Глава 2. Руби Мендер

– Руби, ты слышишь меня? Руби, если ты меня слышишь, сожми мою руку.

Какая рука? О чем он говорит? Мысли лихорадочно заработали, но я все еще не мог понять, что происходит. В голове стоял плотный туман, который мешал мне мыслить или хотя бы попытаться сосредоточиться. Я открыл глаза, но ничего не увидел вокруг. Я огляделся, но мир продолжал оставаться черным, не имея ни цвета, ни запаха, ни формы.

– Руби, мне нужно, чтобы ты сосредоточился. Сожми мою руку, если ты меня слышишь, – снова услышал я голос.

Какого черта ему надо от меня?

– Руби!

Яркая вспышка света ударила мне в глаза. Я закричал во весь голос, но не знаю, получилось ли у меня сделать это. Я затрясся в бессильной панике, вспоминая, как влетел в меня тот внедорожник на обочине, едва я только вышел из леса.

Это снова он! Я вижу его фары, которые слепят меня!!!

– Руби, сожми мою руку, если ты меня слышишь. Это очень важно. Меня зовут доктор Кемпбелл, и мне нужно знать, слышишь ли ты меня. Попробуй сделать это.

Ах, вот оно что, с облегчением подумал я… Доктор… Господи, мелькнула в голове следующая мысль, да убери ты этот чертов фонарик от моих глаз! Сделав нечеловеческое усилие, я попытался пошевелить пальцами рук и, скорее всего, сделал все правильно, так как в следующую секунду снова услышал удовлетворенный голос доктора Кэмпбелла:

– Хорошо, Руби, я почувствовал… Молодец! Это действительно хорошо. Сейчас я дам тебе отдохнуть, но надеюсь, что через несколько часов ты будешь уже в сознании.

Снова стало темно, и я с облегчением понял, что доктор Кемпбелл опустил мое веко и выключил свой проклятый фонарь. Что нёс этот придурок, с раздражением подумал я и попытался расслабиться. Одиночество снова окутало меня. Мое тело как будто уплыло куда-то вдаль отдельно от меня, и я перестал чувствовать его, с удивлением поймав себя на мысли, что за эти секунды уже успел соскучиться по мерзкому голосу доктора Кемпбелла. Где его, черт возьми, носит? Почему он молчит?..

…– Это действительно хорошо, – повторял он несколькими часам позже, направляя луч своего фонаря мне в глаза, когда я уже был в сознании и лежал перед ним на кровати. – Это очень хорошо. Вы выкарабкались, мистер Мендер, и теперь ваше восстановление пойдет ускоренными темпами!

– Уберите этот чертов фонарик от моего лица, – пробурчал я, пытаясь отвернуться. – Вам самому не надоело светить им мне в глаза?

– делаю это только лишь из необходимости, – продолжал он своим мягким снисходительным тоном. – Как бы вы себя ни чувствовали в данный момент, мистер…

– Я чувствую себя дерьмово!

– Спокойно, мистер Мендер, – похлопал он меня по плечу. – Вам ни в коем случае нельзя нервничать, если не хотите, чтобы стало хуже.

– Ну а зачем вы задаете мне идиотские вопросы, доктор? – не унимался я. – Я чувствую себя так, словно меня вывернули наизнанку, и вы прекрасно знаете об этом.

– Все наладится, мистер Мендер, – добавил доктор Кемпбелл. – На днях мы составим с вами физиотерапевтическую программу и…

– Мне не нужна эта чушь! – возмутился я.

– Мистер Мендер, – с легким укором вздохнул он. – Вы два года были в коме, но уверены в том, что вам не нужна физиотерапия?

– А у вас есть какие-то сомнения по этому поводу? – спросил я и попытался подняться с кровати, но не смог. Почувствовав сильную боль в плечах, я, задыхаясь, откинулся обратно на подушку. Черт побери, да что со мной такое? Я был сильным, крепким человеком, который почти не болел. А теперь я вдруг превратился в скрюченного старика на больничной койке, и все вокруг беспокоятся о моем здоровье.

