3

Когда Лорейн проснулась на следующее утро, Хала уже не было рядом. Все тело ныло, словно ее били несколько часов подряд, но почему-то она совершенно не сожалела о случившемся. Приподняв голову с подушки, девушка бегло осмотрела комнату и обнаружила оставленную гостем сумку. В другой ситуации, ей, возможно, удалось бы сдержаться от спонтанных поступков, но после событий прошедшей ночи у осторожности не было ни единого шанса урезонить любопытство.

Внутри Лорейн нашла кусок хлеба, невесть откуда взявшегося в Пустыне, два остро заточенных ножа, свернутую в рулон куртку и несколько увесистых камней ярко-зеленого цвета, от одного вида которых учащалось биение сердца. Покрутив их в руках, девушка поняла, что не в силах справиться с этой загадкой самостоятельно, и, отложив находку в сторону, быстро оделась и выскользнула из комнаты. В коридоре было так же тихо, как ночью. Видимо, уже давно наступил день, и все обитатели башни занимались делами согласно установленному в Манекесте порядку. Ей самой полагалось пойти на мельницу и отработать там три часа, но Лорейн посчитала, что сегодня необязательно выполнять свои обязанности.

Внизу у ворот царило непривычное оживление. Там собрались не только стражники, несшие службу, но и простые смертные со старейшинами. И все они слушали Хала, стоявшего в центре площади подобно колоколу, каждый удар которого возвещал о грядущих переменах. Лорейн пристроилась в задних рядах толпы и замерла, стараясь не привлекать к себе внимание.

– Поэтому у вас остается один-единственый выбор, – продолжил Хал начатую неизвестно когда речь, – пока не поздно, нужно отбросить страх и выйти в Пустыню, чтобы возродить другие крепости. Я встречался с опасностями, порожденными силами тьмы, и, как видите, вышел из этих битв победителем. Так что вместе у нас есть шанс вернуть человечеству его былое могущество.

Толпа загудела, но в этом шуме не было ни одобрения, ни негодования. Скорее удивление и непонимание услышанного. Сердце Лорейн вздрогнуло, так как ей показалось, что монолог Хала так и останется красивой и пустой речью. Поминальным словом на могиле цивилизации. Но в этот самый момент в кучке старейшин произошло какое-то движение, и из нее вышел Жаш. Его девушка тоже хорошо знала с детства, так как он был давним другом ее родителей. Подняв руку, старейшина заставил собравшихся притихнуть и негромко, но очень убедительно произнес:

– Этот человек говорит дело. Мы словно не чувствуем, как медленно, но верно, вырождается наше племя. А ведь кто, кроме нас самих, в ответе за будущее наших детей и внуков?

На этот раз толпа ответила молчанием. Люди оценивали слова старейшины, которому доверяли больше, чем гостю из Пустыни. Хотя, в любом случае, окончательно решение в первую очередь зависело от совета.

– Веселые времена начинаются, – пробормотал стоявший слева от Лорейн человек, – всю жизнь думал, что вот-вот случится этакое. И надо же, не ошибся.

Девушка так и не поняла истинного отношения толпы к тому, что они услышали. То ли это был энтузиазм, то ли страх, то ли просто растерянность. Но одно она ощущала каждой клеткой своего тела – отныне все будет не так, как прежде. У нее было много вопросов, которые она хотела задать Халу, но Лорейн чувствовала, что теперь на это может банально не хватить времени. Поэтому девушка не стала торопиться покидать площадь, когда выступление Хала подошло к концу, а начала продираться через медленно таявшую толпу к старейшинам, которые плотным кольцом окружили ее теперь уже не только гостя, но и любовника.

– Хал! – прокричала она, когда была уже почти рядом, – это я!

Как ни странно, старейшины почтительно расступились и позволили девушке беспрепятственно пройти мимо.

– Не думал, что ты проснешься так рано, – признался пришелец, – видимо, я совсем не разбираюсь в женщинах.

– Как можно спать, когда вокруг тебя творится история? – парировала Лорейн и обратилась уже ко всем собравшимся, – я правильно понимаю, что мы собираемся покинуть Манекест и начать поиски других человеческих обителей?

– Не мы, а специально отобранный отряд, – поправил ее один из старцев, – не забывай о том, что грядет четвертое нашествие. Примерно через неделю силы тьмы подступят к стенам крепости. Нам надо успеть отправить отряд до этого срока. Конечно, если мы найдем достаточное количество добровольцев.

