Глава 4. Виктор

Месяц назад.

Виктор

Я давно так хорошо не спал, без сновидений и кошмаров со сценами последнего суда. Вернее того, что узнал на суде. Что суд будет, я знал и был готов к этому, не ожидал услышать того, что услышал.

Те слова оказались острее ножа, они раскрошили на ошмётки моё сердце, они уничтожили мою душу. Накатила апатия. Какая разница, куда отправят. Ожидал резервацию, где пашут до седьмого пота, а потом валятся без сил, а попал сюда, можно сказать, на курорт. Все улыбаются, справляются о твоём самочувствии. Кормят, поят, одевают, работа на выбор. Почти райские условия.

Ненависть, а вместе с ней и злость, поднимали свою голову. По ночам стали сниться эти ужасы, раздражение не покидало. Пока мог – скрывал.

Отдушину находил в спортзале: изнурял себя то на тренажёрах, то колотил грушу до посинения кулаков. Но это спасало ненадолго. Несправедливость, вот что было главной причиной. Отсюда я никогда не смогу доказать свою правоту. А когда выйду – кому она нужна будет, эта правда, через столько лет. Я стал мечтать однажды не проснуться. Сердце работало на износ, но останавливаться не собиралось.

И вот этот бунт. Мы шли на завтрак, когда навстречу помчалась толпа с криками: «Нас всех на… Забастовка!» Слово-то какое нашли: «Забастовка!», когда это был натуральный разгром. «Вот он, шанс!», – подумалось мне. Почему-то не опускались разделительные решётки, и толпа беспрепятственно неслась табуном диких мустангов, круша  всё перед собой.

«Всем разойтись по капсулам! Произошёл сбой системы! Скоро всё восстановим!» – раздалось откуда-то из невидимых динамиков. И правда, многие ушли в капсулы. Им было хорошо здесь и вырываться на свободу они не стремились.

Но небольшая группка, в основном из осуждённых и переведённых в резервацию, как не опасных и годных к труду, пробивала себе путь. Правда, куда этот путь вёл, никто не задумывался. Я решил примкнуть к бунтовщикам. Шёл за ними, по дороге подобрал кем-то оброненную ножку от табурета. Зачем, я и сам не знал. Может, так жёстче накажут. Нам никто не препятствовал, и это было странно.

– Они нас боятся! Крысы позорные! Спрятались! – орал заводила.

«Спрятались, – усмехнулся я, – идиоты, в мышеловку дружной толпой идём!». Поэтому, когда неожиданно за нами опустилась решётка в отсеке перед прогулочным двориком, я был единственным, кто не удивился. А впереди нас уже поджидали бойцы первого сектора. Краем уха я слышал, что это тоже бывшие зеки, только отсидевшие за тяжкие телесные, за разбойные нападения, за драки, те, кому суды назначили от пятнадцати лет и до пожизненного. Они здесь занимались тем же, за что отбывали срок: угрожали, а если угроз кто-то не понимал – применяли силу и оружие. Впрочем, им даже делать ничего не надо было, там, где они появлялись, любой мятеж потухал сам собой.

Время шло, первый сектор не двигался. Четвёртый отсек бунтовал, но волнение постепенно сходило на нет. И в самом деле, к чему спектакль без зрителей?

Её я услышал издалека. Звонкий стук каблучков перекрывался твёрдой поступью ботинок. Они появились из-за угла.

Я увидел то, что ожидал: стерва, как все они. Эта хоть не прячется под личиной невинной овечки. То, что наша хозяйка не визжала как потерпевшая, было понятно. Но вопреки логике она не отдала приказа о начале штурма. Кроме того, у тех, кто попал за компанию, появился новый шанс избежать наказания: она предложила сделать нам выбор – в капсулы или «к верблюдам». Наши ряды поредели. Да и те, кто остался, уже держались не так стойко, как раньше.

Я решил, что не дрогну до последнего. Гнить остатки своей жизни в резиденции я не собирался. А долг мой был таким, что выйти отсюда в ближайшем будущем было нереально.

