Адриан увидел, что с высокого поручня планширя можно забраться на крышу спального отделения – чуть покатую и сложенную из просмоленных досок. Под прямыми солнечными лучами смола стала мягкой, но не липкой. Он устроился в одиночестве на этом самом высоком месте баржи, откуда хорошо просматривалась вся палуба. На корме расположился, положив ноги на перила, Юджин. Совсем недавно в такой же позе там сидел Фарлан, и Адриан очень надеялся, что старик рулевой благополучно добрался до берега. Хотя они не успели толком познакомиться, Адриану он понравился. Внизу продолжали переговариваться, понизив голос, Себастьян и Сэмюэль. Они сидели близко друг к другу в своих одинаковых плащах, а рядом с ними – Вивиан. На носу стоял, глядя на реку и, казалось, ни о чем не подозревая, человек в капюшоне.

* * *

Ближе к вечеру Адриан вновь занял полюбившееся ему место на крыше кают и стал разглядывать звезды. Сидеть здесь было не так удобно, как на палубе, – не к чему прислониться, но зато, чтобы взобраться на крышу, требовались немалые усилия и ловкость, и это гарантировало уединение. Ни Вивиан, и никто из ювелиров не полез бы на поручни в своих роскошных развевающихся плащах. Оставался только человек в капюшоне, но Адриан сомневался, что он сюда явится.

День прошел спокойно, без потрясений. Лишившись рулевого, пассажиры делали что могли. Себастьян, Сэмюэль и Вивиан готовили обед и ужин. Адриан занял место у руля после Юджина, затем его сменил Сэмюэль, а последний отрезок пути оставался за Себастьяном. Хотя очередность на самом деле не имела значения. Все толклись на корме, и Адриан сомневался, что кто-нибудь из них этой ночью вообще ляжет спать. Они не дадут друг другу уснуть, проследят, чтобы никто не подвергался риску, и, если возникнет необходимость, будут меняться. Человек в капюшоне так и бодрствовал на носу баржи, а Вивиан заперлась у себя в каюте.

Русло реки все более сужалось, а стены каньона делались выше. Адриан знал, что судоходная часть реки Бернум заканчивается где-то к югу от Колноры у Янтарного водопада. Он понятия не имел, откуда ему это известно, но знал он это так же точно, как и то, что не стоит совать руку в огонь или стоять на вершине холма во время грозы. Должно быть, кто-то ему об этом рассказал, но он не помнил, кто и когда. Таким способом он накопил немало знаний, хотя наверняка многие из них были ошибочными.

Еще мальчишкой в маленькой родной деревушке он слышал немало историй, которые рассказывали гости – в основном странствующие жестянщики. Только они регулярно навещали долину Хинтиндара, а Адриан подозревал, что со времени его отъезда ничего не изменилось. Наиболее частым гостем был Рыжий Пэкер, о появлении которого за милю давали знать дребезг его телеги и ореол огненно-рыжих волос. На закате и впрямь казалось, будто вокруг головы Пэкера полыхает пламя. Жестянщик с изрядной ловкостью продавал свой товар и торговался, но его истории всегда были бесплатными, за что его тепло принимали в любом доме.

Пэкер утверждал, что побывал в самых дальних уголках изученного мира – от непроходимых лесов у реки Нидвальден, которая, по его словам, служила границей древнего эльфийского королевства, до несоизмеримо высоких башен Друминдора – древней гномьей крепости, которая могла изрыгать расплавленные камни на сотни футов. Жители деревни обожали его рассказы, главным героем которых обычно выступал он сам, оказавшийся посреди ночи на глухой безлюдной дороге. Чаще всего он потчевал благодарных слушателей фантастическими историями о встречах с призраками, гоблинами или феями, которые пытались заманить его к себе и обречь тем самым на безвременную погибель.

В детстве одной из любимых историй Адриана был рассказ о том, как Пэкера окружили гоблины. Он описывал их как маленьких зеленых человечков с острыми ушами, выпученными глазами и рожками на голове. Этот изысканный народец был одет, по словам Пэкера, в одинаковую форменную одежду и цилиндры. В лунном свете они выглядели настоящими щеголями и говорили с калианским акцентом. Гоблины хотели забрать Пэкера к себе в город и женить на своей королеве, но жестянщик перехитрил их. Он убедил гоблинов, что медный горшок обладает волшебными свойствами и, если надеть его на голову, он покажет будущее. Байки Пэкера собирали всех деревенских жителей у очага, и все они – и Адриан в том числе – раскрыв рты следили за каждым поворотом событий. Адриан четко представлял себе гоблинов такими, какими их описывал Пэкер, и верил каждому слову жестянщика. Это было задолго до того, как он покинул Хинтиндар, до того, как отправился в Калис и увидел настоящего гоблина. К тому времени Адриан уже начал сомневаться в жизненном опыте Пэкера, но несусветную глупость его историй осознал, лишь оказавшись в джунглях и встретившись с первым представителем ба ран газели. Стало очевидно, что Пэкер никогда не видел живого гоблина. Иначе не дожил бы до того дня, когда сумел бы рассказать об этом.

