– ОНА БЫЛА В МОЁМ СНЕ, в моей голове. Я видел её, – сказал Дрейк.
– Ты совсем потерял рассудок, а его и оставалось-то негусто, – сказала Диана.
Они сидели в столовой. Но никто не обедал. Еды в «Коутс» осталось всего несколько банок, и за них детям приходилось драться. Некоторые ребята варили траву и хлебали это варево, чтобы облегчить голодные спазмы желудка.
В гулком, заброшенном, полуразрушенном зале столовой собрались Кейн, Дрейк, Клоп, Диана и девочка, которая назвалась Орсе.
На взгляд Дианы, ей было лет двенадцать.
Диана заметила в глазах девочки нечто странное. Разумеется, в них читался страх, ведь Дрейк схватил её и не отпускал, пока Клоп не вернулся с электростанции. Но не только: эта девочка, Орсе, смотрела на Диану так, словно знала её.
Это был недобрый взгляд. От выражения её лица на затылке у Дианы зашевелились волосы.
– Я раньше никогда в жизни её не встречал, но увидел у себя во сне, – сказал Дрейк, с ненавистью разглядывая девочку. – А когда проснулся, заметил её: она сидела в засаде неподалёку.
Диане было непривычно находиться в одном помещении с Дрейком и при этом не быть основным объектом его ненависти.
– Окей, Дрейк, это мы поняли, – сказал Кейн. – Раньше, до того, как всё это началось, я бы сказал, что ты спятил. Но теперь? – он вяло махнул рукой в сторону Дианы. – Диана, прочитай её. Посмотрим.
Диана подошла к девочке и встала рядом; Орсе смотрела на неё огромными испуганными глазами.
– Не бойся. Меня, – уточнила Диана. – Мне просто нужно подержать тебя за руку.
– Что происходит? Почему никто ничего мне не говорит? Куда подевались все взрослые? Где ваши учителя? – голос у Орсе от природы слегка дрожал, поэтому казалось, будто она постоянно волнуется.
– Мы называем это УРОДЗ. «Улица Радиационных Осадков – Детская Зона», – объяснила Диана. – Ты же в курсе о том старом инциденте на атомной электростанции, да? Радиация?
– Эй, Кейн велел тебе прочитать её, а не давать уроки истории, – процедил Дрейк.
Диане хотелось возразить, но выражение лица Орсе, её взгляд, в котором смешивались ужас и жалость к Диане, сбивали с толку. Орсе словно знала что-то о Диане, как будто она доктор, который ещё не собрался с духом сообщить пациенту о смертельном диагнозе. Диана взяла руку Орсе.
Она мгновенно поняла, какой у девочки уровень силы. Вопрос был в том, стоит ли говорить Кейну правду. В мире Кейна существовало всего две возможные категории мутантов: те, кто должен беспрекословно ему подчиняться, и те, от кого необходимо избавиться.
Ну, у Орсе хотя бы не четыре деления. Иначе, Диана в этом почти не сомневалась, Кейн отдал бы её на растерзание Дрейку.
– Хорош тянуть, – прорычал Дрейк.
Диана отпустила руку девочки. Проигнорировав Дрейка, она обратилась к Кейну:
– У неё три деления.
Кейн шумно втянул воздух и откинулся на спинку стула. Он размышлял, что делать с перепуганной девчонкой.
– Расскажи мне о своей силе. Скажи мне правду, всю правду, и ты будешь в безопасности. А если солжёшь, я уже никогда не смогу тебе доверять.
Орсе подняла взгляд на Диану, словно та была ей другом.
– Делай, что он говорит, – сказала Диана.
Орсе сцепила пальцы. Девочка сидела, плотно сведя колени и так ссутулив плечи, что казалось, она хочет сжать и их.
– Всё началось где-то месяцев пять назад. Чаще всего это происходило ночью. Я думала, что схожу с ума. Я не понимала, откуда это берётся. В голову лезли какие-то картинки, иногда звуки, разговоры людей, вспыхивали образы лиц и местоположений. Иногда это длилось недолго, всего несколько секунд. Но иногда это продолжалось по полчаса: одно сменялось другим, какое-то безумие: людей кто-то преследует, люди падают, люди занимаются… ну, вы понимаете, сексом и всё такое.
