Цитаты из книги «Не мешки»

Тут такая тонкая штука. Тем, кто научается вдохновенным бескорыстным действиям, обычно и по жизни начинает страшно переть. И вот это серьёзное испытание – осознавать, что и почему происходит, но продолжать не для того, чтобы и дальше везло, а потому, что жизнь вне духа бессмысленна и вообще уже невозможно. Трудный экзамен. И комиссию не обманешь, мы у этой комиссии, как на ладони. Но его обязательно надо сдать.

Но изменить свои персональные отношения с, условно говоря, магической сферой можно буквально за несколько лет, оставив себе вдохновенные бескорыстные действия, а житейские вопросы решая обычными способами, по-человечески. Как перед поездкой в чужую страну мы учим иностранные «здравствуйте», «до свидания», а не бежим на недельные курсы телепатии, чтобы безмолвные приказы там всем отдавать.

Формула полноценного психофизического существования проста, как медный пятак: надо следить, чтобы объём действий, совершаемых по принуждению, включая внутреннее (начиная с внутреннего, если на то пошло) был меньше объёма действий, совершаемых по любви

Все деяния рук человеческих можно грубо (и в кои-то веки более-менее точно) разделить на то, что делается по принуждению, и то, что делается по любви. В первой группе почти всё, что делают люди, во второй – очень мало, и, похоже, чем дальше, тем меньше, это заметно даже по соц. сетям, которые создавались для развлечения, а для многих стали дополнительной областью принуждения (в диапазоне от т. н. популярных блогеров, которые пишут в оптимально просчитанном ритме то, что , до скромных обладателей пяти с половиной френдов, ежедневно исправно ставящих лайки этим пяти с половиной, чтобы не обиделись, не дай бог

Человек создан для счастливой активной созидательной деятельности с короткими перерывами на отдых от неё. Кто не работает, того вообще нет

Ноябрь в наших широтах самый восхитительный месяц, он здесь у нас про искусство умирать – красиво, с достоинством и размахом, в интонации «поехали в нумера», – адресованной скелету с косой в балахоне, вставшему у тебя в изголовье, да так обаятельно, что скелет на секунду засомневается: «А может, и правда, поехали? И к чёрту всё». Одумается, конечно, но это будет потом, а пока мы тут пляшем на самом краю пропасти вместе с юной зелёной травой, ноябрь – наш с нею праздник, в ноябре у нас с травой – рост и подъём, весёлая весенняя маниакальная фаза сгущающейся тьме вопреки. «Вопреки» – ключевое слово, конечно. Энергия сопротивления – великая вещь, на этой энергии можно делать невероятные штуки, но очень важно, кто твой противник. В смысле, масштаб того, чему ты сопротивляешься. Маме с папой – катит лет до пяти, а потом надо выбирать противника посерьёзней. В ноябре это просто, даже гадать не приходится, потому что противник приходит сам. Наилучший из возможных противников, спокойный, бесстрастный и уверенный в своей власти над миром. И тут мы с зелёной травой такие – оп-па! – выходим из-за угла. Лыбимся, как идиоты, растём, стремительно приближаемся к небу, до которого, говорят (только не спрашивайте, откуда информация, я не помню) всего-то двадцать четыре версты. И времени у нас предостаточно: ещё один миг.

Всё это вместе – бары и фонари, гуляки, собаченьки, цветущие липы, доктор с пустыми бокалами, мимо идущие мы – создаёт не просто ощущение вечного праздника, который летними ночами всегда у нас тут был, но и очень счастливого, очень молодого, весёлого города, у которого ветер в голове, а на уме – только одни гулянки, и это так похоже на правду, что теперь наверное это и есть новая правда о нас.

А что отдельные граждане являли чудеса святости, так отдельные граждане всегда чего-нибудь такое являют, в любых условиях, хоть в христианство их запиши, хоть в дзен-буддизм, такими уж уродились, что дух через них прёт во все щели. Но остальные совершенно напрасно надеются, что это каким-то образом пойдёт им в зачёт.

Так вот, чего совершенно точно нельзя, так это заводить себе старших товарищей (т. е., людей, на которых мы более-менее долгосрочно полагаемся в каких-то вопросах, в диапазоне от наставников и врачей до, не знаю, технических консультантов и просто житейски опытных приятелей) – нельзя заводить себе старших товарищей, которые тем или иным способом дают нам понять, что без них мы не обойдёмся, пропадём, наши дела пойдут хуже. Даже когда мы сами знаем, что это правда; когда мы сами знаем, что это правда – тем более. Потому что наипервейшая обязанность любого ситуативного старшего товарища – внушить младшему товарищу уверенность в том, что неравноправность союза – временное явление, что младший товарищ сейчас чуть-чуть поопирается, а дальше поскачет сам, ещё и старшего с собой прихватив. Внушение уверенности в самодостаточности младшего – обязательный фундамент всякой помощи и обучения, без этого фундамента невозможен действенный, устойчивый эффект. Это тот редкий случай, когда можно (и нужно) даже немного приврать:

В общем, история про Морозко и Настеньку – инструкция, как следует вести себя с непостижимым. Не с людьми! Но инструкция очень так себе, потому что Настенька и с людьми была чересчур послушная. Какой-нибудь богатырь-царевич, привыкший командовать и головы рубить, лучше подошёл бы для создания годной инструкции. А так получилось сказка про послушание всем