Цитаты из книги «Тётя Мотя»

Жизнь – только сад, заглохшие тропы бегут к неведомым уголкам, петляя.

куда посылают за предательство самого себя? Нет такого закона в Священном Писании, и в Уголовном кодексе не существует такой статьи. Нет и такой божественной заповеди: «Не предавай себя».

Начавшись осенью, их любовь так и осталась осенней, в ней присутствовал то распускавшийся, то почти таявший и все же неизменный привкус грусти.

Что не может оно. У него такая физиологическая потребность – любить. Сжиматься, разжиматься, гореть, застывать и снова биться. И его нельзя переделать, нельзя как-нибудь так помять немного руками и вылепить другой формы фигурку, петушка или елку, оно так и будет сердцем, в котором так и будет жить неиссякаемая любовь.

И с новой, болезненной остротой Тетя почувствовала: сердце ее полно любви, безмерной, любви, которая ничего не желает, не просит – только плещется внутри горячим.

По какому праву он кричит на нее? Кто ему это позволил? Но не было такой силы на земле, которая бы ее спасла. Вот это-то и значит – другому отдана? Отдана во всевластное пользование, в то, чтобы он мог вот так – по собственному произволу уничтожать ее, а она не смела ответить.

глава семьи! Это все как раз легко усваивают. Но что главенство – это не самодурство, не унижение другого, а одна только ответственность – кто их учит этому?

Лишь такая любовь к любимым, без исключений и ущерба, и может утолить вечную тоску ее и несытую душу. Она была воздушной черной землей – всем отдающей, принимающей всех.

Вот оно, оказывается, из чего сделано, человеческое счастье – из густого светящегося воздуха, сквозь который нужно плыть очень медленно, на легкой лодке, чтобы не наткнуться на дерево, угол дома, фонарь, людей. А потом замереть и не двигаться, потому что этот воздух пропитал тебя насквозь, ты сам – этот воздух, опускались весла, журчала стекавшая с деревянных мокрых ладоней вода.

кулаком, как беспокойно стучит сердце, и махнул рукой