Она смущённо опустила взгляд на переплетённые пальцы.
– Ага, мы поняли, ты у нас вся такая наивная и невинная, – ухмыльнулся Дрейк.
– Как ты поняла, что видишь сны других людей? – спросила Диана.
– Всё обычно начиналось по ночам, – сказала Орсе. – А однажды, тоже ночью, я очень отчётливо увидела во сне лицо одной женщины: такая милая, с рыжими волосами, знаете? Она приехала следующим утром. Я никогда раньше её не видела, не видела в реальности, только во сне её мужа. И тогда я всё поняла.
– Значит, ты всё это время жила в лесу? Тебе, наверное, было одиноко. – Кейн слегка улыбнулся своей очаровательной улыбкой, и это заставило девочку слегка расслабиться.
– Я привыкла к одиночеству, – сказала Орсе.
– Ты умеешь хранить секреты? – спросила Диана. Она сказала это небрежно, но при этом смотрела Орсе прямо в глаза, надеясь, что та поймёт намёк, поймёт, какая ей грозит опасность.
Орсе моргнула. Она хотела что-то сказать, потом моргнула снова.
– Я никогда никому не рассказывала о том, что видела, – сказала Орсе.
– Интересный вопрос, Диана, – заметил Кейн.
Диана пожала плечами.
– Хороший разведчик не должен быть болтливым.
Кейн не сразу сообразил, и Диана быстро продолжила:
– В смысле, я подумала, что ты этого хочешь. У нас есть Клоп, который может незаметно куда-нибудь пробраться и, может быть, подслушать разговоры. Но Орсе-то в прямом смысле умеет залезать людям в головы. – Выражение лица Кейна осталось скептическим, и Диана добавила: – Мне было бы интересно узнать, что снится Сэму.
– Ни за что, – сказал Дрейк. – Нет. Ты же слышала, она видит сны всех, кто находится поблизости. А значит, она может залезть и в наши головы. Ни за что.
– Сомневаюсь, что она захочет увидеть хоть какие-то из твоих снов, Дрейк, – сказала Диана.
Дрейк расправил руку и стремительно обернул её вокруг Орсе, которая вскрикнула и замерла.
– Я её привёл. Она моя. И я решу, что с ней делать.
– И что же ты хочешь с ней сделать? – спросила Диана.
Дрейк расплылся в улыбке.
– Не знаю. Может, сварю её и съем. Мясо есть мясо, так ведь?
Диана покосилась на Кейна в надежде увидеть на его лице отвращение, какое-то доказательство того, что Дрейк зашёл слишком далеко. Но Кейн только кивнул, словно обдумывая заявление Дрейка.
– Давайте сначала выясним, какой у неё охват, ага? Орсе, на каком расстоянии от спящего ты способна видеть его сны?
Орсе пробормотала ответ, дрожа от страха:
– Ну, примерно… ну… как от станции рейнджеров до ближайшей части первого палаточного лагеря.
– И сколько это?
Девочка попыталась пожать плечами, но Дрейк сжимал её, словно питон, с каждым выдохом всё крепче стягивая кольца.
– Где-то двести футов, – прохрипела Орсе.
– Хижина Моуза, – сказала Диана. – От неё до кампуса расстояние вдвое больше.
– Я сказал, нет, – угрожающе проговорил Дрейк. – Она залезала в мою голову.
– Мы и так знаем, что у тебя там выгребная яма, – сказала Диана.
– Это не круто, Кейн, – сказал Дрейк. – Ты у меня в долгу. Я нужен тебе. Не зли меня.
– Не злить тебя? – эхом повторил Кейн. Это было уже слишком.
Кейн вскочил, и стул, на котором от сидел, повалился на пол. Он вскинул обе руки ладонями вперёд.
– Ты правда хочешь тягаться со мной, Дрейк? Я проделаю твоей тушей дыру в стене ещё до того, как ты успеешь отпустить эту девчонку.
Дрейк вздрогнул. Он хотел ответить, но у него не было ни единого шанса. Кейн за долю секунды из спокойного парня превратился в сумасшедшего.
