– Бенедикт Лемар… Лемар, – медленно произнес Магнус. Морщины на его лбу стали глубже. – Отчего-то мне знакомо это имя… Значит, всего лишь местный бродяжка? – Магнус укоризненно посмотрел на управляющего и покачал головой.

Рогри, угрюмый и подавленный, только что-то буркнул себе под нос.

– Ну, продолжай же, – тоном нетерпеливого дедушки, который выспрашивает о делах любимого внука, попросил советник. – И как же попасть в эту тайную комнату?

– Не знаю. Не уверен… – Бенедикт почувствовал, как с губ стекла струйка кровавой слюны, машинально вытер подбородок о плечо и повторил: – Я не закончил. Не успел. Механизмы… Как исполнить? Слишком много вариантов… рычаг? Не дальше десяти шагов от входа. Да, я бы так сделал. Нажимная плита? Непрактично…

– Достаточно! Велфорд, слышал его? Комната в конце коридора.

– Слышал, босс, – прогудел здоровяк.

– Поспрашивай о нашем госте. Может, кто-то из твоих расскажет о Бенедикте Лемаре что-то интересное.

– Понял, босс.

– И к торгашу тому сегодня наведайся. Этот гад мне уже второй месяц не платит. Усек?

– Усек, босс.

– Все, иди уже. У меня от тебя мурашки по коже. А с тобой… – Магнус перевел взгляд на Бене. – С тобой мы поступим так: посидишь пока в погребе и подумаешь о том, как нехорошо подслушивать взрослых. Разрешаю взять бутылку вина в знак моего расположения. Если к вечеру мое благодушие останется при мне, мы с тобой потолкуем еще разок. Понял?

– Понял. Кое-что еще. Информация. Не уверен…

– Хватит мямлить!

– «Приют Эльзы». Четвертое окно в правом проулке. Показалось, что видел юстициара. На «звездном шепоте». Но не уверен. Убегал от собак.

После этих слов Бене окончательно выдохся и буквально повис на руках конвоиров. Он не мог не упомянуть об этом, хоть и понимал, что сказанное прозвучит как бред. Даже для него самого. Однако негласный глава всего преступного сообщества Денпорта должен знать обо всем, что творится в его городе. Бене ничего не терял, но если окажется, что он все-таки прав, это поможет подняться в гласах Магнуса, ну а тогда… Что ж, у него появится неплохой шанс выжить.

Какое-то время Бенедикт не слышал ничего, кроме пульсации крови в ушах. Ну и прекрасно. Он уже устал от болтовни, которая зубилом вгрызалась в темя. Головная боль нарастала с каждой секундой. Хотелось забиться в самый темный угол, свернуться и забыться на несколько дней.

– Юстициар? Здесь? – удивленный возглас Рогри.

– Босс, – раздалось над самым ухом. – Звучит как куча дерьма. Насколько я знаю, юстициары никогда не появлялись в Шоровом уделе. На моей памяти, по крайней мере.

– Похоже на то, – согласился Магнус. – Проверим позже, а пока проводите нашего гостя в апартаменты.

5.

Брюнет и бородач, как окрестил их Бенедикт, снова вывели его на улицу, но на этот раз направились к заднему двору. Сам Бене, впрочем, не возражал. На возражения попросту не осталось сил. Он висел у конвоиров на руках, словно соломенное чучело, безвольное и равнодушное ко всему. Короткий разговор истощил все его силы. Как давние, так и совсем свежие проблемы казались чем-то далеким и незначительным… вот только холод докучал крепче обычного.

Грохот тяжеленных створок вернул Бене к реальности. Помотав головой, чтобы хоть как-то сбросить оцепенение, он увидел черную пасть провала прямо у ног. В погреб вела хлипкая, знавшая лучшие времена лестница, нижние ступени которой тонули во мраке.

– Сам залезешь, или помочь? – бесстрастно поинтересовался бородач.

– Сам, – вяло отозвался Бенедикт и едва удержался на ногах, когда его отпустили. Судья всемогущий, как же сильно дрожали ноги! То ли от слабости, то ли от испуга.

Скрипя зубами от неимоверных усилий, Бенедикт опустил ногу на первую ступень. Перевел дух. Сделал еще один осторожный шаг, потом еще один и еще один, ожидая в любой момент получить тычок в спину. Впрочем, это оказалось без надобности. Будто назло, промокшая подошва левого сапога скользнула вперед и в сторону. Бенедикт коротко взвизгнул и, всплеснув руками, кубарем скатился вниз.

– Живой он там?