– Вот видите, – покачал головой доктор и направился к выходу из палаты. – А говорите, что физиотерапия вам не нужна… Мистер Мендер, если вам что-нибудь понадобится, то вы знаете, где меня искать.

– Но я не хочу находиться здесь!

– Вы хоть представляете, в каком состоянии находитесь? – вздохнул он. – Когда вас нашли на обочине дороги… Проломленный череп, сломанные ребра, руки, обильное внутреннее кровотечение. Когда я впервые увидел вас, ваша внешность сильно отличались от фотографии на водительском удостоверении. Картина была крайне жуткой…

– Полиция нашла этого сукина сына? – прорычал я.

Он кивнул.

– Значит, он гниет в тюрьме, так? Пожалуйста, скажите мне, доктор, что этот ублюдок сидит в одиночной камере самой глубокой подземной тюрьмы и никогда больше не выйдет на свободу. Нет, нет! Лучше скажите мне, что он сдох через несколько секунд после того, как сбил меня и врезался в самое толстое дерево! Это было так?

– Обсудим это потом, мистер Мендер. Сейчас вам нужно не думать о плохом, чтобы не повредить твоему выздоровлению.

Я открыл было рот, чтобы возразить ему о том, что смерть пьяного подонка – это совсем не плохо, но вдруг…

Я вспомнил, при каких обстоятельствах меня сбила машина. Я сбросил девушку в колодец… Потом сбросил туда ее шмотки… Она рыдала и умоляла отпустить ее, но я не слушал… Закрыл люк на засов, присыпал его землей и прошлогодней еловой хвоей…

Аманда.

Черт возьми, какая у нее была фамилия?

Аманда.

Аманда…

– Гриндерс! – вслух произнес я.

– Что вы говорите, мистер Мендер? О чем это вы?.. Вы так побледнели… С вами все хорошо?

Чувствуя, как волнение наполняет мою грудь, я перевел глаза на доктора, все еще стоящего в дверном проеме и внимательно посмотрел на него, пытаясь понять, знает ли он правду, но все, что я увидел, это его непонимающий взгляд.

– Кто-нибудь спрашивал обо мне за эти два года, доктор? – осторожно и мягко спросил я.

– Многие люди. В нашем городе не так много хороших страховых агентов.

– А полиция?

– Естественно! Они сразу прибыли на место аварии! Водитель скрылся с места происшествия, но потом…

– Достаточно об этом мерзавце! – оборвал я его, хотя в душе испытал необычайное облегчение, и задумался, а потом снова спросил. – Значит, в целом, эти два года, пока я лежал здесь, мир прекрасно обходился и без меня, да?

– Трудно поверить в это? – улыбнулся доктор в ответ.

– Так и есть… Господи, два года и… – я замолчал, не в силах сдержать улыбку при мысли о том, что полицейские, наверное, все еще расследует исчезновение молодой девушки, но не приблизились к разгадке ни на дюйм. Тупые ублюдки…

– Вот что нам надо сделать, – мягкий голос доктора выдернул меня из размышлений. – Вы останетесь в этой постели, до тех пор, пока я не скажу, что подошло время выписки. Вы не будете торопить события, не будете капризничать, как маленький ребенок. Вы будете выполнять все мои указания и станете самым милым, самым дружелюбным пациентом в истории этой больницы, договорились?..

…Доктору Кемпбеллу не удалось убедить меня остаться. Крича, что он не сумеет заставить меня передумать, я, хромал по центральному коридору больницы в сторону выхода, а он спешил за мной.

– Это свободная страна, не так ли? Вы не можете держать меня в этой больнице как заключенного! Я не сделал ничего плохого!

– Мистер Мендер, остановитесь немедленно! – слышал я за спиной строгий голос доктора Кемпбелла. – Не делайте глупостей, вы должны прислушиваться к тому, что говорю вам я, ваш лечащий врач!

– Прислушиваться к тебе? – взревел я, остановился и, развернувшись, с вызовом посмотрел на него. – Скажите, доктор, я умру, если не останусь здесь? Скажите, если я уйду отсюда прямо сейчас, мне грозит неминуемая смерть прямо за порогом этой больницы?

