Глава 2

Из окна палаты военного госпиталя в Дрездене был виден уютный дворик с аккуратными скамеечками, окруженными зеленью тщательно подстриженных кустов. Эриху фон Шлиману этот вид уже успел изрядно надоесть, и когда массивные ворота открылись, впуская во двор черный «мерседес», он даже немного обрадовался этому новому штриху в скуке последних дней. Через несколько минут за дверью послышались шаги, и вслед за врачом в палату вошел полковник Генрих Рихтенгден в наброшенном поверх мундира белом халате.

Майор поднялся ему навстречу. Последние дни это давалось ему относительно легко.

– Рад видеть тебя Эрих, – без улыбки произнес полковник, – Я боялся, что все гораздо хуже.

– Герр оберст, – обратился к гостю доктор, – Майор Шлиман перенес серьезную контузию. Очень вас прошу, постарайтесь не заставлять его нервничать.

– Я учту, – кивнул полковник, и доктор тихо вышел, прикрыв за собой дверь.

– Как себя чувствуешь, Эрих?

– Ты совершенно прав, могло быть хуже, – пожал плечами майор, – Знаешь, Генрих, я не предполагал, что коммунисты могут действовать так оперативно. Этот шквал огня… Мой батальон просто смели.

– Русская реактивная артиллерия, – поморщился полковник, – Пока у них ее мало, но, похоже, командование противника делает ставку на это оружие. Наши «небельверферы» бьют точнее, но у большевиков выше дальность стрельбы и больше снарядов в залпе. Неприятная штука.

– Я имел возможность убедиться в этом на собственной шкуре, – кивнул Шлиман.

– Что там случилось, Эрих? Показания выживших не слишком проясняют картину. Русский стрелок ушел?

– Скорее всего, да, герр оберст. Если, конечно, его не зацепило случайным осколком. Я приказал своим людям в него не стрелять – хотел взять живым, но русские ударили с такой силой, что могло произойти все, что угодно.

– Это плохо, Эрих. Очень плохо. Думаю, ты доложен понимать всю глубину неприятностей, которые ждут нас в ближайшем будущем. О нашей операции уже стало известно в верхах, и теперь, если русские запустят в производство свое новое оборудование для стрельбы…

– Все не так ужасно, Генрих, – На лице Шлимана появилась легкая улыбка.

– Вот как? – недоверчиво переспросил полковник.

– Нет никакого оборудования, герр оберст, – в голосе майора звучала уверенность, – я видел, как он стрелял из зенитной пушки. Там открытая платформа, даже щита нет, и мне удалось рассмотреть все в деталях. У стрелка не было никаких специальных приспособлений, и зенитка выглядела совершенно стандартной. Это просто один человек. Да, он гениальный стрелок, но дело не в приборе, который можно дать каждому солдату, а исключительно в его личных качествах или особых способностях. Но он всего один, понимаешь? Единственный уникальный экземпляр во всей большевистской армии, а один стрелок, каким бы хорошим он ни был, не сможет определить исход войны, особенно если его вовремя остановить.

– Ты в этом уверен, Эрих? – задумчиво произнес полковник, – Он ведь стреляет, не видя цели. Не на слух же! Хотя… Если нет оборудования, то, может быть, это какие-то медикаменты, на порядок усиливающие восприятие?

– Тогда почему он только один, Генрих? Нет, дело не в химии. Да и сложно себе представить, какой силы должен быть препарат, чтобы так усилить слух и зрение. Русский демонстрировал свои способности слишком долго. Если бы все это время он сидел на мощных стимуляторах – давно бы сдох, чудес-то не бывает.

Полковник какое-то время молчал, обдумывая услышанное, но Шлиман видел, что лицо Рихтенгдена постепенно разглаживается, как будто с него сняли непосильный груз и сказали, что дальше его нести уже не нужно.

– Я уверен, что смогу его найти и закрыть для Германии эту проблему раз и навсегда, – на лице Шлимана застыло выражение мрачной решимости.

– Месть, Эрих? – усмехнулся Рихтенгден. – Похоже, этот русский смог задеть тебя за живое.