– Ты тупой ублюдок, – неистовствовал Кейн. – Думаешь, ты сможешь сместить меня? Думаешь, избавившись от меня, ты сумеешь сунуться к Сэму и остальным и победить их? Да ты даже с Орком справиться не можешь! Ты – пустое место! – Кейн кричал, брызжа слюной, но даже его губы двигались недостаточно быстро, чтобы выместить всю скопившуюся внутри злобу.
В каменном лице Дрейка не осталось ни кровинки. Его глаза горели бешенством, рука трепетала, словно вышла из-под контроля. Казалось, он вот-вот захлебнётся собственной яростью.
– Я тут мозг! – орал Кейн. – Я! Я мозг и сила, истинная сила, четыре деления, ни у кого столько нет. Я такой один. Я! А ты думал, почему Мрак держал меня у себя трое суток? Почему… почему он до сих пор в моей… в моей…
Голос Кейна резко переменился. На секунду ярость сменилась всхлипами. Он заметил это и взял себя в руки, с трудом сглотнув. Казалось, ему стало тяжело держаться на ногах, и он потянулся к спинке стула, чтобы не упасть.
И тут Кейн увидел по глазам Дианы, что она не так уж ему и сочувствует, а на лице Дрейка, вне всяких сомнений, читался холодный акулий триумф.
Кейн испустил бессвязный, безумный рык. Он вытянул руки, целясь по обе стороны от Дрейка.
Раздался оглушительный грохот, камни треснули, и пол подскочил вверх на гейзере обломков и комьев земли.
Столб камней и обломков взлетел и ударился в и без того повреждённый высокий потолок, а затем каменный град посыпался вниз, по мере того как вой Кейна стихал.
Воцарилась тишина, не считая фальшивого, неблагозвучного грохота падающих камней.
Кейн стоял с отрешённым видом. Совершенно отрешённым.
Пауза затянулась. Но никто не смел нарушить тишину. И вдруг словно кто-то повернул выключатель – и на лице Кейна снова появилось человеческое выражение. Он хищно улыбнулся.
– Эта девчонка может нам пригодиться, Дрейк, – спокойно сказал он. Затем обратился напрямую к Орсе. – Ведь пригодишься, не так ли? Мы можем тебя использовать? Ты сделаешь то, что я тебе велю? Ты станешь подчиняться мне и только мне?
Орсе попыталась ответить, но не смогла выдавить даже шёпота. И решительно закивала.
– Хорошо. Потому что, если я хоть на секунду усомнюсь в тебе, Орсе, я отдам тебя Дрейку. А ты этого не хочешь.
Кейн, совершенно измотанный, упал на стул. Не проронив больше ни слова, он встал и, шатаясь, поплёлся к выходу.
Лана потрепала пса по покрытой густой шерстью шее.
– Готов?
Патрик едва слышно заскулил, что на его языке значило: «Давай, пора начинать».
Лана встала и проверила липучку, благодаря которой айпод держался на предплечье. Убедилась, что большие ярко-жёлтые наушники на месте: стандартные наушники-капли были слишком велики для её ушей.
Она включила свой «беговой» плейлист. Но, разумеется, бегать она не собиралась. Бег сделает голод совсем невыносимым. Лана перешла на ходьбу. И сократила дистанцию.
В прежние времена, до УРОДЗ, она вообще не бегала. Но теперь многое изменилось. После того, как побродишь по пустыне без капли воды и без карты, а потом наткнёшься на резвую стаю койотов, волей-неволей задумаешься, что надо держать себя в форме.
Начинать ей нравилось в тишине. Было здорово слышать собственные шаги в кроссовках, почти беззвучные на покрытом ковролином полу гостиницы. И приятно громкие по асфальту.
Начинала она от главного входа в «Вершины». Дверь была автоматическая, система всё ещё работала. Хоть и прошло уже столько времени, до сих пор казалось странным, как дверные сенсоры терпеливо ждут сигнала о том, что нужно открыть выход во внешний мир.
От «Вершин» Лана спускалась к городскому пляжу. Потом срезала путь через город, стараясь держаться подальше от площади, затем выходила на автостраду и завершала круг, возвращаясь в «Вершины». Если только у неё ещё оставались силы. Иначе она останавливалась на этом.