– Я пойду, – неожиданно для самой себя решила девушка, – мне надоело каждый день заниматься одной и той же рутиной. Лучше уж подвергать себя опасности, но идти к какой-то цели, чем монотонно существовать в Манекесте и ждать того дня, когда тебя изберут в качестве жертвоприношения в одно из нашествий.

– В ближайшие пять лет тебя все равно не выбрали бы на эту роль, – напомнил Мараойк, явно не выспавшийся после неспокойной ночи, – но твое право. Совет не будет препятствовать никому, кто захочет пойти с Халом.

– А уже есть добровольцы? – девушка перевела взгляд на путешественника, словно только тот знал, кто собирается присоединиться к нему в этой миссии.

– Пока нет. Но надеюсь, что к завтрашнему утру смельчаки найдутся. Не все еще осознали, к каким последствиям может привести бездействие. Но люди склонны думать и принимать решения, а значит – у нас еще есть надежда.

Старейшины явно терзались миллионом неозвученных вопросов. В этом их помыслы совпадали с желанием Лорейн, но что-то удерживало мудрецов от продолжения беседы. Возможно, они просто не хотели торопить события, ожидая, что Хал сам поделиться информацией о Пустыне и тех опасностях, что скрываются на ее просторах. Но если старцы предпочли молчание, то девушка не смогла унять любопытство и обратилась к Халу с вопросом:

– А больше ты ничего не хочешь рассказать нам о внешнем мире? О тех силах, что бродят по Пустыне и уничтожают человечество? Уверена, ты многое успел повидать на своем веку. Больше, чем мы, просидевшие всю жизнь в крепости.

– Я не знаю, что именно известно вам о обитателях Пустыни, – осторожно ответил Хал, словно и правда боялся сболтнуть лишнее.

– Почти ничего, – вмешался Марайок, – кроме того, что иногда эти тени приходят к стенам Манекеста, и тогда нам приходится сражаться с ними. Сталь не берет их, и лишь огонь помогает держать этих тварей на расстоянии. Но обычно они уходят только после того, как получают очередную жертву.

– Жертву? – искренне удивился Хал, – я никогда не слышал ни о чем подобном.

– Может быть, это покажется тебе дикостью, – без особого энтузиазма в голосе промолвил Марайок, – но вот уже много лет каждый раз, когда враг подходит к Манекесту, мы приготавливаем для него жертву – девушку, достигшую определенного возраста. Ее спускают со стены вниз, и тени уходят, забирая жертву с собой. Если бы ты остался в крепости, то мог бы воочию понаблюдать за этим обрядом через неделю.

Хал недовольно поморщился и заметил:

– Не думаю, что это лучшее применение для молодых женщин.

– Раньше в жертву приносили мужчин, – вклинилась в разговор Лорейн, – но потом их стало слишком мало. Они гибнут, сражаясь с силами зла, и добровольно отдавать их тьме было бы по меньшей мере глупо. А женщины… Какой от нас толк, если даже не каждой найдется свой мужчина?

– Женщина – продолжение рода, – резко ответил Хал, – а что может быть главнее? Странные порядки у вас в Манекесте. Не смею навязывать свое мнение, но мне кажется, это лишний повод поторопиться с нашим планом.

– Ты прав, – поддержала его Лорейн, – в конце концов, когда-нибудь и меня может постигнуть эта незавидная участь…

– Раньше ты не особо задумывалась об этом, – сухо напомнил Марайок, – или надеялась, что судьба убережет тебя от Пустыни?

Девушка не рискнула комментировать эти жестокие слова, тем более что Хал вновь вмешался в свернувшую с созидательного пути беседу:

– Давайте оставим ваши традиции на потом. А пока я хотел бы рассказать о том, что видел за время странствий в поисках Манекеста.

– Мы все полны внимания, – выразил общее мнение Жаш и как бы невзначай положил руку на плечо Лорейн.

– Не знаю, с кем именно сталкивались вы в своей крепости, но я успел повидать три разновидности сил тьмы: Тени, Всадники и Птицы. Первые – бесшумные неуловимые твари, которых действительно не берет сталь. Только огонь способен обратить их в бегство. Вторые – быстрые и увертливые, способные впятером разбить целый отряд противника. К счастью, я никогда не встречал их группами. С ними можно бороться как сталью, так и огнем. Третьи же падают на вас с небес, и спастись от них труднее всего. Я встречался с ними лишь однажды. С тех пор я путешествую в одиночестве.

