Читать книгу «Первое королевство. Британия во времена короля Артура» онлайн полностью📖 — Макс Адамс — MyBook.
image



Классическую романо-бриттскую виллу обычно представляют себе как роскошно обставленный просторный одноэтажный дом с черепичной крышей, портиками, обеденными залами, коридорами с выходами в этикетный сад во внутреннем дворе и к фамильным алтарям: воплощение социального статуса и экономического благополучия, сдержанной открытости и тщательно оберегаемой приватности. Если рассматривать такие виллы в качестве единственного критерия сельской жизни, то мы получим одномерную, линейную картину социального и экономического взлета и упадка[65]. Их окончательное исчезновение из ландшафта Британии после расцвета империи во II веке выглядит как конец истории – ее трагический финал.

Но свидетельства менее очевидных взаимоотношений городов и деревень, владельцев и обитателей поместий, сельских поселений и хуторов показывают более сложную и интересную картину жизни общества и функционирования экономики. Чем обусловлено, например, такое проявление архитектурного консерватизма, как присутствие во многих процветающих сельских поселениях больших деревянных круглых домов, традиционных для железного века? Что можно сказать о жилищах менее внушительных, чем вилла, но бо́льших, чем обычный крестьянский двор?

Археологические данные показывают, что постройки и типы поселений в римской Британии позднего периода отличаются большим разнообразием. Виллы часто сравнивают с большими сельскими особняками XVIII и XIX веков, однако в их роскошных обеденных залах никогда не бывало многолюдных собраний и балов. В целом виллы не были центрами социальной жизни.

Самые внушительные строения в сельской местности, часто располагавшиеся поблизости от традиционных комплексов вилл, – это построенные из дерева или камня «длинные дома» или так называемые «амбары с центральным проходом» (aisled barns), которые во все большем количестве находят в южных районах Британии. Как и десятинные амбары (tithe barns) средневековой Англии, эти монументальные постройки свидетельствуют о мастерстве строителей и архитекторов. Некоторые из них представляли собой просторные сооружения с открытой планировкой, прямоугольные в плане, с колоннами, высокими потолками и очагами (напоминающие англосаксонские «медовые залы» (mead halls) или христианские базилики), иногда в несколько этажей; другие имели внутренние перегородки. Прямоугольные участки, на которых они располагались, хорошо идентифицируются при раскопках, но по ним невозможно реконструировать внешний вид этих зданий и понять, для чего они использовались. Однако иногда археологам везет. В Меонстоке (Meonstoke) в Гемпшире, в долине реки Меон, сохранилась обрушившаяся верхняя фронтонная часть такого здания. Отломившийся от нижнего яруса цельный кусок, упавший на землю снаружи стены, почти не пострадал. Он пролежал под землей более 1500 лет, прежде чем его откопали и с похвальной осмотрительностью и исключительным мастерством извлекли на свет целиком[66].


Меонсток: чудом сохранившийся второй ярус аркады «амбара с центральным проходом», хранящийся в Британском музее


Меонстокский фасад начала IV века и другие находки, обнаруженные при раскопках в 1989 году, свидетельствуют, что это здание не было простым амбаром для сена: больше всего оно напоминает базилику с верхним рядом окон над приделами, слепыми аркадами над ними, декоративной каменной отделкой и фрагментами кладки из пустотелого кирпича и раствора[67]. Если традиционные виллы строились, чтобы продемонстрировать богатство владельца и принадлежность к избранным, то это здание – и другие, подобные ему, – сооружались, чтобы величие хозяина было видно не только близким друзьям и «своим людям», допущенным к трапезе за его столом, но гораздо более широкому кругу родственников и подчиненных. Можно вообразить, как в таком доме собирались так или иначе связанные с хозяином семьи и их слуги, и узы покровительства укреплялись вином и песней, танцами и болтовней: по атмосфере больше похоже на поместье в книгах Джейн Остен, чем на виллу с личной купальней.

Значит, в наших стандартных представлениях о римско-британском обществе позднего периода чего-то не хватает: похоже, мы упускаем из виду какие-то предвестья раннего Средневековья. «Амбары с центральным проходом», как и большие круглые дома, – возможно, наглядный показатель изменений в форме налогообложения: теперь вместо денежных выплат от каждой области империя требовала поставлять определенные товары и услуги. Это укрепляло местные социальные связи – краеугольный камень власти любого правителя раннего Средневековья.


