Я успокоил Лорну, но мысли о новой работе вертелись у меня в голове, пока я шел по коридору к галерее, соединявшей офисное здание с гаражом. Я забыл, что оставил машину на пятом уровне, и долго слонялся по этажам, пока не обнаружил свой «линкольн». Открыв багажник, я вынул сумку и положил туда папки.
Эту сумку я подыскал себе в магазине «Город чемоданов», когда планировал возвращение в бизнес. В лучшие дни я мог носить ее на спине в виде рюкзачка с большими лямками. С помощью удобной ручки она легко превращалась в портфель. Кроме того, у нее имелись два колесика и выдвижная ручка, чтобы в худшие дни катить ее по земле.
В последнее время хороших дней случалось больше, чем плохих, и я вполне мог обзавестись обычным адвокатским кейсом. Но сумка мне нравилась, и я предпочитал ходить с ней. Сбоку красовался логотип – горная гряда с надписью «Город чемоданов», что-то вроде знака Голливуда. Выше над горизонтом простиралось голубое небо – символ желаний и надежд. Именно из-за логотипа я ее и купил. Решил, что «Город чемоданов» не фирма, а место. Сам Лос-Анджелес.
В Лос-Анджелес все приезжают, и никто не остается насовсем. Это как пересадочная станция. Одни гонятся за своей мечтой, другие убегают от кошмаров. Двенадцать миллионов человек – и все в любой момент готовы сорваться с места. В буквальном, переносном и каком угодно смысле каждый житель Лос-Анджелеса сидит на чемоданах. Так, на всякий случай.
Я закрыл багажник и вздрогнул, увидев, что между мной и ближней машиной стоит человек. До сих пор крышка багажника скрывала его из виду. Мужчина не был мне знаком, но испуг быстро подсказал ответ. Вспомнив, как Босх предупреждал меня насчет убийцы Винсента, я едва не бросился бежать.
– Мистер Холлер, можно с вами поговорить?
– Черт возьми! Кто вы такой и зачем ко мне подкрадываетесь?
– Я не подкрадывался. Просто увидел вас и решил срезать путь через стоянку. Я работаю на «Таймс» и хочу поговорить о Джерри Винсенте.
Я перевел дух и покачал головой.
– Вы напугали меня. Его убили в этом гараже, когда он сел в автомобиль, вам это известно?
– О, простите. Я всего лишь…
– Ладно, не важно. Я ничего не знаю, и мне надо ехать в суд.
– Но теперь вы ведете его дела, разве нет?
Я жестом попросил его отойти и взялся за ручку дверцы.
– Кто вам сказал?
– Наш судебный репортер. Он раздобыл копию ордера, который выписала судья Холдер. Почему мистер Винсент выбрал именно вас? Вы были друзьями?
Я открыл дверцу.
– Как вас зовут?
– Джек Макэвой. Я веду полицейские хроники.
– Прекрасно, Джек. Но сейчас я не могу с вами беседовать. Дайте мне свою карточку, и я вам перезвоню.
Макэвой не только не достал визитку, но вообще проигнорировал мои слова. Он просто задал следующий вопрос:
– Судья взяла с вас подписку о неразглашении информации?
– Нет. Я ничего не знаю. Понятно?
– Но вы можете ответить, почему взяли дела Винсента?
– Ответ вам известен. Меня назначила судья Холдер. Все, мне пора в суд.
Я сел в салон и вставил ключ, оставив дверцу открытой. Макэвой облокотился на крышу и нагнулся, все еще надеясь меня разговорить.
– Послушайте, – вздохнул я, – может, вы все-таки отойдете и позволите мне закрыть дверцу?
– Давайте заключим сделку, – предложил репортер.
– Сделку? О чем вы?
– Об информации. У меня есть связи в полиции, а у вас – в суде. Устроим взаимовыгодный обмен. Я буду сообщать свои новости, вы – свои. Похоже, дело обещает быть громким. Мне нужны все сведения, какие можно раздобыть.
Я поднял голову и спросил:
– Разве ваши новости не появятся на следующий день в газете? Я просто подожду и куплю «Таймс».
– Появятся, но не все. Есть материалы, которые нельзя публиковать, даже если уверен, что это правда.
Он сказал это с таким видом, словно изрек мудрость.
– Боюсь, вы будете узнавать новости раньше меня, – заметил я.
– Ничего, я рискну. Договорились?
– У вас есть карточка?
Он достал визитку и протянул мне. Зажав ее между пальцами, я взялся за руль и взглянул на карточку. Почему бы и нет? Знающий человек мне не помешает.
– Ладно, договорились.
Я попросил его отойти, захлопнул дверцу и завел машину. Макэвой стоял рядом. Я опустил стекло.
– Что? – произнес я.