Бене перевернулся на спину и прислушался к ощущениям. Сырой земляной пол смягчил падение. В отместку, правда, взбунтовались недавние ушибы. Приятного мало, но терпимо.

– Вроде живой. Шевелится.

Скрипнули ржавые петли, раздался знакомый грохот, и погреб, доселе худо-бедно освещенный, погрузился в темноту. Почувствовав, как дождь соринок падает ему на лицо, Бенедикт фыркнул, чихнул и неожиданно для самого себя расхохотался. Сколько он уже скитался по трущобам Денпорта? Немногим меньше года? Дьявольски долгий срок для того, кто еще недавно стоял если не на вершине, то точно где-то неподалеку. Хотя, конечно же, он все еще слыл новичком в этом гадком, новом мире. Встречались на его пути и такие, кто успешно провел на улице не один десяток лет. И ничего, жили как-то и продолжали жить.

Бене, впрочем, и сам успел натерпеться за этот маленький, по местным меркам, срок. Он голодал, дрался, частенько получая по морде, убегал и прятался… Много всякого случалось, но чтобы настолько мастерски сесть в лужу! Да уж, это был просто феерический провал!

Вдоволь насмеявшись, Бенедикт прикрыл глаза и затих, не в силах заставить себя пошевелиться. Побитое тело словно прибавило в весе и требовало немедленного отдыха, но холод был неумолим. Он окутывал с головы до самых пяток, с каждой секундой усиливая хватку. Кряхтя от натуги, Бенедикт поднялся и грязно выругался, когда промокшая одежда заерзала по коже. Мерзкое чувство. Радовало только, что в дальнем углу погреба нашлось узенькое окошко под самым потолком, и темнота, сперва казавшаяся непроглядной, постепенно уступила место плотному полумраку.

Нищий торопливо осмотрелся в поисках хоть чего-нибудь, похожего на сменную одежду, но взгляд его натыкался только на стеллажи с продуктами. Из-за них в просторном подвале едва хватало места. На полках громоздились бутылки, деревянные бочонки, ящики с луком, репой, зеленью и грибами, какие-то баночки и скляночки. Бенедикт медленно бродил среди завалов еды, чувствуя, как холод проникает все глубже и глубже в истерзанное тело. Зубы выбивали дробь. Руки дрожали, заплетались ноги. Если в ближайшее время он не придумает способ согреться, то…

Правая нога споткнулась о что-то мягкое, и Бене, не удержав равновесие, снова растянулся на земляном полу.

– Мать твою через… – Бене запнулся, разглядев на проходе груду мешков.

Ни секунды не колеблясь, он подполз к куче и после недолгих поисков обзавелся пятью сухими и относительно чистыми. Не бархат, конечно, но и подвал – не модная лавка. Торопливо скинув промокшие лохмотья и прихватив с какой-то полки бутылку красного крепленого, Бенедикт устроился в дальнем углу погреба на подгнивших досках старого поддона. Грубая ткань пахла картошкой и неприятно терлась о голое тело, царапая кожу кусочками засохшей грязи.

Кое-как победив тугую пробку, Бенедикт прильнул к горлышку и сделал пару торопливых глотков. Не ощутив вкуса, выпил еще. Приятное жжение окутало горло и медленно спустилось в живот. Тепло! Вот оно, долгожданное тепло! Словно взрыв в заледенелых кишках.

Бене прикрыл глаза от удовольствия, оперся спиной о какой-то стеллаж, глотнул еще, а потом еще, и еще… Приятная истома потеснила боль в висках и свежих ссадинах. Хмель стремительно ворвался в голову, поднимая из пыли старые, уже сотню раз передуманные мысли, которые теперь заиграли новыми красками.

Едва ли не каждый вечер Бенедикт мечтал о том, как встретится с лордом Реймиром Траммом, как объяснит ему всю абсурдность ситуации и то, насколько несправедливо с ним обошелся Иворн Хонна. В мечтах лорд неизменно загорался праведным гневом, прилюдно отчитывал интригана и возвращал Бене все, чего тот когда-то лишился. На деле же все оканчивалось пьяным забытьем и похмельем на следующее утро.

6.

Что-то проползло по лицу. Бенедикт машинально влепил себе пощечину, дернулся, и пустая бутылка, тихо звякнув, откатилась в сторону. Сон отступил, а вместе с ним и дурман. Холод. Снова холод! Бене дрожал всем телом, и дырявая мешковина уже не могла помочь. В голове немедленно новым приступом взорвалась нестерпимая боль. Во рту… Нет, даже думать не хотелось о том, что творилось во рту. Пленник застонал и плотнее закутался в грязные тряпки. В погребе стало заметно темнее. Даже привыкшие к мраку глаза могли различить только очертания полок.