Большую часть знаний Адриан приобрел у различных очагов зимой или в тени раскидистых деревьев летом, слушая истории людей, никогда не удалявшихся более чем на несколько миль от дома. Никто в Хинтиндаре не знал, что находится за пределами долины, кроме лорда Болдуина и отца Адриана.

Данбери Блэкуотер родился не в Хинтиндаре. Отец пришел в деревню всего за несколько лет до рождения сына, но никогда не говорил о своей юности. Скорее всего, думал Адриан, и рассказывать-то было нечего. Данбери был простым человеком, его больше заботило, как сделать лемех для плуга, нежели приключения. Адриан считал отца человеком скучным и с презрением относился к его ограниченности. Отчасти поэтому он ушел из дома – слишком велико было желание увидеть мир своими глазами.

Может, Пэкер и лгал насчет гоблинов, призраков, фей и эльфов, но географию он знал превосходно. Судоходная часть реки действительно заканчивалась вблизи Янтарного водопада возле крупнейшего из городов Апеладорна – Колноры. Далее она превращалась в несколько быстротечных каскадов, падавших с высокогорья, где Адриан провел большую часть солдатских лет. За все то время Адриан ни разу не бывал в городе.

Он зевнул, сожалея о потерянных часах сна. Ноги затекли. Стоило ему встать, чтобы размяться, как к двери в каютное отделение направился человек в капюшоне. Адриан быстро спустился с крыши, но когда вошел в спальное помещение, понял, что господин Капюшон просто направляется к себе в каюту.

Адриан пошел к своей двери, но звук его шагов, вероятно, напугал Вивиан.

– Кто это? – дрожащим голосом позвала она. – Кто там?

– Не волнуйтесь, мисс Вивиан. Это всего лишь я, Адриан.

– Ох, хвала Марибору! Не могли бы вы минутку подождать?

Адриан услышал грохот, как будто в каюте двигают что-то тяжелое, и после некоторых манипуляций с замком дверь открылась.

Девушка жестом пригласила его войти и широко распахнула дверь.

– Мне нужно вернуть вам плащ, а еще я хотела бы кое о чем попросить.

Все каюты на барже были одинаковые, кроме, разве что, той, которую занимали ювелиры. Та была двойная, как казалось Адриану, и Юджину, вероятно, приходилось спать на полу. Комната Вивиан ничем не отличалась от каюты Адриана: такая же узкая койка, а возле нее – сундук, одновременно служивший столом. С потолка свисал фонарь, и Адриан задел его головой точно так же, как постоянно задевал у себя в каюте.

Войдя, он с удивлением заметил, что Вивиан жестом просит его закрыть дверь. Он выполнил просьбу, и девушка принялась распускать завязки плаща. Пальцы у нее дрожали.

– Я вам очень за него благодарна, – сказала она, когда ей наконец удалось освободиться от плаща.

Адриан взял плащ. Девушка зябко потерла руки.

– Если вам все еще холодно, можете оставить его себе. Я не возражаю.

Она покачала головой.

– Нет, не нужно. Во всяком случае, я надеюсь, что сегодня он мне не понадобится…

Адриан не понял, что она хотела этим сказать.

Вивиан провела языком по губам и прошептала:

– Я знаю, это прозвучит странно, но все же эту ночь вряд ли можно причислить к разряду обыкновенных… – Она замолчала. Свет фонаря окружал ее изящную фигуру легким ореолом. – Мне не стыдно вам признаться, господин Блэкуотер, что я страшно напугана. Я боюсь, что если сегодня ночью закрою глаза, то никогда больше их не открою.

– Я обещал защитить вас. И пусть вас не смущает то, что я молодо выгляжу, вы вполне можете на меня положиться. Я в соседней комнате. Если что-нибудь…

– В том-то и дело. Вдруг он перегородит вашу дверь и вы не сможете выбраться? Или вдруг заснете и не услышите, как он пробирается ко мне? Сколько нужно времени, чтобы перерезать горло? – Она коснулась рукой шеи, затем медленно провела ею по груди, вздохнула и, закрыв глаза, прибавила: – Я бы чувствовала себя в большей безопасности, если бы эту ночь вы провели в моей комнате.

Адриан удивленно поднял брови.