Она знала, что вряд ли сейчас стоит сжигать лишние калории. Но не могла заставить себя прекратить. Остановиться, валяться целыми днями в постели означало сдаться. Лане эта идея не нравилась. Она не сдалась ни боли, ни Вожаку, ни Мраку.
«Я никому не сдаюсь», – повторяла она себе.
Иди ко мне. Ты мне нужна.
Когда подъездная дорога к «Вершинам» осталась позади и Лана стала спускаться вниз по склону, она прикоснулась сенсорному экрану айпода – и в её ушах зазвучала песня «Death Cab for Cutie».
Но в голове у неё засели другие слова, они, словно шёпот, звучали поверх текста песни.
Лана прошла всего ярдов сто, когда впереди показались двое детишек, размахивавших руками, чтобы привлечь её внимание.
Ребята показались ей вполне здоровыми. Она махнула им рукой, решив, что этого будет достаточно.
Но двое мальчишек преградили ей путь. Лана остановилась, слегка запыхавшись, хотя дыхание не должно было сбиться, и сняла с головы наушники.
– Что? – резко спросила она.
Дети помялись и помычали, прежде чем выпалить:
– У Джоуи зуб шатается.
– И что? Потом вырастет новый.
– Но больно же. Ты должна лечить то, что болит.
– Должна? – эхом переспросила Лана. – Слушайте, детишки, вот будете истекать кровью, тогда можете донимать меня. Я тут не для того, чтобы лечить всех, у кого голова побаливает, зуб шатается или коленки ободраны.
– А ты вредная, – сказал мальчик.
– Да. Я вредная. – Лана водрузила наушники на место и пошла дальше, злясь на детей и ещё больше – на себя, за то, что повысила на них голос. Но дети повсюду следовали за ней. Они мешали ей обедать. Донимали её, когда она спокойно сидела на балконе и читала книжку. Колотились в дверь, пока она сидела в туалете.
И почти никогда у них не было серьёзных проблем, требующих чудесного вмешательства. А Лана всё больше убеждалась, что её дар – это чудо. Лучшего объяснения ни у кого не нашлось.
А чудеса не следует транжирить впустую.
Как бы то ни было, у неё оставалось право на личную жизнь. Лана им всем в слуги не нанималась. Она принадлежала только себе.
Иди ко мне.
Лана прикусила губу. Она пыталась игнорировать его, этот голос, галлюцинацию – что бы это ни было.
Просто не обращай внимания.
Прибавила громкость.
По мере приближения к городу она сменила направление и стала отдаляться от пляжа. Может быть, стоит подольше побродить по улицам. Может, если она изменит маршрут, её станет труднее вычислить.
Но пока Лана придерживалась той же дороги: поднималась вверх по холму, назад к «Вершинам». К стене УРОДЗ. Она никогда не касалась стены, только подходила к ней очень близко и останавливалась, задыхаясь, вспотев и хватаясь за бок, в котором, как всегда, кололо.
Лане было необходимо ежедневно видеть этот барьер вблизи. Для неё это было чем-то вроде ритуала. Краеугольный камень. Напоминание о том, что она находится здесь и сейчас. Прошлое уже не важно – теперь она другой человек. Она попала в ловушку этого места, этой жизни. Это не её выбор: за неё выбрала стена.
Иди ко мне. Ты мне нужна.
– Ты не настоящий, – крикнула Лана.
Но голос был настоящим. Она знала это. Знала его. Знала, откуда исходит этот голос.
Лана понимала, что нельзя заставить этот внутренний голос замолчать. Единственным способом заглушить его было заглушить его навсегда. Она может стать его жертвой – или наоборот.
Безумие. Суицидальное безумие. Лана промотала длинную песню и включила кое-что пободрее. Кое-что достаточно громкое, чтобы заглушить сумасшедшие мысли.
Она зашагала решительнее, быстрее, едва не переходя на бег, размахивая руками и заставляя Патрика бежать вприпрыжку, чтобы не отставать. Но и этой скорости было недостаточно, чтобы оторваться от грузовика, который стремительно приближался, гудя на ходу.
Лана снова сорвала с головы наушники и крикнула:
– Чего?
Но на этот раз дело было не в шатающемся зубе или ободранных коленках.
