на край Мира, а то и дальше. Терпеть не могу воевать. Пару часов ещё как-то могу потерпеть такую беспросветную глупость. Ну ладно, несколько суток, если очень надо. Но потом – всё, привет. Я пошёл.

– Это тебе только кажется, – улыбнулась леди Сотофа. – Таким как мы с тобой никогда не удаётся вовремя сбежать от неприятностей. Потому что пока мы спешно собираем котомку и натягиваем сапоги, нам на голову успевает свалиться какая-нибудь бедная сиротка, которую в такие тяжёлые времена надо немедленно взять под опеку. А у той сиротки внезапно обнаруживается сорок штук рыдающих братьев и сестёр, индюшиная ферма в пригороде, и ещё простуженный дракон в подвале кашляет, его каждые два часа микстурой надо поить, чтобы не помер. И дыры в заборе заделать. И накормить всю ораву; чем именно – отдельный вопрос. Уложить их спать и стоять всю ночь у ворот с обнажённым мечом – а ну как злые люди придут обижать наших подопечных? В общем, к тому моменту, как нам удаётся вспомнить о собственных планах, выясняется, что уже прошло сколько-то лет или даже столетий, война благополучно закончена, и нам выносят официальную благодарность за неоценимый вклад в победу, каким-то образом сделанный в перерывах между исполнением колыбельной для банды обнаглевших сирот и попытками подоить соседскую козу для их пропитания. В этом смысле ты совершенно такой же конченый человек, как я, все бедные сиротки наши. И ведь не то чтобы нам с тобой так уж хотелось кого-то опекать. Просто так всегда складывается, и ничего не попишешь. Каждому даётся ноша по силам – так говорят. Хотела бы я однажды узнать, кто стоит на раздаче. И надрать ему уши, чтобы неповадно было.

– А в вашем случае «бедной сироткой» был Великий Магистр Нуфлин Мони Мах? – спросил я.

– Ну да. Он и еще пара дюжин примерно таких же трогательных невинных созданий. Трудней всего было уследить, чтобы они не поубивали друг друга, пока я пью камру со злейшими врагами своего Ордена. В смысле со своими приятелями и подружками. Потому что война войной и долг долгом, а без дружбы всё-таки не жизнь.

– Надо же, – улыбнулся я. – Никогда не думал, что для вас это тоже важно.

– Почему это? – изумилась леди Сотофа.

– Потому что вы…

Я замялся, понимая, что в подобной ситуации любые слова прозвучат глупо; впрочем, тем лучше, значит можно не стараться их подбирать. И решительно выпалил:

– Потому что вы – такое могущественное существо, что вас и человеком-то считать трудно.

– Тебя тоже непросто, – невозмутимо заметила она. – И что это меняет?

Крыть было нечем.

– Нет тут никакого противоречия, – сказала леди Сотофа. – Если по мере возрастания личного могущества в тебе становится меньше любви, значит это какое-то не то могущество. И лучше бы это дело немедленно прекращать. В этом смысле моя подружка Хайста была отчасти права, демонстративно отказавшись от магии, которая привела людей к желанию воевать; другое дело, что проблема тут не столько в магии, сколько в самих людях. И в воспитании, которое они получили. Мои ученицы колдовали побольше прочих, а желания убивать всех подряд ни у кого из них так и не возникло, это факт. Причём уже исторический… Спасибо тебе, сэр Макс.

– За что? – удивился я.

– За содержательный разговор, в который по твоей вине превратилась наша досужая болтовня. И за хорошую новость про Хайсту, я рада, что она снова в городе, да ещё и при деле. И за то, что проводил. Мы уже пришли к Иафаху, ты не заметил?

Конечно, не заметил. В чём я действительно безупречен, так это в болтовне. Выкладываюсь полностью, всё остальное для меня перестаёт существовать. Захваченного разговором, меня, наверное, даже убить можно, я этого просто не замечу и останусь жив, как ни в чём не бывало. Без всякого вреда для увлечённого беседой организма.

– Жалко, что так быстро, – честно сказал я. – Я только ра…

Но договорить мне не дали.

– Это ваша добыча? Или мне подарок приволокли? – спросил голос из темноты.

Очень знакомый голос. В отличие от внешности его обладателя, которая произвела на меня совершенно неизгладимое впечатление. Всклокоченые смоляные кудри, буйная борода и латаное-перелатанное лоохи с капюшоном на шимарский манер – это ладно бы. Все мы взрослые люди и знаем азы искусства маскировки. Но роскошные кустистые брови совершенно потрясли моё воображение. Из каждой такой брови можно было бы изготовить парик, вполне способный прикрыть средних размеров лысину. Но в столице Соединённого Королевства лысые, недовольные своей участью, бегут за помощью к знахарям, а не к постижёрам. Поэтому брови остались невостребованными. Какая жалость.

– Конечно, это моя добыча, – усмехнулась леди Сотофа. – Но я нынче добрая, могу поделиться.

– Эй, – сказал я, – что-то вы разошлись, господа злые колдуны. Не зря о вас страшные вещи уже которое столетие рассказывают. А как же свобода воли? Вдруг я не хочу быть добычей?

– Не хотел бы – давным-давно удрал бы от нас на край Вселенной, – хладнокровно заметил обладатель чудовищных бровей, Великий Магистр Ордена Семилистника и, по роковому стечению обстоятельств, мой друг Шурф Лонли-Локли.

– Впрочем, это тебя не спасло бы, – добавил он. – Догонять беглецов – моя бывшая профессия. В которой, как ты знаешь, я вполне преуспел.

– Ладно, – вздохнул я. – Придётся сразу сдаться, раз так. Сожрёшь меня на ужин? Дело хозяйское, но учти: на ночь много есть вредно.

– Где ж там «много»? – спросил мой друг, снисходительно оглядывая меня с ног до головы. – Но, к счастью, я не голоден. Ты мне нужен совсем по другому делу.

– Именно по делу? – восхитился я.

– Рано радуешься, Мир спасать не надо. И губить его тоже пока рановато. Просто я собираюсь показать тебе одну штуку. И даже думать не хочу, когда у меня в следующий раз найдётся пара свободных часов. Потому что правильный ответ на этот вопрос разобьёт мне сердце.