Цитаты из книги «Линкольн для адвоката»

Кокаин обнаружили в закрытом центральном отделении приборной панели. Меткофф сказала мне, что не давала полицейским разрешения обыскивать машину, однако они это сделали. Моя аргументация состояла в том, что на обыск не было согласия владельца и никакой веской причины. Если Меткофф остановили за опасное вождение, то не имелось оснований обыскивать закрытые отделения автомобиля.

Что не распознаю невиновности. Что невиновность будет тут, прямо у меня перед глазами, а я ее не замечу, не разгляжу. Речь не о вердикте «виновен – невиновен». Я имею в виду именно невиновность. Невиновность, неиспорченность, простосердечие. Но знаешь, чего мне на самом деле следовало бояться? – Чего, Холлер?– Зла. Зла в чистом виде.– Что ты хочешь сказать? – Большинство людей, которых я защищаю, не олицетворяют собой зло, Мэгги. Они виновны – да, но они не есть зло. Понимаешь, о чем я? Тут есть разница. Ты слушаешь их и слушаешь эти песни – и осознаешь, почему они сделали именно такой выбор, почему их жизнь сложилась так, а не иначе. Люди просто стараются устроиться, стараются выжить с тем, что им дано, но начать с того, что некоторым из них и не дано ни черта! Но это не есть зло. Зло – это другое. Оно есть, оно существует, и когда оно проявляется… Я не знаю… Не могу объяснить.

Всегда существуют глупейшие ошибки, недочеты, ляпы. Человеческий фактор дает сбой.

Свободная рука у меня сжалась в кулак. Невыносима мысль предоставлять юридические советы человеку, который, я был уверен, только сегодня утром убил моего друга.

ведь он вполне может позвонить мне, чтобы стать твоим клиентом.

Наводит на размышления, не так ли? – промолвила Лорна. – О чем? – О том, чем мы занимаемся. Микки, когда поймают того ублюдка, который это сделал,

нибудь. Но это не имело значения, потому что каждое мое дело представляло собой здание, фундамент которого отливали переутомленные работники с неоправданно низкими зарплатами. Они ловчили и срезали углы. Они совершали ошибки. А потом замазывали эти оплошности ложью. Моя задача состояла в том, чтобы облупить эту краску и отыскать под ней трещины и бреши, запустить в них свои пальцы и инструменты и расширить настолько, чтобы либо дом обрушился вовсе, либо – если это не получится – мой клиент получил возможность выскользнуть.

После пятнадцати лет практики на ниве закона я стал рассуждать о нем в очень простых терминах. Он представлял собой огромную ржавую машину, которая всасывала в себя людей, их жизнь и деньги. Просто вопрос механики. Я сделался знатоком того, как внедряться в эту машину, налаживать там что надо, а взамен извлекать то, что мне требовалось. У меня больше не оставалось иллюзий в отношении закона – как чего-то такого, к чему бы я относился трепетно. Юрфаковские представления о преимуществах принципа состязательности в суде, о системе сдержек и противовесов, о поисках истины давным-давно были разъедены временем, как лица статуй древних цивилизаций. Закон не имел отношения к установлению истины, а касался лишь переговоров, умения торговаться и манипулирования. Я не имел дела с виной или невиновностью, потому что виновен тут был каждый. Хоть в чем-

Из-за О. Джея. Так называемое перемещение улик. То, на что вы, адвокаты, любите набрасываться. Так что больше никаких закрывающих тело простыней. Пока мы не унесем его отсюда.

Привилегия конфиденциальности во взаимоотношениях между адвокатом и клиентом.