– Долго. Почему так долго?

Бене молил о том, чтобы все это поскорее кончилось. Надеялся, что его хотя бы накормят. Да и теплой одеждой обзавестись не мешало бы. Он же рассказал им все, поделился ценной информацией, если… если только… От внезапной мысли Бенедикт поперхнулся вязкой слюной и закашлялся.

– Тайная комната? А если ее уже нет? Если ее не используют? Плохо… очень плохо! Дом могли перестроить. А диадема? Там ли она? Идиот. Тупоголовый придурок!

Он вскочил, услышав, как треснули прогнившие доски поддона. Следовало немедленно выбираться из этого погреба. Убежать, залечь на дно. Даже Магнус со всей своей сворой не сможет найти его в сложном лабиринте старых кварталов Тихого Города.

Кое-как обернув мешки вокруг себя, Бене подбежал к лестнице и, взлетев к самому верху, навалился на дверь. Тщетно, только тяжелый засов лязгнул в петлях. Конечно, Бенедикт знал, что его заперли, но не попытаться просто не мог. Оставалось только крохотное окошко в дальнем углу подвала. Нищий рванул обратно, чудом не соскользнув с хлипких ступеней. Хорош растяпа, ничего не скажешь! Профукать весь день на сон и вино, а теперь метаться из угла в угол, словно загнанный зверь – просто шикарный план.

Под отчаянным натиском бродяги ржавые прутья ходили ходуном, но никак не хотели сдаваться. Как и Бене. Он дергал, тянул и толкал, насколько позволяла высота окна и его собственный рост, но только еще сильнее разодрал ладони.

– Дерьмо! – в сердцах Бенедикт пнул ящик под ногами. Старое дерево треснуло, высыпав на пол пару горстей каких-то семян.

– Зараза! – следующий удар разбил доски, и светлые семечки засыпали почти весь проход.

Тяжело дыша, Бене облокотился на стеллаж и застонал от боли в затылке. Сердце загнанным зверем билось о ребра, снова взмокли волосы. На этот раз от пота.

– Все без толку. Мне конец. В любом случае. Или же я прав. Вероятность… достаточно высока. – Бенедикт выпрямился.

Нет, все не могло быть настолько просто. Только не сегодня, когда гребаная удача то и дело совала ему в лицо свою грязную задницу. Сквозь толстые прутья решетки на Бене смотрела ночь. Лунный свет холодно поблескивал на влажной ржавчине. С улицы веяло холодом и сладкой свободой. Вот она, на расстоянии вытянутой руки. Смущал только разрозненный гомон и редкие вскрики на пределе слуха.

В приступе гнева Бенедикт схватил с ближайшей полки первый попавшийся под руку предмет и со всей силы швырнул его в окно. Гиря от настольных весов с глухим «тук» ударилась в стену чуть пониже решетки, и с точно таким же звуком увязла в земляном полу. Следом за ней вниз полетел увесистый кусок штукатурки.

Несколько долгих секунд Бенедикт пялился на трещину, не веря своим глазам, а потом, словно взбесившись, принялся без устали колотить гирей по краям окна. И дело наконец сдвинулось с места! Спустя пять минут он уже вытаскивал первый прут из мешанины глины, соломы и битого камня. Когда в сторону отлетела еще одна железка, Бенедикт позволил себе всерьез поверить в успех своего побега.

От работы пленник снова согрелся. Хоть боль и не ушла совсем, но в голове прояснилось. Он вернулся к своей лежанке и осмотрел старые вещи – ветошь, от которой разило псиной, мочой и блевотиной. Бене подобрал один из пустых мешков и быстренько затолкал в него обноски. Одежда прослужит ему еще не одну неделю, а грязь с нее он без труда отмоет в реке. В конце концов, не в первый и, наверняка, не в последний раз.

Решив, что от хозяина не убудет, Бенедикт закинул в импровизированную сумку пару бутылок самого лучшего вина, которое только смог отыскать в погребе. Подумав немного, схватил с полки гирю потяжелее и размолотил несколько ступеней. Прислушался, но не разобрал ничего, кроме уже знакомого отдаленного гвалта с улицы.

– Странно, – Бене снова подошел к разбитому окну и высунул голову наружу. Ночи на его памяти всегда отличались редкостным спокойствием и почти сверхъестественной тишиной. Темные дела, как известно, не переносят шума.

7.

Засов звякнул в тот момент, когда Бенедикт, кряхтя и ругаясь, волочил к стене деревянный ящик, набитый не иначе как подковами. С грохотом распахнулись двери.