Тот, самый бóрзЫй, оказался не самым умным. Дамочка показала ему свои сиськи, и тот, как пацан, что неделю без траха, ум потерял. Я не такой. Не поведусь больше на женское тело.

Женское тело. Может, встреть я её раньше, до суда, и в другой обстановке, я и обратил бы внимание. Хотя… Нет, у меня же была моя принцесса, моя мадонна, моя богиня, которая оказалась просто шлюхой, которая попользовалась мной, присвоила мои деньги, мой бизнес и вышвырнула, как плешивого котёнка. Нет, женщины недостойны любви и обожания. Если я и буду иметь с ними дело, то только чтобы трахать их. Жёстко и грубо, чтобы было больно, как сейчас больно мне.

Я тряхнул головой, словно хотел согнать морок. Лёгкость, с которой я проснулся, исчезла. Чёрная злоба снова заполняла и сжигала моё нутро. Посмотрел на запястья, опоясанные багровыми синяками от вчерашних наручников. Встал, потянулся. Странно, но тело не болело. Впрочем, почему странно? Руки выворачивали, когда я сопротивлялся, да. По почкам удар был. И всё. Меня просто волокли, но не били. Притащили не в карцер, в медицинский кабинет, где навалились вчетвером, удерживая, пока врач вколол укол. А дальше была отключка. Я вспомнил, что рассказывали про чип-шокер, который вводят в локтевой сустав, рядом с нервом. Попытался вывернуть руку, чтобы посмотреть, поставили ли мне его, но не получилось увидеть.

Так значит вот он какой, карцер. Не карцер, а номер люкс. Я спал на кровати, застеленной чистым бельём персикового цвета. Сразу видно, что резервацией управляет женщина. Мужик бы персиковый цвет точно не выбрал.

Рядом стол и стул. Я подошёл к стулу и хотел переставить. Потянул на себя, но меня шибануло током. Разряд был небольшим, но сыграл фактор неожиданности. Я отпустил стул. Он тут же сложился, впечатался в стену и закрылся панелью. Я даже рукой провёл по стене. Еле заметная прорезь говорила о том, что здесь есть дверца. Или не эта прорезь? Я присмотрелся. Стены карцера были покрыты рисунком, напоминающим множество прорезей.

Ладно, времени на изучение стен у меня будет достаточно. Интересно, а стол тоже двигается. Я дёрнул стол, но меня опять шибануло током. С кроватью экспериментировать не стал, а то мне только и останется, что сидеть на голом полу.

Я услышал какой-то механический шум. На противоположной стене в сторону отъехала панель, открывая окно-нишу, в котором тут же появилась полка с одеждой. Я наблюдал. Не оставят же они нишу открытой. И правда. Прошло не больше минуты, как полка поехала обратно, а одежда соскользнула с неё и упала на пол.

Это была обычная, ничем не отличающаяся от той, что сейчас на мне, униформа: простые штаны, туника, а также боксеры. Мне бы принять душ, я провонялся за вчерашний день. Самому противно. Как на грязное тело надевать чистую одежду?

Не знаю, то ли мысли мои совпали, то ли я настолько предсказуемый или просто невнимательный, только внезапно я увидел справа на стене горящий значок душа. Что? Серьёзно? В жилых помещениях душ и туалет общий. А в карцере – индивидуальный? Это точно карцер, а не номер-люкс? Мне понравится ещё.

Я подошёл, приложил руку со вшитым чипом к подсвеченной панели. Дверь отомкнулась. Я заглянул. Санузел совместный, небольшой, но с полным набором: душ по центру, унитаз с одного боку, с другого – раковина. На полочке стояла моя зубная щётка, паста, гель для душа и шампунь. Что ж, я не стал себе отказывать в удовольствии и вымылся.

Как только я вышел из душа, дверь карцера отворилась, и в помещение вошёл боец первого сектора.

– Тебя вызывает к себе хозяйка. Следуй за мной.

– Не пойду, так и передай.

Неожиданно этот грозный мужчина, по всему, мой ровесник, усмехнулся:

– Что ты ведёшь себя, как пацан перед кастрацией: не хочу, не буду. Мне сказали доставить, значит – я доставлю. Ты силы свои по уму расходуй.