– У тебя были спутники? – робко поинтересовалась Лорейн.

– Сначала мы путешествовали целым отрядом. Но постепенно люди гибли в схватках с силами тьмы. Смерть настигала всех. И моих родителей, и друзей, и даже недругов. А я выжил. Потому что оказался удачливее.

– Сомнительное заявление, – буркнул себе под нос Марайок, – герой-одиночка, одолевший тьму. Звучит как примитивная детская сказка.

– Мы будем героями только если возродим былую мощь человечества, – в ответе Хала не было ни протеста, ни возмущения, – а теперь я бы хотел еще немного отдохнуть. Завтра нам надо сформировать отряд, чтобы скорее покинуть крепость. Мне неохота наблюдать за очередным жертвоприношением.

– Не будем мешать Вам, – согласился старейшина, – а мы со своей стороны сделаем все возможное, чтобы нашлось нужное число добровольцев.

– Не больше десяти человек, – напомнил ему Хал, – иначе могут возникнуть никому ненужные разногласия.

Марайок кивнул, и совет расступился, пропуская Хала и Лорейн к башне. Девушка крепко схватила пришельца за руку и буквально потащила за собой прочь, надеясь поговорить по душам без посторонних.

– Вчера я не заметил за тобой такого энтузиазма, – не выдержал гость Манекеста, – или тебе так понравилась сегодняшняя ночь?

Девушка сделала вид, что не обратила внимания на этот язвительный тон, и просто честно озвучила свои желания:

– Меня куда больше интересует то, что спрятано у тебя голове. Ночью ты предпочитал действие разговору. Однако это не совсем то, что нужно мне в нынешней ситуации.

Она поймала на себе его страстный взгляд и поспешила добавить к уже сказанному:

– Я не отдамся тебе, пока не получу ответы хотя бы на часть своих вопросов. И не пытайся вешать мне лапшу на уши. Может, ты и герой Пустыни, но будь уверен, в Манекесте тоже умеют разбираться в людях.

Лорейн первая вошла в комнату, аккуратно присела на кровать и тихо спросила:

– Хал, так откуда ты? Твои родители бежали из одной из крепостей, когда ее разрушили силы тьмы? Если так, то как вам удалось выжить в Пустыне? Откуда там огонь, еда и все остальное?

– А откуда огонь и еда в Манекесте? – усмехнулся странник, – или ты считаешь, что за стенами твоей крепости нет ничего, кроме песка, пыли и холодных камней? Ошибаешься. Пустыня – это целый мир, живущий по своим законам. Там есть растительность, звери, вода. Практически все, что необходимо человеку для существования.

Лорейн не ожидала такого ответа.

– Но нам говорили, что в Пустыне нет ничего и никого, кроме врага, скрывающегося во тьме.

– Верь не словам, а тому, что видишь собственными глазами. Кто-нибудь из этих рассказчиков хоть раз в жизни покидал Манекест? Тогда почему ты принимаешь их легенды за истину?

– У меня не было иного выбора, – попыталась оправдаться девушка, – но теперь есть ты, и я хочу знать правду.

– Послушай, – голос Хала вдруг стал более тихим и взволнованным, – я сам не могу ручаться за истинность многого из того, что знаю, но мои родители рассказывали мне по-настоящему удивительные вещи.

– Ты о чем? – не совсем поняла Лорейн, и мурашки пробежали по ее спине, как предвестники самого главного из сегодняшних откровений.

– О прошлом. Я слышал, что много-много лет назад, когда не было ни крепостей, ни сил тьмы, люди жили в Пустыне, а сама она выглядела как цветущий сад, где росли диковинные растения и гуляли неведомые ныне звери. И небо было не такое черное, как сейчас, а ярко-голубое, и в нем горела не одинокая звезда, что порой освещает Манекест, а большое и жаркое Солнце, способное растопить всю Тьму до самого горизонта.

– Солнце? – переспросила девушка, – я никогда прежде не слышала такой легенды. Неужели это возможно? Мир без тьмы… Вот уж, поистине, сумасшедшая фантазия!

– Я тоже с трудом верю в это, но родители утверждали, что было именно так. Потом солнце почему-то погасло, и мир погрузился во мрак. С тех пор мы живем в крепостях, а нас преследуют силы тьмы. И, к сожалению, никто и ничто не вернет нам прошлое.