Хотя Британию до поры не затрагивали тревоги, волновавшие разросшуюся империю в IV веке, в 360 году прозвучал первый сигнал. В этот год, как сообщает Аммиан Марцеллин, scotti (с другого берега Ирландского моря или из Аргайла) и picti (из Каледонии) нарушили свои договорные обязательства в отношении Рима и вторглись на территорию провинции на севере. Были ли эти действия чем-то спровоцированы или напавшие использовали представившуюся возможность – неизвестно; не исключено, что они заметили «дыры» в обороне некогда неприступных границ или просто набрались смелости. Император Юлиан отправил через Ла-Манш военачальника по имени Лупицин с войсками из провинций[68], однако о результате этой экспедиции ничего не известно[69]. С этого нападения началось десятилетие, в течение которого «пикты, саксы, скотты и аттакотты терзали непрерывными бедствиями Британию»[70]. Спустя семь лет, по словам Аммиана, до нового императора Валентиниана дошли вести о том, что «Британия[71] вследствие восстания оказалась в крайней опасности. Нектарид, комит морского побережья[72], убит, дукс[73] Фуллофавд попал во вражескую засаду»[74]. Этот отрывок из «Деяний» часто цитируют – как предвестье надвигающихся несчастий, а также потому, что имена обоих командующих указывают на их германское происхождение. Гибель двух высших военачальников римлян могла быть либо следствием огромного численного преимущества со стороны нападавших, либо результатом согласованных действий предводителей «варваров» на нескольких фронтах в сочетании с элементом внезапности. Сам по себе такой сценарий указывает на слабость обороны провинции и, вероятно, недостаточную численность войск. Это предположение подтверждается тем, что известно о последующих событиях.

Валентиниан, получивший доклады по пути из Амьена в Трир (Augusta Treverorum), первым делом отправил через Ла-Манш своего военачальника с небольшими силами, чтобы прояснить ситуацию. Первый командующий был отозван, второй попросил подкреплений. В 368 году хорошо зарекомендовавший себя военачальник по имени Феодосий отправился в Британию с четырьмя отрядами провинциальных войск (примерно 2000 воинов). Переправившись из Булони и высадившись в Рутупии (прибрежной крепости в Кенте, совр. Ричборо), Феодосий двинулся к Лондону. По дороге ему встретились шайки разбойников (по характеристике Аммиана) – возможно, пираты из дельты Рейна и более удаленных мест, которые везли с собой пленников и добычу. Он быстро с ними расправился и вошел в Лондон, где получил подробные сведения о многочисленных успешных нападениях варваров и дезертирстве из армии. Часть дезертиров он убедил вернуться в строй, после чего повел увеличившуюся армию на север, «повсюду занимая удобные для засад места»[75] – видимо, на вершинах холмов в Уэльсе, Пеннинах и Южной Шотландии. Тот факт, что ему удалось справиться с врагом сравнительно небольшими силами, показывает, что это были скорее грабители, жаждавшие добычи, а не захватчики, желавшие поселиться в отвоеванных землях. Что, в свою очередь, доказывает, что малочисленные приграничные гарнизоны уже не могли исполнять свою роль.

Феодосий также обнаружил, что живший в Британии политический изгнанник по имени Валентин готовился узурпировать власть. Хуже того – Феодосий разоблачил предательство особой службы, задачей которой было заблаговременно собирать сведения о передвижениях врагов за границей провинции. Вожди племен к северу от Адрианова вала то ли подкупом, то ли силой заставили milites areani[76] сообщать им о передвижениях имперских отрядов, то есть, говоря современным языком, «перевербовали». Сообщения о слабости гарнизонов за якобы неприступной оборонительной линией Адрианова вала отчасти стали поводом к вторжению 367 года[77]. Феодосий тут же распустил это подразделение.

Кризис 367 года был обусловлен как особым стечением обстоятельств, так и подспудно накапливавшимися проблемами. То, что группы пиратов с обоих берегов Ирландского моря и с противоположного берега Северного моря сумели скоординировать свои действия, говорит о существовании последовательного военного и политического противодействия империи в конце IV века. Однако кампания Феодосия не отмечена никакими военными победами: видимо, грабители поспешно ретировались с добычей, не рискуя вступить в открытое столкновение с профессиональными войсками империи. В те годы имперская армия еще была способна на решительное вмешательство. Спустя четыре поколения в распавшейся на части бывшей колонии уже доминировали культура и политика военных дружин.

