– Так, значит, «Женщину у моря» тоже? – пробормотала она. – Я думала…

– Ты думала что?

Что Дамион Фортье скорее захочет вернуть самую большую, самую эффектную из трех работ, а не самую маленькую, которую за все пятьдесят лет ее существования видела всего лишь горстка людей.

– Ничего. Почему ты хочешь их вернуть?

Он засунул руки в карманы и отвел глаза.

– Это тебя не касается.

Вот в этом он ошибался!

– Нет, касается! Тебе это нужно для твоей выставки в Париже. Вот почему ты их искал, верно?

Он замер:

– Только шестеро знают о выставке. Еще даже приглашения не разосланы. Как к тебе попала эта информация?

Рейко пожала плечами:

– Я, конечно, могу сказать, но тогда мне придется тебя убить. И испортить кровью свое красивое платье. Глупо как-то…

Все случилось очень быстро. Она даже не успела ничего понять. Дамион коротко втянул в себя воздух и, сделав резкое движение вперед, схватил ее за плечи:

– Кто? Сказал? Тебе? Насчет? Выставки?

Только огромным усилием воли ей удалось сохранить самообладание.

– Я никогда не открываю своих источников. В моем деле это равносильно самоубийству.

– Если ты не скажешь, это будет обыкновенным убийством.

Рейко замерла. Если его левая рука опустится всего лишь на дюйм ниже, он обнаружит на ее плече грубый шрам.

– Убийством? А как же честь семьи с многовековой родословной? Запятнать не боишься? Ты знаешь, есть целый блог, где записаны все, чем прославилась ваша фамилия за последние пятьсот лет. Если этому верить, то ни один Фортье не был замечен даже в краже глотка воды. А теперь ты грозишься совершить убийство. Нельзя нарушать традиции. А если твои предки восстанут из гробов, чтобы тебя наказать?

Его руки сильнее сжали ее плечи.

– В этот раз я готов нарушить традиции.

«Пожалуй, и в самом деле готов», – подумала она.

– Тогда не видать тебе никаких картин как своего носа!

– Не помню, чтобы ты была такой врединой. Что, черт возьми, с тобой случилось?

Странное чувство, пришедшее ниоткуда, заставило ее вздрогнуть.

«Что, черт возьми, с тобой случилось?»

Только Тревор и ее мать знали, что случилось. Тревор никогда бы ее не предал. А мать была слишком зациклена на собственной персоне, чтобы думать о ком-то еще.

Рейко стряхнула с плеч его руки и постаралась вернуть себе внутреннюю собранность – то, над чем в свое время ей пришлось немало потрудиться. Ее демоны – это другое.

Сделав несколько контрольных вдохов, она подняла на него глаза.

– Я больше не тот маленький доверчивый щенок, которого вы знали пять лет назад, господин барон. Поэтому, если вы пришли сюда в надежде, будто я радостно завиляю хвостиком…

В Дамионе боролись смешанные чувства – удивление и ощущение полной ирреальности. Его взгляд упал на маленькую темную родинку на ее верхней губе. В какой-то момент он не знал, чего ему хотелось больше: поцеловать ее или как следует встряхнуть – еще один неожиданный момент, добавляющий абсурдности ситуации.

Рейко – та, которую он знал пять лет назад, заметила бы произведенный на него эффект. И, зная, что за этим последует, с бесстыдно-соблазнительной улыбкой продолжала бы дразнить его своим телом.

Эта Рейко смотрела враждебно и хмуро, словно считая минуты, пока он, наконец, избавит ее от своего присутствия.

Дамион не был готов к такому ощущению пустоты, которое оставил в нем ее взгляд.

– Щенок? Вот уж никогда бы не подумал. Ты скорее из семейства кошачьих, причем из самых коварных и хитроумных. Насколько я знаю, в закулисных делишках такие качества далеко не лишние.

– Нет ничего закулисного в том, чем я занимаюсь…

– А как насчет твоей склонности иметь дело с крадеными вещами? Вещами, которые исчезают прежде, чем полиция успевает узнать об их местонахождении?

Ее маленький носик сморщился от брезгливости.

– Не нужно верить всему, что пишут в газетах.

– Мои источники заслуживают доверия.

– Если бы они его заслуживали, ты не стоял бы сейчас здесь. Ты бы знал: я этим уже не занимаюсь. Почти полтора года.

Было уже поздно, и он устал.

В какой-то момент ему просто захотелось повернуться и уйти. Мысль растворилась прежде, чем успела оформиться.

В любом случае это было делом чести – исполнить желание деда. И пусть при этом ему придется иметь дело с женщиной, которая одновременно и презирала его, и бросала вызов. С женщиной, которая была так же вероломна, как и все женщины в его семье.

Его кольнуло чувство вины.

Решение было принято.

– Ты должна найти для меня картины.

Ее глаза сверкнули.

– Ты отдаешь приказы, словно ты меня уже нанял. Оставь эту манеру.

Он разрешил себе улыбнуться. Надо же, для этой миниатюрной женщины репутация значила больше, чем жизнь. Ей, вероятно, удалось развить у себя пренебрежение к чувству самосохранения.

– Я думаю, тут возникло некоторое непонимание, моя дорогая, – произнес он примирительным тоном. – Тебе кажется, со мной можно торговаться? Это ложное впечатление. Ты используешь все свои возможности, чтобы найти эти картины, иначе я передам твое досье Интерполу. И пусть они сами решают, что делать с ним дальше. Что же касается твоей связи с мужчиной, который является владельцем этого дома…

Ее лицо побледнело.