– Мистер Мендер, – начал было он раздраженным тоном, но я не дал ему продолжить и закричал:

– Не надо этой вашей идиотской напущенной вежливости! Скажите прямо, мне грозит смерть? Мое сердце перестанет биться, как только я окажусь на улице? Есть ли опасность, что моя голова разлетится на части от свежего наружного воздуха?

– Не совсем так, но…

– Вот видите! Вы сами только что подтвердили, что я буду жить! Мне совсем не обязательно находиться в вашей дерьмовой больнице! Вы не хотите выпускать меня отсюда только потому, что уже привыкли к тому, что моя страховая компания каждый месяц в течение последних двух лет переводит вам на счет очень даже приличную сумму денег, разве я не прав?

– Это абсолютный бред, – ответил твердо Кемпбелл. – Мистер Мендер, вы вышли из комы менее двадцати четырех часов назад, вы были без сознания два года, ваше тело…

– С моим телом все в полном порядке, – отмахнулся я, понимая, что он говорит правду, но не собираясь признаваться в этом. – Я чувствую себя чуть слабее, чем обычно, но я в форме!

– Если с вами что-нибудь случится дома, кто сможет оказать вам необходимую помощь?.. Вы живете один, кто присмотрит за вами? Мистер Мендер, я желаю вам только добра. Вернитесь, пожалуйста, в палату…

– Я провел два года на больничной койке, – выдавил я из себя, нетвердыми ногами делая шаг назад и опираясь спиной об стену. – Два года! Я не хочу больше находиться здесь! Я хочу вернуться к обычной жизни… Не пытайтесь остановить меня.

– Ну что ж, мистер Мендер, – вздохнул доктор. – Я приготовлю документы к выписке. Но помните о том, – он многозначительно посмотрел на меня, – что можете вернуться сюда в любой момент, если посчитаете это нужным.

– Со мной все будет хорошо, – проревел я, на самом деле чувствуя себя хреновее некуда. – Просто дайте мне те документы, которые я должен подписать, и я уберусь отсюда к чертовой матери! Я буду ждать вас на лавочке в сквере…

Он развернулся и, бормоча что-то себе под нос, направился по коридору, а я оторвался от стены и захромал к выходу. Как только стеклянные автоматические двери сдвинулись за моей спиной, я сразу же почувствовал на своем лице дуновение свежего и чистого воздуха. Боже, какое это наслаждение, вдохнуть наполненный ароматами лета воздух Миннесоты. Два года подряд я не дышал этим воздухом. Ни один штат от западного побережья до восточного не может похвастаться таким же свежим и чистым воздухом, как у нас, это я знаю наверняка. Размышляя об этом, я сел на стоящую в сквере перед больницей лавочку, закрыл глаза и стал делать глубокие вдохи и выдохи, пытаясь как можно скорее прочистить свои легкие от больничного запаха, который я так ненавидел.

Вдруг я услышал сильный одиночный выстрел. Не понимая, что происходит, я открыл глаза и с удивлением и страхом обнаружил, что нахожусь не в сквере у больницы, а в каком-то большом супермаркете. Придя в смятение, я судорожно начал бегать по широким проходам между стеллажами с самыми разнообразными товарами.

Вокруг никого.

Ни единой живой души.

Еще выстрел!

Через несколько секунд еще один!

Где-то совсем рядом, явно в стенах супермаркета.

– Где я? – выкрикнул я, оглядываясь в неописуемом ужасе. – Господи, где я?

Мне нужно срочно найти выход отсюда, мелькнула судорожная мысль, и я припустил еще сильнее вдоль полок в ту сторону где, как мне показалось, должен был быть выход.

Раздался еще один выстрел.