– Что ей от меня надо? – спросил я, а в душе удивился, неужели им можно общаться с конвоированными.

– Я что, муж ей, чтобы знать, зачем тебя хотят? Несколько простых правил: в коридоре разговаривать нельзя, за это начисляются штрафные баллы; как зайдёшь к хозяйке – не проходишь, стоишь, опустив голову, пока не позовут. Ещё вопросы есть?

– Давно прислуживаешь?

– Не прислуживаю. Наказание отбываю. Но веришь, возвращаться в тюрьму не желаю. В ногах буду валяться, но чтобы здесь оставили.

Я чувствовал, как мои брови в удивлении ползут вверх.

– Я впервые за всю свою поганую жизнь узнал, каково это, когда к тебе как к человеку обращаются. – пояснил он.

Странная откровенность, хотя, чему это я так удивляюсь? Здесь же камер больше, чем сантиметров в квадрате. Наверняка выучил роль и теперь её разыгрывает передо мной. Не удивлюсь, если за мной наблюдают прямо из унитаза, когда нужду справляю.

Он вышел, я – следом. В коридоре стояло ещё четверо бойцов первого сектора. Я был в душе благодарен командиру, за то что избавил меня от очередного провального шага. Мы пошли по коридору до ближайшего поворота. Там оказался лифт. Дверь раскрылась. Зашли. Командир заставил меня приложить руку с чипом к панели на стене. Меня тут же накрыла капсула, а вместе с ней и темнота. Как обычно, заиграла тихая, спокойная мелодия, похожая на шум моря. Ничего не происходило. Я ждал, что мы поедем вверх или вниз. Нет, мы стояли.

Музыка прекратилась. Капсула поднялась. Меня вывели из лифта. Но это было другое место, не то, где я заходил. Я слышал, в «Трайкомпани» техника на грани фантастики, но чтобы так… Мы повернули за угол.

Хозяйский отсек я видел впервые. Ожидал нечто пафосное, богатое. Но он ничем не отличался от остальных отсеков: строгость и лаконичность. Двери разъехались. Я вошёл. Охрана осталась за порогом.

Хозяйку я увидел сразу. первую фразу, и так понятно что он её увидел ведь Она сидела в кресле, закинув ногу за ногу, подперев подбородок рукой.

– Проходи. Голову-то опусти, – в её голосе послышалась усмешка.

Голову я опустил, подошёл. Ждал, что будет дальше.

– Садись за стол, будем ужинать. – она встала. Подошла ко мне, обошла со всех сторон. Я ждал, что она меня заденет. Но хозяйка не трогала, а только осматривала. Я приподнял голову и наблюдал за ней. Она смотрела на меня так, словно приценивалась. – Садись, будем ужинать, – повторилась, – а заодно послушаем твою историю.

Я сделал шаг к столу и увидел мужчину. Он сидел с торца и с интересом рассматривал меня.

– Моя история изложена в протоколе судебного заседания. – ответил я.

– С протоколом мы успеем познакомиться, а вот хотелось бы услышать твою версию, – сказала хозяйка. – Да ты садись, не стесняйся. Привыкай.

– К чему? – насторожился я.

– Как к чему? Я же утром чётко обозначила: ты будешь моим персональным рабом.

– Я могу отказаться? – я почувствовал, как мои скулы заходили. Ещё богатых дамочек я не ублажал. Да у меня после того, что произошло, ни на одну не встанет.

– Можешь, но не советую. У тебя долг такой, что платить да платить. А персоналка стоит дорого. Быстрее погасишь, – я ждал, что она сейчас замурлыкает, станет делать неприличные жесты. Но, ничего подобного. Её интонация оставалась прежней: деловой, с лёгкой ноткой иронии.

– Ничего, отработаю, но обслуживать никого не собираюсь.

Хозяйка неожиданно расхохоталась: «Если ты такой дерзкий, то чего делаешь в резервации? Раньше дерзить надо было, а сейчас придётся подчиниться. Ты станешь моим персональным. И согласие подпишешь сегодня, после ужина, я тебе обещаю».

– Думаете, что сможете меня напоить, или, ах да, я забыл, вы же чип-шокер вживляете.