– Вы даже представить себе не можете, – продолжала Вивиан, – как много это для меня значит. Последние несколько дней были самыми страшными в моей жизни. Я потеряла все. Рухнула вся моя жизнь. И я уверена, этот человек собирается меня убить. – Она вздрогнула и шагнула ближе. – Прошу вас, для меня это очень важно. Я позабочусь о том, чтобы ночью вам не было холодно… – Девушка взяла его за руку.

Адриан прищурился. Он был молод, но отнюдь не глуп.

– Хорошо. Я… Я посижу у двери – прислонюсь к ней спиной, и даже если случайно засну, никто не сумеет войти, не разбудив меня. Что вы на это скажете? Согласны?

Адриан и не думал всерьез предлагать нечто подобное, просто ему хотелось увидеть, какова будет реакция на его слова.

И реакция не заставила себя ждать.

Не выказав ни удивления, ни раздражения по поводу его непонимания или необходимости разъяснять, что она имела в виду, ни желания уговаривать или что-либо доказывать, Вивиан спокойно принялась развязывать шнуровку на платье. В отсветах фонаря тень девушки медленно покачивалась из стороны в сторону в ритме мелодичного скрипа деревянного судна. Расшнуровав лиф, она стала вытягивать из-под него атласную ткань, обнажая бледную кожу. Адриан наконец понял, почему ей постоянно холодно: платье было надето на голое тело.

Между тем Вивиан перестала трястись от холода, словно в каюте вдруг стало очень тепло. Ее ловкие пальцы больше не дрожали, она смотрела Адриану в глаза.

– Я хочу отблагодарить вас за то, что окажете мне услугу и проведете ночь в моей каюте, – взволнованно прошептала она. – Знаю, я создаю вам определенные неудобства, но надеюсь, что сумею вознаградить вас за эту жертву.

– Не хотелось бы портить момент, но разве ваш муж не скончался совсем недавно? Вы говорили, его убили…

– И что с того? – Ее руки снова приступили к работе, пальцы забегали по груди Адриана.

– Я так понимаю, верность ему вы не хранили.

– Он мертв. А я жива и хочу жить дальше! – Слегка изогнув спину, Вивиан приподнялась на цыпочках и томно прикрыла глаза.

– Тогда я бы посоветовал вам убрать руки с моего ремня.

Она открыла глаза.

– Что?

– Не хотите объяснить, что тут на самом деле творится?

– Не понимаю…

– Я тоже, в том-то и проблема. Вашего мужа никто не убивал, не так ли?

– Да, но это не значит, что я не нуждаюсь в защите.

– От чего?

В этот момент раздались крики.

* * *

Крики резко оборвались еще до того, как Адриан, толкнув ногой дверь каюты и велев Вивиан запереться на ключ, выбежал на палубу с мечом в руке. На палубе никого не было. Он прислушался, но не уловил ни характерного звука драки, ни стука сапог по деревянному настилу палубы, который свидетельствовал бы о бегстве убийцы. Ничего! Только плеск воды за бортом.

Он ждал.

Тишина.

Нет, не совсем тишина – все так же монотонно шептала река. Было, однако, что-то странное в звуке набегавшей на корпус баржи воды. Громкий и напористый во время движения, теперь он изменился, стал мягче, тише и казался каким-то… неправильным. И это была не единственная перемена. Баржа стояла на месте.

Адриан осмотрел открытую палубу.

Никакого движения.

Он медленно подошел к корме и неподалеку от руля увидел Сэмюэля. Ювелир лежал лицом вниз в растекающейся луже крови.

«Где же Себастьян и Юджин?» – подумал Адриан.

Он много раз видел смерть. За свою короткую жизнь он убил людей больше, чем хотелось бы помнить, но убеждал себя, что каждая смерть была необходима. Это было ложью, в которую Адриан так и не смог поверить, сколь бы ни старался убедить себя, что это правда. И все же все его схватки, заканчивающиеся смертью других людей, происходили на поле боя или на арене. Тут же дело обстояло иначе – это была ничем не оправданная резня.

Ночь, еще недавно такая тихая и мирная, приобрела некий грозный оттенок. Покачивающиеся фонари едва освещали палубу, и вкупе с тусклым светом половинки луны рождали тысячи причудливых силуэтов. Адриан не боялся за свою жизнь: то, что здесь произошло, так или иначе закончилось. На палубе он чувствовал себя в безопасности, но оставались еще трюм и каюты. Взяв фонарь, он перебрался на нос и там обнаружил двух других купцов. Оба были мертвы. Себастьян и Юджин с перерезанными горлами лежали в лужах собственной крови.

