Глава 3

«Вернее было бы называть его Компьютером Беспредельной Мощности. Сегодня вопрос уже не в том, что может компьютер, а в том, что именно он вычисляет. Мы лишь ставим вопросы. Мы корректируем систему, но делаем это, не выходя за рамки условий, навязанных этой системой. Мы санитары леса, но давно не видим леса за деревьями!»

(из речи М. Вернера)

###

Снаружи город выглядел как поросший мхом и травой гигантский пончик, наполовину утопленный в землю. Неприступная крепость, вечно изрыгающая из себя отходы, потребляющая какое-то безумное количество воды и углерода и охраняемая киборгами убийцами – фуражирами.

Термитник – так его называли в народе.

Изнутри же Москва была совсем иной. Первое впечатление – очень много закрытых пространств и очень много стекла. Искусственный свет всех оттенков от многих тысяч источников слепил глаза. Люди старого образца всюду ходили разинув рты. Стас и представить себе не мог такой роскоши. Всё вокруг было сделано, чтобы служить человеку, однако он так и не встретил тут ни одного случайного человека.

Куратор как будто намерено вёл их особенно живописным маршрутом. Им открывались потрясающие виды на висячие сады, воздушные аттракционы, а ещё был стадион, на котором перед пустыми креслами плясали громадные голограммы.

Не настоящий простор, но не тесно.

Тот парниша Марк и ещё один тощий пост всё время были впереди группы, а замыкали шествие ещё двое. Эти были похожи друг на друга как братья и всю дорогу молчали. В какой-то момент процессия оказалась на длинной изогнутой лоджии, и Стас наконец смог увидеть панораму центра Москвы. Над головой приветливо светило солнце, а небо было такое… словом, самого небесного цвета. Он даже забыл на секунду, что все полисы мира наглухо запечатаны.

В самом центре города шпилем стоял цилиндрический небоскрёб, вокруг которого вертелась вся жизнь. Загнутые сверху стены исполинского строения сливались со всеобъемлющей крышей полиса, транслирующей невероятное небо. Здесь простор был настоящим. Иллюзия теряла достоверность только в том месте, где небоскрёб сходился с небом.

Стас заметил повсюду, на земле и в воздухе, множество причудливо передвигающейся насекомоподобной техники. Он подошёл к бортику балкона, чтобы посмотреть вниз. Резкий порыв тёплого ветра окутал его, и он отпрянул назад.

– Система заботится о вашей безопасности, – сказал Марк. – Можете спокойно любоваться городом.

– Очень мало людей, – задумчиво всматриваясь вниз, сказал Стас.

– Многие сейчас находятся в сети. В общественную жизнь вы окунётесь позже. У вас ещё будет куча времени.

– Куча времени, – довольно процедил долговязый.

Тот вообще болтал без умолку и всё про себя. Несколько молчаливых женщин примкнули к его семье, ходили за ним неотступно и слушали с открытыми ртами, напоминая в своей одинаковой одежде выводок огромных двуногих птиц. Его жена тут же взяла над ними шефство. Выяснилось, что долговязого зовут Родион, и что он, по его словам, «политический». Всегда старался ради простого народа, но бежал из северо-восточных предместий от произвола БЧП. Странным образом он умудрялся искать и выпячивать изъяны места, в которое бежал, и тут же принимал их как должное и даже хвалил. В чём-то они были похожи с дядей Виталей, поэтому сразу же друг друга невзлюбили.

– Вы сделаете нас всех одинаковыми, – жаловался Родион почти безнадёжным тоном, но тут же как-то поднимался. – Но так и быть, всё равно снаружи жизнь не лучше. Наверное, я сделал для этих людей всё, что мог. Как говорится, выбирай из двух зол, да?

Посты на него не реагировали.

– Будем учиться первое время, прям как собаки. Но если сдюжим, то проживём очень долго и, главное, сыто! – возвестил Родион своей семье. Его дети улыбались. Они были счастливы. – Хотя кирпич на голову может упасть, от этого тоже никто не застрахован… Но кирпич – не пуля!

– Смотри, сынок, – сказал вдруг дядя Виталя в своей особой манере, по которой Стас заранее понял, куда собирается клонить беседу старый. – Наш борец за простой народ хочет стать собакой!

– А чем ты лучше? – возмутился Родион. – Пришёл сюда, чтобы присосаться, как паразит, и доить пóстов, пока спокойно не сдохнешь от старости? Достойный план! Настоящий революционер в деле…

– Ты давай не пизди!  – отрезал дядя Виталя. – Сколько тебе лет, пшено? Сорок? Мне семьдесят. Я видел таких как ты и знаю, что ты за говно такое – заранее знаю! О народе он заботился. Соглашайся, не соглашайся с тем, что с тобой происходит, всем по хую! Ещё раз откроешь свою поганую пасть и начнёшь молоть чепуху про себя любимого и свои ссаные взгляды или планы, и я найду способ сократить твою драгоценную, да хоть бесконечную жизнь до одного дня, понял? Мне терять нечего! А тебе следовало бы поучиться уважению к старшим! Кто тебя воспитывал? Обезьяна? М?!