– Он всего лишь дикарь, Генрих, но дикарь опасный, и его требуется остановить прежде, чем он убьет сотни наших солдат.

– Ну-ну… – неопределенно произнес полковник, – Выздоравливай, Эрих. Ты сообщил мне очень важные сведения, и я уверен, наверху их высоко оценят. Думаю, твое личное участие в охоте за русским стрелком будет одобрено. В любом случае, буду держать тебя в курсе.

* * *

Звание мне подтвердили. В кадровом управлении я получил новенькое удостоверение и направление в трехсотую стрелковую дивизию, а точнее, в ее отдельную разведывательную роту, что меня несколько удивило, но увидев в предписании фамилию своего нового командира, я лишь усмехнулся. Капитан Щеглов, похоже, добился-таки своего, а я, признаться, был этому только рад.

Сержанта Плужникова увезли в тыл. Я успел заскочить к нему в полевой госпиталь, и он сказал, что осколок зацепил что-то серьезное, и в строй он теперь вернется в лучшем случае месяца через три. А вот Чежин и Шарков отправились к новому месту службы вместе со мной, и тут уж явно не обошлось без чьего-то ненавязчивого вмешательства. «Панцербюксе» у меня отобрали практически сразу, несмотря на все мои настойчивые просьбы, но «Вальтер» я все-таки припрятал и отдавать не стал. Зато теперь мне, как будущему командиру разведвзвода, выдали пистолет-пулемет Шпагина и «Наган». Стрелять прицельно из этого оружия было крайне сложно, но для ближнего боя и ППШ, и револьвер подходили неплохо.

– Ну, здравствуй, Нагулин – с довольной улыбкой ответил на мой доклад Щеглов, – Вот уж не ожидал, что так скоро свидимся. Честно скажу, рад тебе, как родному. Из моих людей, с кем войну начинал, остались только Игнатов и Никифоров. А как тебя в разведку-то занесло? Я уж думал тебе в ПВО дорога, а тут вон как вышло.

– Трудно сказать, товарищ капитан. Я-то думал, что это вы рапорт написали с просьбой меня к вам определить…

– Да кому мой рапорт нужен, Нагулин? – усмехнулся Щеглов, – стал бы меня кто-то слушать, как же.

– Со мной вместе к вам моих бойцов из расчета противотанкового ружья направили.

– Чежин и Шарков? – кивнул капитан, – Нормальные бойцы. Не разведчики, конечно, но такое прошли, что мы их быстро натаскаем. Пушку твою немецкую отобрали?

– Сказали, что не положено.

– Жаль. Хорошая штука была… Хотя на кой она разведчику?

– Я бы нашел ей применение.

– Не сомневаюсь. Ты, Нагулин, и морской мине в разведке дело найдешь – тебе только дай.

Я улыбнулся. Щеглов выглядел усталым, но собранным и деловым. Было видно, что его роту командование гоняет в хвост и в гриву, но руки капитан не опускает.

– Примешь второй взвод, – перешел к делу мой новый командир, – там пока Игнатов командует, но это не сержантская должность, хотя службу он знает.

– Есть!

– До вечера тебе время на раскачку, а дальше буду спрашивать по полной. Нам тут прохлаждаться не дают. Командование трясет постоянно и требует информацию о противнике. Немцы заняли Кременчуг, захватили плацдарм на нашем берегу Днепра и переправляют на него пехотные части. Наши пытались держать крупные острова, их тут хватает, но немцы нас быстро оттуда выбили. Скинуть их в реку мы не можем – сил маловато, так что только и остается, что немцев сдерживать. А из штаба армии в дивизию приказ пришел. Пленные им нужны, чтобы узнать, что на плацдарме творится, и планы немецкие вскрыть. Это как же их там припекло, если штаб армии такие приказы раздает? Не их это уровень. Я понимаю, если б штаб полка такой приказ прислал…

– Погоды нет, – пожал я плечами, – дожди сплошные и облачность. Авиация не летает, вот информации и нет, а в высоких штабах боятся, что немцы отсюда на север ударят – в тыл Юго-западному фронту.