– А он здесь при чем?

– Он знал, где ты находишься. Но солгал мне, когда я спрашивал его на прошлой неделе. Я могу оставить это без внимания, но только в том случае, если ты согласишься помочь мне.

– А если нет?

– Я очень легко могу осложнить ему жизнь. Судя по его финансовому состоянию… – Дамион пожал плечами.

С ее лица исчезли последние краски.

– Он будет бороться с тобой. Мы оба будем.

– Каким образом? Он почти банкрот. А ты недавно сняла со счета девяносто процентов своего капитала. Причина мне неизвестна, но это всего лишь вопрос времени.

– Каким образом?..

Рейко остановила себя. Все равно бесполезно.

Мужчина, которого она знала пять лет назад, все так же упорен в преследовании своих целей. Только тогда его целью была она сама, а не ее профессиональные способности.

Она отошла в сторону, чтобы успокоиться. Взгляд Дамиона Фортье неотступно следовал за ней.

– Выходит, ты способен на шантаж, Дамион.

– А ты меняешь любовников как перчатки. Одним словом, мы оба друг друга глубоко разочаровали, дорогая. Может, поставим на этом точку и двинемся дальше?

По ее спине пробежал холодок. Она промолчала.

– Разумеется, я тебе хорошо заплачу, – продолжал он. – Два миллиона долларов за местонахождение двух картин.

Рейко была поражена.

Он усмехнулся:

– Я знал, тебя это заинтересует. Прислушайся к своему инстинкту. Соглашайся.

Ощущение неизбежности согнуло ее плечи. Нет, он не уйдет. У нее был выбор: продолжать бороться или взять деньги. Такие деньги могли изменить не только ее жизнь…

– Хорошо. Я сделаю это. За два миллиона. Но мне нужно и еще кое-что.

Серые глаза потемнели. Он усмехнулся:

– Что еще тебе нужно?

– Пригласи меня на свою выставку.

– Нет! – Ответ был мгновенным.

Ее губы сжались.

– Вот как? Я достаточно хороша, чтобы найти картины, но не достаточно, чтобы появиться в обществе твоих снобов?

– Именно, – выпалил он не моргнув глазом.

Рейко это не задело. Дамион был не первым, кто оценивал ее так, и последним тоже не будет. Может, это к лучшему? Пусть все обсуждают ее манеры и макияж, а не выискивают под ними шрамы, боль потери и страх. Они не увидят пустую темноту в ее душе – то, с чем ей приходилось бороться каждый день.

– Я давно уже не была в обществе. Если ты хочешь поскорее найти свои картины, не препятствуй этому.

Ей же посещение выставки могло дать еще один шанс – найти шестую, последнюю, статуэтку из японского нефритового набора. Недавний отчаянный звонок клиентки до сих пор звучал у нее в ушах. Расследование, которое провела Рейко, указало на одного преуспевающего французского политика. Судя по всему, он как раз собирался быть на открытии выставки Дамиона.

Взглянув на его невозмутимое лицо, она изменила тактику.

– Список твоих гостей уже своего рода эксклюзив. Вряд ли мне когда-нибудь еще представится шанс встретиться с такими влиятельными людьми или познакомиться со знаменитой коллекцией.

– Твое присутствие даже рядом с моей выставкой совсем не то, о чем я мог бы мечтать. Скорее наоборот, это можно назвать ночным кошмаром.

– То, что я общалась с определенным сортом людей, вовсе не означает, что я воровка…

– Все указывает на обратное.

– Я такой же эксперт по произведениям искусства, как и ты! Просто мы идем разными путями. Вот и все.

Надменное выражение лица Дамиона добавило веса оскорблению:

– Вряд ли у нас есть что-то общее. Ты занимаешься делами на черном рынке…

– Я делаю то, что мало кто делает. Я нахожу и возвращаю произведения искусства их настоящим владельцам. Разве ты сам не поэтому здесь?

Он приподнял одну бровь:

– Ага, понял. Ты – Робин Гуд в мире искусства.

Она состроила гримасу:

– Не люблю ярлыков. Лучше пригласите меня на свою выставку, господин барон. Кто знает, может, ваши безупречные патроны окажут на меня влияние, и я превращусь в примерного члена общества. А заодно и найду ваши картины.

Его глаза сузились.

Рейко задержала дыхание, борясь с желанием заговорить. Иногда молчание – лучшее оружие.

– Ты можешь работать над своим личным совершенствованием в любое другое время. Но сначала ты должна дать мне обещание использовать все доступные средства, чтобы найти картины.

Посмотрев на его лицо, она увидела в нем то, чему не могла дать определения: гипнотические глаза буквально пригвоздили ее к месту. В какой-то момент Рейко готова была забыть все и даже поверить, будто эти картины действительно что-то значат для него.

Почти готова. Если бы по собственному опыту не знала, кто такой этот Дамион Фортье. Бессовестный и бессердечный негодяй. Как он там говорил? Все, что нельзя выразить в денежном эквиваленте, – сентиментальная чушь.

Его родословная была безупречна, чего нельзя было сказать о нем самом. Последние пять лет он колесил по Европе, оставляя повсюду за собой разбитые сердца.

Что же касается романа с Изадорой Баптистой…

– И все же… зачем тебе эти картины? – спросила она.

В его глазах появилось очень похожее на боль. Ей хорошо было знакомо это чувство. Сердце ее учащенно забилось в ожидании ответа.

– Я хочу… мне необходимо вернуть их. Мой дед умирает. Врачи говорят, ему осталось не больше двух месяцев. Картины – это для него.