На дорогу выскочили Альберт с Говардом. Говард помог Орку вылезть из кузова. Мальчик… существо… шаталось, будто пьяное. Наверное, он и правда пьян, решила Лана. Но, опять же, у него явно был весомый повод напиться.
В одной из немногих оставшихся человеческих его частей – в щеке – зияла дыра. Щека и шея были покрыты коркой засохшей крови. Кровь посвежее, красная, продолжала сочиться из щеки и капать на шею.
– Что случилось? – спросила Лана.
– Черви напали, – объяснил Говард. Он разрывался между лёгкой паникой и чувством облегчения от того, что, наконец, отыскал Целительницу. Он придерживал Орка под локоть, словно гиганту нужна была его тщедушная помощь.
– Червь проник внутрь? – с опаской уточнила Лана.
– Нет, червь у нас, – заверил её Альберт. – Мы просто надеялись, что ты ему поможешь.
– Не надо мне больше никаких камней, – добавил Орк.
Лана всё поняла. Раньше Орк был обыкновенным хулиганом, лишённым всяческой сверхъестественной силы, пока на него в пустыне не напали койоты. Его сильно искромсали. Очень сильно. Он пострадал даже сильнее, чем в своё время Лана. И в тех местах, где его покусали, кожа Орка покрылась камнем, сделав его практически неуязвимым.
Ему не хотелось терять то, что осталось от его человеческого тела: клочок розовой кожи, рот и часть шеи.
Лана кивнула.
– Ты должен перестать раскачиваться, Орк. Я не хочу, чтобы ты рухнул на меня, – сказала она. – Садись на землю.
Орк сел слишком резко и от этого хохотнул.
Лана приложила ладонь к отвратительной дыре.
– Не надо мне больше никаких камней, – повторил Орк.
Кровь остановилась почти моментально.
– А боль ты чувствуешь? – спросила Лана. – Я о камнях. Рана-то болит, это я и так знаю.
– Нет. Не больно. – Орк треснул кулаком одной руки по предплечью другой с такой силой, что нормальная человеческая рука бы не выдержала. – Почти ничего не чувствую. Даже кнут Дрейка, когда мы дрались, я почти не чувствовал.
Вдруг он расплакался. Слёзы покатились из человеческих глаз и потекли по щекам, теряясь среди камней.
– Ничем не чувствую, кроме вот… – он ткнул толстым каменным пальцем в кусок плоти на лице.
– Ясно, – сказала Лана. От раздражения ничего не осталось. Быть может, Орку тяжелее, чем ей.
Лана отняла руку, чтобы посмотреть, как идёт процесс. Дыра уменьшилась. Она всё ещё была покрыта засохшей кровью, но кровотечение остановилось.
Целительница положила руку назад.
– Ещё пара минут, Орк.
– Меня зовут Чарльз, – сказал Орк.
– Правда?
– Правда, – подтвердил Говард.
– А что вы там делали, на червивом поле? – спросила Лана.
Говард с сомнением посмотрел на Альберта, и тот ответил:
– Орк собирал капусту.
– Чарльз Мерримен, – повторил Орк. – Можно меня иногда и по имени звать.
Взгляды Говарда и Ланы встретились.
Теперь, подумала Лана, Орк хочет вернуть своё старое имя. Задира, который называл себя именем монстра, превратился в монстра на самом деле, и теперь хочет, чтобы его звали Чарльзом.
– Вот и всё, – объявила Лана.
– Кожа-то на месте? – спросил Орк.
– На месте, – заверила его Лана. – Человеческая.
Она взяла Альберта за руку и оттащила в сторону.
– О чём вы думали, когда посылали его на это поле?
Альберт непонимающе смотрел на неё. Он не ожидал упрёков в свой адрес. На мгновение Лане показалось, что он ей ответит грубостью. Но прошла секунда, Альберт слегка обмяк, словно сдулся.
– Я просто пытаюсь помочь, – сказал он.
– Накачивая его пивом?
– Я плачу ему за работу тем, что он сам хочет, и Сэм не против. Ты же была на собрании, – сказал Альберт. – Слушай, как, по-твоему, ещё можно заставить такого типа как Орк горбатиться часами под палящим солнцем? Астрид, похоже, думает, что люди будут работать за спасибо. Может, некоторые и будут. Но Орк?
О проекте
О подписке