Я ошибся насчет выхода. Добежав до стены, воль которой тоже стояли стеллажи, я понял, что вместо выхода убежал к противоположной от него стене. Опасаясь стать жертвой невидимого мне стрелка, я снова огляделся и вдруг увидел лежащего на животе в огромной луже крови человека в оранжевой футболке. Кто-то из продавцов, мелькнула мысль. Подбежав к нему ближе, чтобы посмотреть, что с ним, я увидел на его спине огромную рваную и кровоточащую рану, но кроме этого его голова была разнесена в щепки, судя по всему, прицельным выстрелом из крупнокалиберного оружия с близкого расстояния.

Мертв.

Я перевернул его тело и увидел слева на его груди бейджик с именем «Алекс». Распрямившись во весь рост, я поднял глаза и вдруг…

Мое сердце замерло от страха и безысходности.

Я увидел прямо перед собой, метрах в пяти, девушку, которая целилась в меня из ружья. Почувствовав, как пересыхает мое горло, я немного отступил и нашел в себе силы пролепетать ей хриплым шепотом, поднимая руки:

– Нет… Нет… Не стреляй…

Она смотрела на меня холодным взглядом, а на ее лице блуждала довольная и надменная улыбка.

– Не стреляй… Я ничего не сделал…

Она ухмыльнулась и нажала на курок. Почувствовав, как раскаленный металл разрывает мою грудную клетку я закричал от нечеловеческой боли и…

Оглядевшись, я понял, что снова нахожусь на лавочке в сквере перед больницей… Чувствуя, как сильно колотится в груди мое сердце, я медленно встал и уставился на вход в главный корпус больницы, из которого вот-вот должен был появиться доктор с бумагами.

Что это было? Галлюцинация? Боже, какая она была явная… Мой мозг, вероятно, все еще маринуется в тех лекарствах, которыми они пичкали меня последние два года моей жизни, попытался я успокоить себя и найти этому видению хоть какое-то объяснение. В какой-то момент я даже поймал себя на мысли, что, возможно, доктор был прав… Может мне следовало бы еще на некоторое время остаться в больнице?..

…На следующий день, находясь уже дома (боже, как я соскучился по дому), я сделал себе огромную чашку быстрорастворимого кофе и раскрыл газету, которую купил вчера вечером в небольшом сетевом магазинчике нашего района. Естественно, перелистнув очередную страницу, я быстро убедился, что там напечатан еще более унылый бред, чем на предыдущей и разочарованно покачал головой. Прошло два года, но в мире ничего не изменилось, и журналисты остались такими же идиотами, как и раньше. С ненавистью отшвырнув газету в сторону, я взял пульт и, расположившись на диване, начал раздраженно переключать каналы. Одни и те же рожи… Неужели за два года ни один из этих придурков не сдох? Да, с тоской подумал я, переведя взгляд на окно, за два года в мире совершенно ничего не изменилось.

Чего-то хотелось, но я никак не мог понять, чего именно. Может быть, снять себе проститутку, мелькнула мысль, но я тут же отогнал ее, ухмыльнувшись сам себе. Для интимной близости я точно еще не готов. Хромая по дому из угла в угол, я чувствовал, что за два года превратился в старика и мне было дурно от этого. Всего два года… Видела бы меня сейчас та тварь Аманда Гриндерс, которую я сбросил в колодец, вот бы она, наверное, рассмеялась… У меня не хватило бы сил не то, что воспользоваться ею, но даже затащить ее в этот чертов лес.

Стоп!

Я сбросил ее в колодец, закрыл люк и пообещал, что вернусь завтра для продолжения. То есть… Аманда Гриндерс погибла в том колодце так и не дождавшись меня. От этой мысли мне даже стало ее немного жаль, но я сразу понял, чего именно мне хотелось! Мне хотелось поехать на место и посмотреть, что стало с ее телом за это время. Это желание сначала показалось мне немного странным, но все же мне очень хотелось именно этого. В конце концов, подумал я, это гораздо лучше, чем смотреть на эти одинаково холеные рожи, мелькающие по всем телевизионным каналам…

…Через двадцать минут я уже вел свой черный Юкон по дороге, ведущей из города. Все было точно так же, как и два года назад, подумал я, разглядывая окружающий меня пейзаж. Не изменилось абсолютно ничего. Пятьдесят третье шоссе вывело меня из Дулута и пустынной дорогой, окруженной лесом, повело на северо-запад.