Феодосий, которого во время британской кампании сопровождали его сын (будущий император Феодосий I) и племянник Магн Максим (будущий узурпатор), вернулся к императору с блестящей репутацией. Но можно усомниться в словах Аммиана, горячего поклонника Феодосия, когда он сообщает своим читателям, что командующий «восстановил города и укрепления… обеспечил границы стражей и сторожевыми постами», так что провинция «возвратилась к прежнему виду»[78]. У нас нет достаточных археологических свидетельств ни масштабных разрушений, ни восстановительных работ в городах и виллах римской Британии или в фортах Адрианова вала в 360-х годах, хотя примерно в этот период были действительно отремонтированы и перестроены три форта. В конце IV века на восточном побережье между Файли и Хантклиффом были возведены сигнальные маяки, но относить их постройку именно ко временам пребывания в Британии Феодосия – все равно что вынуждать археологию играть в салочки с историей.

Стены романо-бриттских городов не кажутся особенно надежными[79]. Единственное исключение – Кунецио (Cunetio, совр. Милденхолл в долине реки Кеннет в Восточном Уилтшире) – явно не тот город, который требовалось защищать от нападений со стороны Ла-Манша или с Ирландского моря. Городские стены, ворота и бастионы должны были демонстрировать влияние местных властителей и наличие у них лишних денег; кроме того, нет никаких свидетельств, что хоть один римский город был атакован или сильно разрушен в IV веке. Правда, не исключено, что в поздний период римские власти в Британии опасались, что сельская беднота может разворовать стратегические запасы провизии. Довольно много больших каменных строений, аналогичных зданию в Меонстоке, описанному выше, было возведено в IV веке внутри городских стен. После того как император Юлиан в 360 году вывез из Британии весь урожай зерна, голодные люди могли представлять реальную угрозу спокойствию провинции, однако несколько свор злобных псов и с полдюжины хорошо вооруженных стражей могли сдерживать мародеров не хуже стен. Как бы то ни было, большинство монументальных городских сооружений были построены задолго до кризиса 367 года, который, если говорить об археологии, почти не оставил следов.

В течение десяти или даже более лет после вмешательства Феодосия новости из Британии казались весьма незначительными по сравнению с тем, что происходило в континентальной Европе и в Африке. Отсутствие новостей – хорошие новости, как говорится. Однако Аммиан отмечает, что в 372 году Валентиниан отправил в Британию войско букинобантов (алеманнское племя с верхнего Рейна) под командованием их короля Фраомара[80]. Это – первое упоминание о применении в Британии римской политики переселения племен, точнее – переселения в другие провинции военных дружин в качестве союзных военных сил, называемых федератами (foederati). Потенциальные культурные, лингвистические и генетические последствия подобных действий не ускользнули от внимания историков и археологов, ищущих зерна «англосаксонской» воинской культуры в Британии до краха империи. Но гораздо большего внимания и количества чернил удостоился Магн Максим – рожденный в Испании племянник Феодосия, побывавший в Британии в 368 году. В 380 году, в возрасте сорока с лишним лет, он вновь отправился в Британию по приказу нового императора, Грациана (ум. 383), – возможно, в качестве командующего полевой армией (Comes Britanniarum) или главнокомандующего провинцией (Dux Britanniarum). История Магна Максима важна для нас как история преуспевшего узурпатора. После того как он разгромил силы пиктов и скоттов в 382 году, войска Максима провозгласили его императором. В 384 году он переправился через Ла-Манш с внушительным воинским контингентом из Британии и привлек на свою сторону немалую часть рейнской армии. Грациан стал отступать на юго-запад перед этой неодолимой угрозой, но преследователи схватили его и убили[81]. Победивший Максим заключил соглашение со своим кузеном и бывшим соратником Феодосием I, императором Восточной империи. Максим сделал своей столицей Трир на берегу Мозеля и оттуда управлял западными провинциями в течение следующих четырех лет.

Относительно политики Максима в Британии в течение этого периода почти ничего не известно. Отнюдь не идеальный более поздний источник говорит, что он вывел войска из Британии и других областей для своей неудачной военной кампании против Феодосия в 388 году[82]. Однако благодаря упоминаниям в приписываемой Неннию «Истории бриттов», в сочинении Гильды, в средневековой валлийской поэзии и в целом ряде якобы ранних генеалогий, вокруг фигуры Магна Максима сложилось множество спекулятивных гипотез, приписывающих ему лавры «настоящего Артура» и первого короля раннего Средневековья. Иногда даже пишут, что он поставил вассальных королей в цивитатах.

1
...