– Хочу напомнить: вы не должны появляться на страницах других газет или в телепередачах с любой информацией, которая неизвестна мне.
– Не волнуйтесь. Я знаю, как это работает.
– Отлично.
Я переключился на заднюю скорость, но потом кое-что вспомнил и нажал на тормоз.
– Один вопрос. Насколько близко вы знакомы с Босхом, детективом, ведущим расследование?
– Я его знаю, но не близко. У него нет близких знакомых. Включая напарника.
– Что за история с ним случилась?
– Никогда не спрашивал.
– Ну а вообще он хорош?
– В расследовании преступлений? Очень. Один из лучших.
Я кивнул. Фанат своего дела.
– Берегите ноги.
Я дал задний ход и сделал разворот. Макэвой крикнул:
– Классные номера, Холлер!
Спускаясь вниз, я помахал ему рукой. Я пытался вспомнить, на каком «линкольне» еду и какой у него номерной знак. У меня был парк из трех лимузинов – я собрал его, когда вел крупные дела. Но в последнее время автомобили использовались очень редко, поэтому я ездил на них поочередно, чтобы не дать застояться двигателям и прочистить выхлопные трубы. Это входило в мою стратегию возвращения. Не считая номерных знаков, автомобили были точными копиями, и я не помнил, какой из них взял на сей раз.
Подъехав к будке дежурного и предъявив квитанцию, я увидел в окошке маленький монитор. Он передавал изображение с той самой камеры, о которой говорил Сиско. Она висела где-то позади моей машины и была расположена так, чтобы показывать задний бампер и номера автомобилей.
Там я увидел свой номерной знак и поморщился.
В суде меня ждал один из клиентов Винсента. Я должен был с ним встретиться и «отвести» прямиком в тюрьму.
Когда я вошел в зал, судья Джудит Шампейн уже сидела в своем кресле и разбирала ходатайства. Внизу терпеливо ждали очереди восемь юристов. Прислонив свою чудо-сумку к перилам, я шепнул судебному приставу, что прибыл по делу Эдгара Риза вместо Джерри Винсента. Тот ответил, что судья буквально завалена ходатайствами, но приговор Риза будет объявлен первым. Я спросил, нельзя ли увидеть Риза; пристав встал и проводил меня к расположенной рядом с кафедрой стальной двери, за которой находилась камера. В ней сидели трое.
– Эдгар Риз! – позвал я.
К решетке подошел невысокий, крепко сбитый мужчина с белой кожей. Увидев на его шее тюремные татуировки, я облегченно вздохнул. Риз уже не раз бывал в тюрьме. Мне не придется держать за руку перепуганного новичка. А это облегчает дело.
– Меня зовут Майкл Холлер. Сегодня я замещаю вашего адвоката.
Объяснять парню, что случилось с Винсентом, не имело смысла. Риз забросал бы меня вопросами, на которые я все равно не смог бы ответить.
– Где Джерри? – спросил Риз.
– Не сумел прийти. Вы готовы выслушать приговор?
– А что, у меня есть выбор?
– Джерри сказал вам, чего можно ожидать?
– Да. Пять лет в тюрьме штата, за примерное поведение выпустят через три.
Скорее уж через четыре, подумал я, но спорить не стал.
– Хорошо, сейчас судья закончит с кое-какими делами, и вас проведут в зал. Обвинитель прочтет кучу всяких бумаг, затем спросит, все ли понятно, вы кивнете, и судья объявит приговор. На это уйдет не более пятнадцати минут.
– Мне плевать, сколько на это уйдет. Я не тороплюсь.
Я молча кивнул и оставил его в камере. На выходе я негромко постучал в металлическую дверь, чтобы меня услышал судебный пристав – в округе Лос-Анджелес они являются заместителями шерифа, – но не услышала судья. Пристав выпустил меня, и я сел в первом ряду на галерее. Открыв сумку, достал захваченные с собой бумаги и положил их рядом на скамью.
Сверху лежало досье на Эдгара Риза. Я успел бегло пролистать его, готовясь к встрече. Риз прибегал к услугам Винсента. Обычное дело – сбыт наркотиков. Риз продавал собственный товар, и его подставил один из покупателей, работавший тайным осведомителем. Согласно документам, полиция решила завербовать клиента, выяснив, что у него есть зуб на продавца. Однажды он купил у Риза кокаин и обнаружил, что в нем слишком много детского слабительного. Типичная ошибка торговцев, которые сами потребляют свой продукт: они сильно разбавляют порошок, чтобы оставить больше дури для себя, и резко снижают качество товара. Плохой способ вести бизнес, поскольку он быстро создает врагов. Наркоман, подрабатывающий стукачом в полиции, всегда первым сдаст того дилера, против которого что-нибудь имеет. Так Эдгар Риз получил урок, над ним ему предстояло размышлять за решеткой в ближайшие пять лет.