– Ты-то откуда это знаешь, Нагулин? Или тебе сам командующий фронтом обстановку докладывает?

– Да не знаю я, товарищ капитан. Просто предполагаю, исходя из того, что вы рассказали.

– Все, младший лейтенант, свободен. Иди устраивайся и принимай взвод у Игнатова, а мне еще группу для вечернего выхода за «языком» готовить надо. В роте даже десятка опытных разведчиков не наберется. Остальные – обычная пехота. Их на такое задание не пошлешь.

– Разрешите мне с группой пойти, товарищ капитан?

– Еще находишься, Нагулин, не суетись.

– Немцы что-то затевают, я это чувствую. Потом может быть поздно.

– Чувствуешь, значит… – задумчиво произнес Щеглов, опускаясь на грубо сколоченный табурет. – Раньше говорил «слышу» или «вижу», и я верил. Вернее, поверил не сразу, но потом уже не сомневался. А теперь ты говоришь «чувствую», и мне опять хочется от этих твоих «чувств» отмахнуться. Но капитан Щеглов второй раз на те же грабли не наступает. Ладно, ты в группе. Я сам вас поведу – ты с местными условиями пока не знаком, так что тебе в первом выходе людей не доверю. Сбор здесь в двенадцать, выходим в час тридцать. Смотри, Нагулин, ты сам напросился.

– Разрешите идти принимать взвод и готовиться?

– Иди, младший лейтенант, хотя, постой. Знаешь, кого я встретил сегодня утром на позиции первого батальона?

Я молча ждал продолжения, с интересом глядя на капитана.

– Старшего сержанта Серову. Она даже спросила у меня, где найти комбата. Липович ее снайпером в третью роту определил. Просто день встреч какой-то, не находишь?

* * *

Погода нам благоприятствовала. Низкая облачность закрывала луну, а шелест моросящего дождя скрадывал звуки. Даже осветительные ракеты не слишком помогали противнику – их свет вяз в пелене дождя. Мокро, грязно, хорошо хоть не слишком холодно. Назвать линию немецкой обороны очаговой было бы преувеличением, но разрывы между окопами и опорными пунктами все же имелись. Противник постепенно расширял Кременчугский плацдарм, и оборудовать полноценные позиции немцы успевали не всегда. Ударить бы по ним сейчас парой танковых дивизий при поддержке тяжелой артиллерии, да где их взять? У Юго-западного фронта резервов почти нет, а то, что выделяет Ставка, уходит на контрудары во фланг наступающим танкам Гудериана.

– Сто тридцать метров вперед и пятнадцать метров влево пулеметная позиция противника, – доложил я Щеглову, давно переставшему удивляться подобным откровениям с моей стороны, – Обходить лучше слева. Справа – непрерывная линия окопов, и немцы там не спят.

– Понял, – кивнул капитан, меняя направление, и мы поползли дальше, припадая к земле при вспышках взлетающих в небо осветительных ракет.

Вокруг регулярно погромыхивало – немцы вели беспокоящий огонь по позициям трехсотой стрелковой дивизии. Наши старались отвечать, но снаряды явно экономили.

Поскольку приказ о захвате «языка» исходил непосредственно из штаба тридцать восьмой армии, задачу капитану Щеглову комдив поставил соответствующую. Абы кто начальству был не нужен. Рядовые солдаты или унтеры много знать не могут, хотя с этим можно и поспорить – исключения бывают, но вероятность наткнуться на такого осведомленного нижнего чина все же не слишком высока. Поэтому брать приказали офицера, а это усложняло задачу на порядок. Плацдарм – это вам не глубокий тыл немцев на западном берегу Днепра. Здесь офицеры в одиночку не разгуливают, да и найти их еще нужно посреди ночи в кромешной тьме, когда от каждой вспышки осветительной ракеты приходится тыкаться мордой в грязь.