– Эй, выродок, где ты там? – знакомый голос бородача пролетел по подвалу.

Беннедикт замер. От страха и неожиданности подкосились ноги, и он наверняка упал бы, если бы не ухватился за стеллаж.

– Ты там живой?

Да, Бене определенно был жив, но чувствовал, что вот-вот отдаст концы от ужаса и разочарования. Он же почти успел! Почти! Осталось только подтянуться, протиснуться в щель, и все. Дел всего на пару минут.

– А ну живо сюда, падла! – оглушающий крик ворвался в плотный полумрак погреба.

Бенедикт вздрогнул и случайно опрокинул банку с вареньем. Соскользнув с полки, та приземлилась аккурат на большой палец его правой ноги. Пленник вскрикнул, отпрянул и врезался спиной в стеллаж напротив. Пара мешочков с какой-то дрянью с глухим стуком свалилась на пол.

– Слышал?

– Угу.

– Иди глянь.

– Я? Это же ты у нас великий боец. Или испугался какого-то попрошайки?

– Выходи, тварь! – и тише: – Ни хрена я не испугался, понял?

Бене схватил куль со своими пожитками, запрыгнул на ящик и просунул вещи в окно. Оглушительный треск и грохот промчались по подвалу.

– Ах ты ж сука! Вот дерьмо!

– Да ты издеваешься?!

– Эта падла ступени расхреначила! Я, кажись, ногу сломал! Твою ж мать!

Под аккомпанемент криков и ругани Бенедикт ухватился за целые прутья. Немедленно вспыхнули болью изодранные ладони, но он держался, стиснув зубы до хруста в челюсти. Держался и подтягивался, перебирая ногами по гладкой стене, держался и подтягивался, впиваясь ногтями в землю. Снова и снова.

Он извивался, словно толстый уж, пытался выбраться из западни как можно быстрее, с ужасом ожидая, что кто-то схватит его за ногу. Схватит, затащит назад, и тут уж начнется настоящее веселье. И его схватили. Но не за ноги, как он ожидал, а за шкирку, словно нашкодившего котенка. Он уже почти вылез. Почти! Оставалось только поджать колени, подхватить мешок и раствориться в темных проулках Денпорта.

– Босс ждет, – голос Велфорда напоминал далекий раскат грома. Такой же низкий, рокочущий и в то же время невозмутимый.

Бесстрастное лицо громилы напоминало угрюмый бюст, на котором не отражалась ни единая эмоция. Казалось, что его не заботило ничего в этом мире. Он даже не посмотрел в сторону подвального окна, откуда доносились стенания вперемешку с отборной бранью.

– Ну, я… – промямлил Бене.

– Босс ждет, – повторил охранник и мягко подтолкнул его ко входу.

8.

– Оригинально, – усмехнулся Магнус Лирой, глядя на Бене. – Решил сменить гардероб?

Нищий молчал. Да и что ему следовало ответить? Не пускаться же в объяснения, в самом деле.

– Взял мои мешки, – продолжал советник, загибая пальцы, – украл две бутылки вполне сносного вина, испортил решетку, кое-какие продукты и одного из моих парней. И что прикажешь с тобой делать?

Бенедикт не ответил. Он чувствовал себя мухой на булавке, приговоренным в ожидании кары. Во рту снова пересохло от страха, язык едва не прилипал к нёбу, а ведь раньше он считал это выражение всего лишь красивым оборотом речи.

– Велфорд, а ты чего смотришь? Хоть бы помог приятелям.

Громила безразлично пожал плечами.

– И-ди-от, – продекламировал Магнус по слогам, потом помолчал немного и встал из-за стола. – Ладно, пошутили, и хватит. Ты оказался прав. Ты, проклятый сукин сын, все-таки оказался прав! Я нашел то, что искал. Но это уже не столь важно. Ко мне в руки попало кое-что еще… кое-что, что, возможно… только возможно, но даст мне огромное преимущество в некотором деле. И все это благодаря тебе, мой славный грязный друг.

От облегчения Бене позорно застонал. Голова пошла кругом. Письменный стол, яркий абажур, книжные полки, кожаные кресла… все заплясало перед его глазами, и, если бы не Велфорд, он бы распластался на мягком ковре кабинета.

– Возьми себя в руки, в конце концов, – от елейного тона Магнуса не осталось и следа. – Выкладывай, что у тебя за дела с Хонной. И прежде чем ты попытаешься возразить – да, отныне это мое дело, и нет, отвертеться не получится. Итак, я слушаю.

Бенедикт сглотнул, собираясь с мыслями. Скрывать свою историю от советника он не собирался с самого начала.