Цитаты из книги «Дар Шаванахолы»

истина не превращается в ложь только оттого, что случайно оказывается утешением для того, кто ее произносит

– Зато тебе снова стало интересно жить, – сказал шеф. – Всегда знал, что здоровый организм всегда сам найдет себе лекарство, если на какое-то время оставить его в покое.

Обращаться с другими людьми как с подчиненными и принимать от них знаки почтения для тебя скучная, утомительная, бессмысленная игра. Готов спорить, что в Мохнатом Доме ты их просто не замечаешь, предоставляя отдуваться девочкам. Оно и правильно, повелевать – не твое призвание. Ты можешь знать и думать о человеке все что угодно или вовсе ничего, считать его напыщенным болваном или, напротив, центром своей вселенной, но в тот момент, когда ты смотришь ему в глаза, ты имеешь дело с равным, иной подход для тебя немыслим.

У тебя, в отличие от нормальных людей, нет чувства иерархии. То есть, теоретически ты, конечно, знаешь, что я – твой начальник, могущественный колдун и вообще важная персона. Но ничего особенного по этому поводу не чувствуешь.

Сэр Шурф Лонли-Локли – совсем другое дело. Он – единственный, кто не просто готов допустить, а твердо знает, что мое могущество безгранично. И сотворение мира, с его точки зрения, мне по плечу, – улыбнулся Макс. – Даже я до сих пор не вполне в этом уверен, хотя, казалось бы, каких мне еще доказательств. А он – знает. И все мои слабости считает прямым следствием этого могущества. Говорит, дескать, понятно, что таким, как ты, трудно в человеческой шкуре, но ничего не поделаешь, надо стараться.

А чужое знание о нас – такая сила, которой трудно противостоять. Хочешь, не хочешь, а невольно становишься тем человеком, которым считает тебя тот, кто рядом. Особенно если сила его велика. А мои друзья – очень могущественные люди, ты и сама, наверное, это заметила.

Не забывай, я – игла, которая ничего не знает об одеяле и даже о том, что такое «укрываться» не имеет никакого представления, но это совершенно не мешает ей делать свое дело, шов за швом.

Теперь скажи мне, когда ты сделала только половину работы, одеяло уже существовало? Ничего себе вопрос. Вроде бы совсем простой, а поди ответь вот так, с налету. – Наверное, все-таки да, – подумав, решила Триша. – По крайней мере, уже стало примерно ясно, как мое одеяло будет выглядеть. И его можно было потрогать. И даже укрыться, если ночь теплая. – Вот именно. Одеяло в тот момент уже существовало. Но ты не отложила его в сторону. Сидела вечерами, сшивала лоскуты… Ну, честно говоря, я очень смутно представляю, что именно ты делала, но подозреваю, что работы было еще очень много. Хотя одеяло – вот оно. Плотное, осязаемое, не мечта какая-нибудь призрачная. Даже укрыться можно. Триша наконец поняла, к чему он клонит. – Хочешь сказать, что наш Город – как недошитое одеяло? Вроде бы, есть, вроде бы, всем хорош, и даже жить тут уже можно, а работы все равно непочатый край, потому что все это – только верхний слой? – Ну вот. Какая же ты молодец. И какой молодец я, что придумал такой отличный способ все объяснить. А теперь вообрази одеяло, которое шьет себя само. И тогда сравнение станет еще более точным. Триша послушно закрыла глаза. Представила – вот пестрые лоскуты ползут навстречу друг другу, вертятся, примериваясь, каким боком лучше повернуться. Наконец, нашли идеальное положение, замерли, и… И? – Все равно нужны иголка с ниткой. Вот что хочешь делай, а нужны! – Совершенно верно, – согласился Макс. – Без них никак. Считай, что я и есть иголка с ниткой. Лучше все равно не объясню. – Именно иголка? Не тот, кто держит ее в руках? – Никто ничего не держит. Не забывай, наше одеяло шьет себя само. Эта реальность сама решает, какой она хочет быть. А я – просто инструмент, без которого на данном этапе не обойтись. И это

Реальность, сам знаешь, сама решает, что хочет быть. И тогда уж отыскивает подходящий инструмент.

– Невзлюбить – это всегда пожалуйста, – покаянно вздохнул я. – Дурное дело нехитрое. Зато доказывать свою правоту вряд ли стану. Потому что – ну очевидно же, «действительно очень скверная дрянь», раз мне не нравится. А кто этого сам не понимает, тот дурак. – Ну, хоть так, – ухмыльнулся шеф. – В твои годы такая разновидность глупости вполне может считаться мудростью. Благодаря которой окружающие тебя мы, возможно, уцелеем. Если повезет.