На самом деле, в захвате какого-нибудь обычного пехотного лейтенанта почти наверняка тоже смысла не было, и я об этом сразу сказал Щеглову. Капитан поморщился, понимая, что я предлагаю ему рейд вглубь немецкого плацдарма, но в итоге согласился. Мне этот выход нужен был с двумя целями. Во-первых, я хотел оказаться на берегу Днепра, чтобы иметь возможность сказать капитану, что слышал и видел признаки подготовки к переправе на плацдарм тяжелой техники, а во-вторых, мне требовалась успешная операция для того, чтобы приобрести определенный авторитет в глазах комдива Кузнецова, иначе он просто не стал бы меня слушать.

Разрыв в немецких позициях объяснялся довольно просто. Их рассекал надвое поросший кустарником овраг, по дну которого тек ручей, мутный от стекавшей со склонов грязи. Это топкое место было совершенно непригодно для боевых действий, и немцы ограничились тем, что расставили в наиболее проходимых местах полтора десятка мин.

Мне немецкие сюрпризы вычислитель подсвечивал тревожным оранжевым цветом, но Щеглов тоже не вчера родился и прекрасно знал, на что можно в подобных местах напороться.

– Ремизов, давай вперед, – тихо приказал капитан.

Сапер медленно продвигался вглубь оврага, проверяя грунт перед собой специальным щупом, а я тщательно следил за тем, чтобы он в темноте и скользкой грязи не пропустил смертоносный подарок от немцев. Капитан выглядел сосредоточенным, но чрезмерного напряжения я в нем не чувствовал. Видимо, командир был уверен в квалификации своего подчиненного. Как бы то ни было, Ремизов с задачей справился. Обнаруженные мины он не трогал, а лишь каждый раз поднимал руку и аккуратно обползал опасное место. Группа двигалась за ним след в след.

В рейд мы вышли впятером. Кроме меня, Ремизова и капитана с нами шли хорошо знакомые мне сержант Игнатов и ефрейтор Никифоров. Новым для меня человеком в группе был только сапер.

Первую линию немецкой обороны мы преодолевали около полутора часов, и когда она осталась позади, разведчики напоминали большие шевелящиеся комки грязи. Более-менее чистым выглядело только оружие, которое старались беречь. Зато теперь мы могли позволить себе двигаться быстрее, поскольку немцев здесь было заметно меньше.

По нескольким весьма скверным дорогам, ведущим от берега к передовой, отдельными группами двигалась пехота противника. Похоже, немцы использовали ночное время для усиления своих войск на плацдарме. Попадались и противотанковые пушки на конной тяге, что говорило о том, что для переправы задействованы не только обычные лодки, но и более серьезные плавсредства.

– Нужно идти дальше, товарищ капитан, – негромко предложил я Щеглову, – у реки все станет понятнее, да и офицеры там наверняка есть – кто-то ведь распределяет прибывающих солдат. А здесь мы можем до утра искать пункты управления, и не факт, что найдем.

– Давай правее, Нагулин, – кивнул капитан в сторону ближайшей группы деревьев, смутным пятном видневшихся в темноте. Было видно, что забираться в самую середину этого змеиного гнезда ему очень не хочется, но другого способа выполнить задание командования Щеглов не видел.

К Днепру мы вышли минут через сорок. Плеск весел и приглушенные команды на немецком далеко разносились в пропитанном влагой воздухе. Переправляться немцам никто не мешал. Похоже, командование Юго-Западного фронта не считало для себя серьезной проблемой увеличение количества вражеской пехоты на Кременчугском плацдарме, да и не имело, по большому счету, возможности эффективно препятствовать ночной переброске через Днепр пехотных дивизий вермахта.

Мы подобрались почти к самому берегу. Я ненавязчиво подправлял наш маршрут, и в итоге мы вышли к одному из пунктов распределения прибывающих с западного берега солдат. Нельзя сказать, что лодок было много, но они регулярно приставали к берегу, появляясь из сырой мглы. Встречей пополнения руководил обер-лейтенант, окруженный несколькими унтерами и парой десятков солдат. Лодки тыкались носами в берег, немцы быстро выгружались и строились в походный порядок. Местный обер-лейтенант кратко инструктировал их командиров, давал формируемым колоннам сопровождающих и отправлял их на восток. Орднунг, однако.