Я убрал досье в сумку и взял следующее. Патрик Хенсон, подсевший на анальгетики спортсмен. Я собирался отказаться от его дела и уже сообщил об этом Лорне. Нагнувшись к сумке, стал засовывать в нее досье, но затем снова откинулся на спинку стула и задумался, похлопывая папкой по коленям.
Хенсон был двадцатичетырехлетним серфингистом из Малибу, родом из Флориды. Раньше он профессионально занимался спортом, но без особого успеха, выигрывая какие-то мелкие соревнования и снимаясь в рекламе. Выступая на Гавайях, на острове Мауи, он упал с доски, и волна протащила его по донной лаве. Травма плеча потребовала операции и курса оксикодона, прописанного доктором от боли. Через восемнадцать месяцев Хенсон уже крепко сидел на колесах и пачками глотал таблетки, чтобы успокоить боль. Он потерял спонсоров и больше не мог выступать на соревнованиях. Закончилось тем, что Хенсон украл бриллиантовое колье в одном доме в Малибу, куда его пригласила подружка. В отчете шерифа говорилось, что колье принадлежало матери подруги Хенсона и включало в себя восемь бриллиантов – по числу ее детей и внуков. Указанная в отчете стоимость составляла двадцать пять тысяч долларов, но Хенсон продал его за четыреста и уехал в Мексику, чтобы купить из-под прилавка двести таблеток оксикодона.
Доказать вину Хенсона было нетрудно. Он сдал колье в ломбард, где его сняла камера охраны. Колье стоило очень дорого, и серфингиста нагрузили по полной программе, обвинив в хищении имущества и краже в особо крупных размерах и добавив незаконное хранение наркотиков. В довершение всего дама, у которой Хенсон его украл, оказалась женой известного доктора со связями в верхах, участника и спонсора избирательных кампаний нескольких членов окружного совета.
Обратившись к Винсенту, Хенсон внес предварительный аванс пять тысяч долларов. В счет платы Винсент забрал все его двенадцать эксклюзивных досок и продал через своих представителей коллекционерам на интернет-аукционе. Кроме того, Хенсон обязался выплачивать тысячу долларов каждый месяц, но успел сделать только первый платеж. После того как его выпустили под залог, заплаченный матерью (она все еще жила в Мельбурне, штат Флорида), спортсмен отправился в центр реабилитации для наркоманов.
В отчете сообщалось, что Хенсон успешно прошел реабилитацию и теперь работал на неполной ставке в детском спортивном лагере в Санта-Монике. Зарплаты ему едва хватало на жизнь, про ежемесячную тысячу для Винсента не было и речи. Его мать тоже сидела на мели после выплаты залога и немалых средств, потраченных на реабилитационный центр.
Папка ломилась от бесконечных заявлений, ходатайств и прочих юридических штучек, с помощью которых Винсент тянул время, дожидаясь, когда Хенсон разживется наличными. Обычная тактика юристов. Деньги прежде всего, даже если само дело кажется сомнительным. Обвинение могло предъявить запись, на которой Хенсон продавал краденый товар. Значит, дело было не просто сомнительным. Оно было безнадежным.
Среди прочей информации я нашел номер телефона Хенсона. Для каждого адвоката, занимающегося клиентами «на воле», очень важно наладить с ними постоянный контакт. Людей, находящихся под следствием и ожидающих решения суда, после которого они могут оказаться за решеткой, часто трудно разыскать. Они много перемещаются, иногда у них вообще нет дома. Но адвокат должен иметь возможность связаться с ними в любой момент. В досье был указан номер мобильного телефона Хенсона, и при желании я мог позвонить ему прямо сейчас. Но хотел ли я ему звонить?
Я посмотрел в зал. Судья все еще была занята жаркой дискуссией по поводу прошения о поручительстве. Три адвоката ждали своей очереди, представитель обвинения по делу Риза, похоже, так и не объявился. Я встал и снова обратился к судебному приставу:
– Мне нужно выйти в коридор и позвонить. Я буду рядом.
Он кивнул.
– Если не придете вовремя, я вас позову, – предупредил он. – Но перед возвращением не забудьте выключить телефон. Судья терпеть не может мобильники.
Совет был лишним. Я и так хорошо знал, что судья не любит мобильные телефоны. Этот урок я усвоил в тот день, когда впервые появился в ее судебном зале и мой мобильник заиграл увертюру из «Вильгельма Телля» (рингтон поставила моя дочка). Судья вкатила мне стодолларовый штраф и впредь называла меня не иначе как Одиноким Рейнджером[6]. Против этого я, кстати, ничего не имел. Иногда я действительно чувствовал себя Одиноким Рейнджером. Разве что ездил не на белой лошади, а в черном лимузине.