Лес…

Не слишком широкая парковка и сразу за ней супермаркет…

Снова лес…

Все, как всегда. А вот и это место, где я встретил Аманду Гриндерс… Развернув машину по направлению к городу, я остановился на обочине и, заглушив двигатель, внимательно огляделся по сторонам. Как только я убедился, что вокруг нет ни единого человека, то стал выкарабкиваться из автомобиля. Кое-как справившись с этим, я, почувствовав, что устал как старик, неспешно захромал в густые еловые заросли. Облокотившись спиной на ближайшее дерево, я закрыл глаза и попытался выровнять дыхание, чувствуя сильную боль в ногах. Уж не знаю, что они делали со мной в больнице, пока я был в коме, но очевидно, что этот доктор Кемпбелл – очередной некомпетентный придурок, подумал с досадой я.

– Слабак, – прошептал я себе с ненавистью. – Посмотри в кого ты превратился! А ведь тебе только сорок два!

Отдохнув немного, я продолжил углубляться в лес, наслаждаясь окружившей меня тишиной. Еще в свой первый раз я заметил странную особенность этого леса – как только ты оказываешься под густыми кронами его деревьев, то все звуки мира исчезают из твоей жизни. В лесу царила мертвая тишина, которую не нарушало даже пение птиц.

Абсолютная тишина.

До звона в ушах.

Но, все-таки, абсолютная.

Глядя по сторонам, я не мог нарадоваться тому, что снова нахожусь здесь.

И вот, наконец, я остановился перед тем местом, где был спрятан люк. Да, похоже, здесь не было никого за последние два года с облегчением подумал я, оглядываясь по сторонам. С трудом опустившись на колени, я начал руками разгребать толстый слой старой хвои и землю под ней, и вскоре добрался до тусклой металлической крышки. Задумавшись ненадолго, я посмотрел на ржавый от времени засов и мне вспомнился мой последний вечер в этом месте. «Ох, Аманда, какая же ты сладкая девочка… Завтра я вернусь к тебе, и мы продолжим! Нам с тобой будет весело и хорошо друг с другом, а сейчас, прости, но мне нужно уйти. Жди меня здесь, только никуда не уходи, договорились», – вот что я сказал ей тогда прежде, чем уйти.

Но я не вернулся. Представляю, в каких муках ты умерла, Аманда, мелькнула мысль. Без воды она протянула в этом колодце не более четырех дней, но умирала, конечно же долго и мучительно. Вздохнув, я кое-как открыл засов и поднял тяжелую крышку люка, после чего, стараясь не дышать, осторожно заглянул внутрь.

Ее там не было.

Ни ее, ни ее останков.

Я еще раз посмотрел на темное дощатое дно, но ее там не было. Ни единой косточки.

Тяжело дыша, я огляделся по сторонам и прислушался к окружающей меня мертвой тишине. Куда могла подеваться эта сучка, с досадой подумал я и поднял голову вверх, разглядев за плотной кроной деревьев приветливое синее небо. Она смогла освободиться? Но как? Ее кто-то освободил? Но кто? И почему она не заявила на меня в полицию? В Дулуте не так много черных Юконов девяносто шестого года, они бы вычислили меня на раз-два… Разве только эта белобрысая дурочка не разбирается в машинах… Но я ведь даже представился ей и сказал кем работаю…

От натиска мыслей у меня закружилась голова, поэтому я попытался отогнать их и как можно глубже вдохнул чистый и теплый летний воздух, а потом ухмыльнулся своей глупости.

Зачем я пришел сюда? Посмотреть на труп этой смазливой блондинки? В чем я хотел убедиться? Неужели я думал, что Аманда Гриндерс все еще жива и все так же плачет, свернувшись калачиком на дне колодца?

– Кретин, – бормотал я себе в то время, когда закрывал на засов люк и маскировал его землей и прошлогодней хвоей, понимая, что он мне еще пригодится. – Просто болван…