Родион сделал шаг в сторону дяди Витали, но прежде, чем тот успел что-то предпринять, Стас оказался между ними.

Вмешался Марк:

– Прекратите конфликт немедленно! Вы ведёте себя неразумно. До тех пор, пока вы со мной, больше никто не должен выражать агрессию.

– И что нам за это будет? – задрав подбородок, спросил дядя Виталя.

– Проверьте сами, – ответил Марк.

– Мальчик…, – начал было он, но Марк его перебил.

– Хватит, – сказал он и посмотрел старику в глаза.

«Ну всё…», – подумал Стас.

– Пока хватит! – выдержав взгляд, ответил дядя Виталя.

– Вы ведёте себя неразумно, – спокойно повторил Марк. – Я не понимаю, почему люди, пришедшие сюда, чтобы начать новую жизнь, продолжают ненавидеть это место?

– Ты когда-нибудь бывал снаружи? – спросила вдруг девушка со шрамом, до этого момента пребывавшая словно в спячке. Её звали Лена. Стас познакомился с ней ещё в приёмке.

Куратор замешкался. Казалось, он чем-то смущён и старался не подавать вида, отчего это впечатление усугубилось. Стас заметил, как тот тощий пост ухмыляется, глядя на Марка. Другие называли этого Гуань Юем.

– Конфликт исчерпан! – сказал тот. – Пошли!

Их расселили в общежитии Центра Адаптации. У каждого была своя отдельная комната. Посты называли их "номерами", но Стас не понимал, почему. Может, они весь мир воспринимают как числа?

"Да нет, глупость какая-то", – думал он, изучая своё новое жильё. Места было не слишком много, но здесь было чисто, свежо и по-своему уютно. Им показали, как пользоваться туалетом и водопроводом и принесли еды – это были разноцветные брикеты, не имевшие конкретного запаха и вкуса, а ещё горячий напиток, вроде иван-чая.

Поев, Стас разделся и лёг на кровать, ожидая, пока его вызовут. Забравшись под одеяло, он задремал и снова увидел тот день.

Он был один в их сельском амбаре и играл с ящерицами, которых наловил до обеда. У некоторых рептилий отваливались хвосты, и, глядя на них, пятилетний Стас мечтал о том, чтобы он мог точно также отстёгивать и пристёгивать свои руки и ноги, когда надо. На вопрос зачем, он бы ответить не смог, но это точно было бы очень круто! А ещё было бы круто бегать также быстро, как ящерица!

Тревожные голоса на улице вырвали его из мира грёз. Это был его отец, дядя Виталя, мама, и ещё кто-то. Сначала ничего не было понятно, тогда Стас подошёл к маленькому окошку и увидел всех их, плюс ещё одного мужчину и… О! Стас ахнул – фуражир! И не один, а двое. Их чёрные доспехи блестели и переливались на солнце. Раньше он видел пóстов только на картинках.

– Может быть, тут какая-то ошибка? – взволнованно спрашивала его мать.

Пост указал на мужчину, который стоял между ним и его напарником.

– Ошибки нет, если только этот человек нам не врёт, – голос фуражира звучал слишком ровно для человеческой речи. Его лица не было видно за маской боевого костюма.

– Я н-не вру! – выпалил их спутник. На фоне киборгов он выглядел маленьким и сморщенным.

– Что вы можете сказать в своё оправдание? – спросил фуражир у отца Стаса. – Если вы скажете, что этого не делали, то сейчас мы уйдём, чтобы проверить показания этого человека. Но мы вернёмся, если выяснится обратное. А правду мы, будьте уверены, так или иначе узнаем.

– Что ж, желаем вам в этом удачи! – сказал дядя Виталя. – Лично я ничё не делал, первый раз слышу вообще про то, что пóста можно убить, я думал, вы бессмертные или типа того… Будут доказательства – милости просим!

Голос подал второй фуражир:

– Наказание за убийство пóста – смерть. Это закон! Когда мы вернёмся с доказательствами, нам не нужно будет их вам предъявлять. Мы спалим эту сраную ферму до основания и вас, дикарей ебучих, спалим вместе с ней, понятно?

– Ещё раз повторяю вопрос, – снова сказал первый, жестом остановив соратника. – Что вы можете сказать в своё оправдание?

– Семье моей решил угрожать? С хуя ли нам перед тобой оправдываться, таракан ебаный? – вспылил папа. Папа был странный. Крупный мужчина, настоящий северный воин. Он всегда говорил конкретно, даже когда витиевато шутил. Это его и погубило. – Допустим, я убил его! А потом разрубил его на куски, чтобы посмотреть, из чего вы сделаны. И, чёрт побери, я был разочарован! Такое же мясо, нервы и кости. Поэтому я скормил его собакам!