Оставив документы в галерее и прихватив папку с делом Хенсона, я вышел в коридор. Там я отыскал сравнительно тихое местечко и набрал номер. Мужской голос ответил после второго гудка:
– Трик слушает.
– Патрик Хенсон?
– Да, а это кто?
– Я ваш новый адвокат. Меня зовут Май…
– Эй, постойте. А где мой прежний адвокат? Я уже вбухал в Винсента кучу…
– Он умер, Патрик. Скончался прошлой ночью.
– О нет!
– Да, Патрик. Мне очень жаль.
Я подождал, не пожелает ли он еще что-нибудь сказать, но Патрик молчал, и я продолжил бесстрастным тоном бюрократа:
– Меня зовут Майкл Холлер, я веду дела Джерри Винсента. Просмотрев ваши бумаги, я заметил, что вы не сделали ни одного ежемесячного платежа, предусмотренного вашим соглашением с мистером Винсентом.
– Черт, да в том-то и дело! Я из кожи вон лезу, чтобы наладить нормальную жизнь, а в результате у меня нет ни цента. Понимаете? Я отдал этому парню, Винсенту, мои доски для серфинга. Он оценил их всего в пять штук, хотя они стоят гораздо дороже. За любую из тех длинных досок ему бы дали не менее тысячи. Он сказал, что для начала денег хватит, а сам ни черта не делал, лишь время тянул. А пока все это не закончилось, я по уши в дерьме.
– Вы по-прежнему в порядке? У вас все чисто, Патрик?
– Чище не бывает. Винсент говорил мне, что это мой единственный шанс остаться на свободе.
Я бросил взгляд на коридор. Он был заполнен адвокатами, подзащитными, свидетелями, семьями обвиняемых и пострадавших. Коридор был длиной с футбольное поле, и все, кто в нем находился, жаждали только одного – успеха. Чтобы тучи над их головой рассеялись и хоть что-то в этом мире произошло так, как им хотелось.
– Джерри был прав, Патрик. Надо оставаться чистым.
– Я так и делаю.
– У вас есть работа?
– Проклятье! Вы что, не понимаете? Кто возьмет на работу такого парня, как я? Все от меня шарахаются. Меня ждет суд, после которого я могу сесть за решетку. Мне платят жалкие гроши за то, что я по три часа в день учу детишек серфингу. Живу в своей чертовой машине, а ночую в будке охранника на пляже Эрмоса. Знаете, где я находился в это время два года назад? На Мауи, в роскошном номере отеля «Фор сизонс».
– Да, жизнь дерьмо. А водительские права у вас есть?
– Это чуть ли не единственное, что у меня осталось.
Я принял решение.
– Ладно, вы знаете, где находится офис Джерри Винсента? Бывали там когда-нибудь?
– Да, привозил туда доски. И рыбу.
– Рыбу?
– Винсент забрал шестидесятифунтового тарпона, которого я поймал мальчишкой во Флориде. Сказал, что повесит его на стену и станет всем говорить, будто это его трофей.
– А, да, ваша рыба еще на месте. В общем, завтра в девять утра приезжайте в офис, и мы поговорим насчет работы. Если все будет в порядке, начнете в тот же день.
– Начну что?
– Возить меня на машине. Я буду платить пятнадцать долларов в час за вождение и еще по пятнадцать в счет вашего долга. Согласны?
Возникла пауза, потом Хенсон ответил:
– Хорошо. Я буду на месте.
– Отлично. Значит, увидимся. И вот еще что, Патрик. Запомни одну вещь – оставайся чистым. Если что не так, я сразу узнаю. Поверь.
– Не волнуйся, парень. Я никогда не вернусь в это дерьмо. У меня и так вся жизнь перевернулась вверх тормашками.
– Прекрасно, Патрик. Увидимся завтра.
– Послушай, дружище, а зачем ты это делаешь?
Я помолчал.
– Честно говоря, не знаю.
Удостоверившись, что телефон отключен, я вернулся в зал. По дороге я размышлял о том, чем на самом деле являлся мой поступок – добрым делом или ошибкой, за которую потом придется расплачиваться.
Я пришел вовремя. Судья только что закончила с последним ходатайством. За столиком обвинения сидел заместитель окружного прокурора Дон Пирс, прибывший на вынесение приговора. В молодости он служил во флоте и с тех пор носил стрижку ежик, щеголяя ею на коктейлях в «Зеленых полянках». Я быстро убрал папки в сумку и подкатил ее к столику защиты.
– Так-так, – улыбнулась судья, – Одинокий Рейнджер снова на коне.
Я ответил ей улыбкой:
– Да, ваша честь. Рад вас видеть.
– Давненько вас не было, мистер Холлер.
О проекте
О подписке