О том, чтобы захватить в качестве «языка» обер-лейтенанта можно было и не мечтать. Он все время находился в окружении множества солдат, но даже если бы у нас получилось, его исчезновение практически мгновенно привело бы к превращению берега реки в разворошенный муравейник, и спокойно уйти нам бы не дали.

Мы уже почти два часа неподвижно лежали в мокрой траве под прикрытием не слишком густого кустарника и наблюдали за берегом. Ситуация выглядела тупиковой. Все офицеры, прибывавшие на лодках, уходили к передовой в составе взводных колонн, о нападении на которые нашими силами не могло быть и речи.

Я знал, что немецкие саперы уже построили понтонный мост на один из островов, находившийся ближе к их берегу. Пока это сооружение не могло выдержать танки и другую тяжелую технику, но легкая артиллерия и грузовики шли по нему уверенно. Тем самым немцы сильно упростили себе задачу переправы пехотных дивизий, и, по большому счету, мост этот следовало немедленно уничтожить, но наше командование о нем пока ничего не знало, а добыть доказательства его существования можно было только здесь.

Судя по тому, что колонны немецких танков продолжали неумолимое движение к Кременчугу, вскоре немцы должны были начать стоить мост через Днепр. Понтоны и необходимые для строительства материалы уже завозились и накапливались ими на противоположном берегу. При такой концентрации сил и средств немецкие саперы могли справиться с задачей очень быстро, и тогда нашей трехсотой дивизии, тридцать восьмой армии и всему Юго-Западному фронту грозил очень неприятный сюрприз в виде удара с юга первой танковой группы фон Клейста.

– Ты звал меня на берег, младший лейтенант, – не выдержал Щеглов, – Вот мы здесь, и что дальше?

– Минуту, товарищ капитан, – попросил я, прикрыл глаза и сосредоточился.

Ночь и низкая облачность сильно мешали рассмотреть детали, но обнаружить идущую к нашему берегу лодку, состав пассажиров которой несколько отличался от остальных, мне все же удалось. Немецкий офицер, переправлявшийся на восточный берег Днепра, не обладал высоким чином. Поиграв с настройками фильтров, я смог рассмотреть его знаки различия – гауптман. Возможно, командир роты, а может штабной офицер уровня батальона. По нему у вычислителя дополнительной информации не было – не Гудериан все-таки.

– Боюсь, мне придется немного поплавать, – наконец, произнес я, чем, похоже, погрузил Щеглова в легкий ступор. Стоило поторопиться и пояснить свою мысль. – Товарищ капитан, лодки подходят к берегу с интервалом в десять-пятнадцать минут. Каждая четвертая – грузовая. В ней только четверо солдат на веслах, один-два унтера и офицер, как правило, в лейтенантском или обер-лейтенантском чине – наверное, командир взвода. Нападения они не ждут, особенно из воды. Как я умею обращаться с ножами, вы, я думаю, помните. Только начинать надо прямо сейчас, иначе лодка с офицером успеет слишком близко подойти к нашему берегу, и мои действия обнаружат.

– Ты понимаешь, что если что-то пойдет не так, мы ничем не сможем тебе помочь? – глядя куда-то в сторону ответил Щеглов после секундной паузы.

– Понимаю, товарищ капитан. В километре ниже по течению немцев нет. Они контролируют не весь берег у себя за спиной – считают, видимо, что отсюда никто, кроме своих, появиться не может. Я постараюсь там быть не позже, чем через час. Если за час не справлюсь, на точку встречи выходить не буду – спрячусь на каком-нибудь небольшом островке и буду ждать следующей ночи.

Щеглов бросил взгляд на часы. Отпускать меня одного он не хотел, это было видно, но за оставшееся до рассвета время выполнить задачу другим способом группа все равно не успевала, так что выбора у капитана, по сути, не было.

– Ждем тебя два часа, – не терпящим возражений тоном отрезал Щеглов. Потом группа уходит. Справишься раньше – у нас будет больше шансов выйти к своим без стрельбы. Если не найдешь нужную лодку – немедленно возвращайся, это приказ. Ты все понял, Нагулин?