Стас услышал короткий хлопок. Отец сделал два шага назад.

– Чё это? – спросил он, дотрагиваясь до серой кляксы на груди.

Она начала расти и вскоре сковала движения его рук и ног. Отец пошатнулся и свалился на землю беспомощной серой гусеницей. Мама подбежала к нему, крича:

– Коля! Остановите это! Вит, помоги!

Но дядя Виталя молча стоял в стороне, схватившись руками за голову.

Отец начал задыхаться. Весь он был покрыт этой странной живой тканью. Мама схватила его обеими руками. Сначала папа попытался улыбнуться, но его лицо быстро превратилось в гримасу боли. На лице вздулись вены. Он некоторое время держался, а потом закричал. Как и говорил дядя, сначала от боли, потом от ужаса, а потом – наверное от безумия.

И вдруг крик прервался. Страшное оружие перемололо тело его отца в кашу.

Стас заплакал, спустившись на землю, и зажал уши двумя руками, что было сил, но этот вопль, навсегда отпечатавшийся в его памяти, всё ещё оглушал его разум.

– Ах ты, ублюдок! – узнал он голос матери.

Его трясло, но он переборол себя и рывком вскочил, чтобы посмотреть, что происходит. Дядя Виталя стоял на коленях около абсурдно маленького биополимерного кокона со своим мёртвым младшим братом и плакал. Мама двигалась в сторону мужчины, пришедшего с фуражирами.

– Ах ты, паскуда, гнида, падла! – Стас никогда раньше не слышал от своей мамы такого.

Фуражиры выставили перед собой руки, не пуская её.

– Я не виноват в том, что сделал твой мужик! – оправдывался стукач.

– Уж ты-то знаешь, кто это сделал!

– Ты не виноват? – подал голос дядя Виталя. Он чуть не смеялся, говоря это. – Да с тобой теперь люди разве что говно жрать сядут – и то, только с лица твоей мамаши! На что ты рассчитывал? Сука… Ну как так… Колян, братишка…

Пока происходила эта безумная сцена, фуражиры о чём-то договаривались. Они почти синхронно опустили руки. Тот, кто говорил самым первым, сказал:

– Не смеем больше вас задерживать. Всего хорошего!

Стас никогда не видел, чтобы люди так быстро бегали. Точно быстрее ящерицы!

Пóсты скрылись, оставив своего сопровождающего беззащитным перед лицом неминуемой мести. Как только их след простыл, дядя Виталя сразу же выстрелил. Плохой человек упал и ещё долго ворочался на земле, жалобно и влажно сипя. Пока дядя Виталя разделывал его на шесть частей при помощи топора, мама плакала над трупом папы. Стас убежал в дом через заднюю дверь амбара, спрятался под одеялом в маленькой комнате и ещё долго лежал там один, запрещая себе плакать.

Совсем как сейчас.

А потом Стас спал и во сне видел, как во главе отряда фуражиров врывается в избу Петровых и без жалости разрывает их всех на куски.

###

Последующие недели состояли в основном из лекций и медицинских процедур. Их купали в какой-то мутной жиже, заставляли пить горсти таблеток; им делали инфузии и инъекции и засовывали различные предметы всюду, куда они только могли проникнуть.

Лена называла эти процедуры моральным надругательством. Но ещё больше ей не нравился процесс перевоспитания. Поначалу она ненавидела обучение и плохо справлялась с тестами, на что постоянно жаловалась Стасу – единственному человеку её возраста из всей группы. Выслушав её, он сказал:

– Вовсе не обязательно отвечать то, что думаешь на самом деле. Просто пойми, что им нужно, и дай им это. Тогда они от тебя отстанут и даже помогут. Им плевать, что ты думаешь, главное то, что ты говоришь.

Лена поджимает губы, резко выдыхает через нос, но всё-таки кивает.

– Может быть, ты прав, – говорит она. – Слушай, а почему ты хочешь быть фуражиром, Стас? Они же чудовища! Ты совсем не похож на убийцу…

– Я должен спасти свою мать из лап Петрова. Только фуражир может противостоять целому клану.

– Вот как! – говорит она. – Пожалуй, это крутой план!

А потом у них был секс. Быстрый, нервный, как будто в отместку всему миру. И больше это не повторялось.

Бывшие предместники теперь питались строго по расписанию и всегда по специально разработанной для каждого из них диете. Стасу повезло быть не привередливым в еде, но многие плевались.

– Не, ну это просто какая-то постная хуйня! – сетовал дядя Виталя. – Пóстная, ха-ха, ты понял? Ни вкуса, ни цвета, ни запаха, ни консистенции, чёрт-те что, а не жратва. Я бы им за это и в голодный год гроша не дал. И как они только здесь все не ухайдокались?