В нескольких футах от их тел находился люк, ведущий в трюм. Замок был снят, дверца открыта. Адриан заглянул внутрь. Там виднелись плотно сложенные многочисленные ящики, мешки, сумки и коробки. За ними вроде бы никто не таился. Адриан снова прислушался, и снова ответом ему была лишь мертвая тишина. Спустившись, он, держа короткий меч наготове, продвигался по узкому проходу, который доходил до середины баржи. Здесь Адриан обнаружил огромные раскрытые сундуки, принадлежавшие ювелирам. Внутри лежали дорогие плащи, роскошные тарелки, столовое серебро, золотые кубки, ожерелья, подсвечники, блюда и хрустальные бокалы. Потом он увидел небольшой сундучок и сейф. Оба были открыты и пусты, а неподалеку валялись два замка.

Оставив все в том виде, в каком он это нашел, Адриан вернулся на палубу.

Там по-прежнему царила тишина… мертвая тишина.

Неожиданно Адриан вспомнил о кучере и о том, что баржа стоит на месте. В тусклом сиянии луны он различил лишь силуэты лошадей, освещенные фонарем Эндрю. Адриан пошел назад в каюты.

В коридоре он не обнаружил никаких изменений, дверь в каюту Вивиан была цела. Он знал, что девушка придет в ужас, и на сей раз на то у нее есть веская причина. Единственное, чем он мог ее успокоить, это то, что им теперь ничто не угрожает. Человека в капюшоне и след простыл.

– Отоприте, мисс Вивиан, – сказал он, постучавшись. – Это…

Дверь со скрипом чуть приоткрылась. От изумления и дурного предчувствия Адриан перестал дышать. Сердце яростно заколотилось в груди. Он с силой толкнул дверь и окинул взглядом маленькую каюту, все еще освещенную фонарем. Дверь на что-то наткнулась с глухим звуком, и Адриан увидел руку – только руку с чуть согнутыми пальцами. Вивиан лежала на животе в луже крови, которая, растекаясь по полу, впитывалась в сухое дерево.

«А если я вообще не доберусь до Колноры? – вспомнил Адриан ее слова. – Вдруг он убьет меня прямо здесь, на барже?»

Адриана замутило. Он покачал головой и, отступив, задел фонарь на потолке. По стенам заплясали тени.

Он обещал защитить ее. Заверил, что ей нечего бояться…

Адриан попятился и задом вышел из каюты, оставляя за собой алые следы.

«Что происходит со мной и смертью? – мелькнуло у него в голове. – Я проделал такой путь, сотни миль, чтобы уйти от нее как можно дальше, и все равно оставляю за собой кровавые следы».

Адриан вернулся к себе в каюту и собрал вещи. У него была только одна сумка, вмещавшая все его богатство. Закинув ее на плечо, он вдруг подумал о Пиклзе. Выходит, стражник, задержавший мальчишку на площади неподалеку от речного порта, спас тому жизнь. Большой меч Адриана все еще висел на крючке на стене. Он перекинул перевязь через плечо, поправил меч на спине и выбрался на палубу.

Без лошадиной тяги и должных действий рулевого баржа сама, словно маятник часов, прибилась к берегу. Адриан легко спрыгнул на землю. Когда он подошел к лошадям, подтвердилась его страшная догадка. Эндрю исчез. Трупа не было, но кровавый след, тянувшийся к реке, говорил сам за себя.

Адриан обнаружил, что стоит на бечевнике у подножия голого каменного утеса, заслонявшего большую часть неба. Фонарь Эндрю отбрасывал на камень исполинскую тень Адриана. Не считая крови и пропавшего коновода, на берегу было так же спокойно, как на лодке. Привязанные к дереву лошади, Бесси и Гертруда, ждали сигнала к отправлению.

Адриан привязал лодочный канат к другому дереву и распряг лошадей. Конец повода он закрепил между двумя камнями, чтобы сильное течение не унесло баржу в другое место, и снова вернулся к лошадям. Он привязал Бесси – или Гертруду? – к тому же дереву, что и лодочный канат, и запрыгнул на спину второй лошади.

– Нет смысла оставлять тебя здесь, – сказал он кобыле и слегка ударил ее по бокам. Лошадь, не привыкшая к всаднику у себя на спине, плелась очень медленно, что вызывало у Адриана раздражение, но все же это было лучше, чем идти пешком.

Адриан гадал, не встретит ли он человека в капюшоне в каком-нибудь трактире или на постоялом дворе. Он представил, как найдет его, когда тот, расслабившись, будет пить и хвастаться, как только что прикончил всех пассажиров бернумской баржи, и эта картина придала ему сил.

Адриан устал от убийств, но, несмотря на данное себе обещание, для человека в капюшоне готов был сделать исключение.