– Вживляем, – подтвердила она. – Но не в этой резервации. Там, где верблюды. Здесь мы надеемся на сознательное перевоспитание.

– То есть бунт ничему не научил? – спросил я, глядя, как официант накладывает мне в тарелку мясо и овощи.

Хозяйка не ответила. Она подождала, пока мы снова останемся втроём.

– Бунт? Была совершена хакерская атака. Некоторые из должников получили ложную информацию об увеличении долга. Вот они и восстали. Ты же сам видел, что он прекратился сам собой.

Я в душе усмехнулся. Конечно, когда перед тобой стоит вооружённая толпа головорезов, успокоишься.

– Да, я забыла представить тебе, знакомься, юрист резервации Самсон. Он займётся твоим делом. Рассказывай.

– Мне юрист не по карману. – хмыкнул я, хотя я чувствовал, что моего сопротивления хватит ненадолго. Меня кинула моя бывшая. И мне хотелось её наказать. Даже не столько её, сколько того, кто её на это подбил.

– Я не скрою, что сейчас оплата юриста будет из твоего кармана, как ты выразился, а потом, после суда, заплатит виновный.

– Откуда вы знаете? – я напрягся.

– Я хорошо разбираюсь в людях, – ответила хозяйка. – Так расскажешь?

Я кивнул. Ладно, приплюсую к своему долгу ещё одну консультацию. Какая мне уже разница. Хозяйка словно читала мои мысли:

– Я не буду скрывать, что твоё пребывание в карцере тебе тоже будет стоить денег. А по поводу персоналки, то ты совсем не о том думаешь. Для утех у меня есть муж. Другие мужчины в плане постели меня не интересуют.

– Что тогда? – такой откровенности я не ожидал.

– Что тогда? Мне нужен личный секретарь, который будет следовать за мной повсюду. Ты хорошо дерёшься. Умеешь держать себя в руках. Красивый. Сексуальный. К тебе приставят наставника, он научит тебя делать массаж…

– Массаж? – я с удивлением посмотрел на неё. – Но вы же сказали…

– Массаж. А что, массаж и интим как-то связаны? Да, мне иногда требуется расслабляющий массаж, но не интим. Может быть, однажды я и захочу тебя, если муж перестанет меня удовлетворять. Пока что мне его хватает. А потом, я совсем не жажду, чтобы моя вторая половина из тебя сделала отбивную, – усмехнулась она.

Я был в замешательстве. Ел молча, обдумывая предложение. Или приказание? Они: хозяйка и юрист, переговаривались о вещах, которые меня не интересовали.

Официанты забрали одни тарелки, принесли десерт, разлили чай.

– Ну что, ты готов откровенничать? Виктор?

Когда она назвала меня по имени, я понял, что готов не только рассказать о себе, но и подписать этот чёртов контракт на персонализацию.

Они слушали молча, не перебивали, делали себе какие-то заметки. Зачем, я так и не понял, потому что мой рассказ записывали на диктофон. Потом юрист задал вопросы. На некоторые у меня не было ответа. А потом он ушёл.

Мы остались вдвоём. Хозяйка предложила перейти в другую комнату. Здесь было намного уютнее: мягкий диван, два кресла, камин, в центре стоял биллиардный стол. Это не вязалось с тем образом, который женщина создала вначале нашей встречи. А сейчас… «Да все вы слабы на передок. Перед юристом рисовалась», – подумалось мне с омерзением.

– Сыграем? – предложила она мне.

– На раздевание? – спросил я с усмешкой.

– Ты думаешь, что можешь меня чем-то удивить? – хозяйка засмеялась. – На контракт. Если проиграешь, то подпишешь. Кстати, когда станешь персональным, это будет твоя комната, – я обвёл глазами помещение. Диван, скорее всего, раскладывался. Но биллиардный стол? В спальне? – Чего смотришь так, словно я тебе на конюшне предлагаю спать? Вообще-то, я дома живу. Но иногда приходится оставаться в резервации. Так вот, когда я буду здесь, это будет твоя комната. Играешь? Или сдаёшься без боя?