– Глупости, – Амэя жестом пригласила следовать за ней. Мельком подумала: «Не поспешила ли я с актом гостеприимства? Тем более в отношении нравящегося моей подруге представителя другого народа». Тут же отогнала мысль: «Неважно, кто он. Мы могли бы подружиться. Учитывая то, что он для нас сегодня сделал, тем более». Вслух же произнесла: – У моей мамы получается лучшее грушевое варенье в мире.

– А мы как раз набрали груш! – обрадовалась Ран. – Как чувствовали…

Ивао нежно потрепал девушку по плечу, и в этом жесте можно было угадать искреннюю заботу, поистине братскую и удивительную для уровня отношений парня с Ран, а точнее, для их отсутствия. Амэя с грустью подумала, что Ивао вряд ли когда‐то обратит внимание на её подругу в ином, сокровенном смысле.

«О чём я думаю? Какое мне дело до таких глупостей?» – Амэя щипнула себя за ладонь, чтобы сосредоточиться на важном, и сказала:

– Дожди в этих местах не сулят ничего плохого. Просто природа, видимо, устала от жарких солнечных дней.

– Мы солнца почти не видим, – напомнила подруге Ран. – Но, благо, оно стабильно светит над общими территориями.

– Увидите. Завтра утром оно встанет, как обычно, и вы забудете о сегодняшнем приключении, – в голосе Ивао слышалась уверенность. – В конце концов, надо же вашим землям соответствовать их названию.

– Мы прекрасно справлялись и без дождей в наших так называемых пещерах.

– Ран, дождь – это обычное природное явление. Для народа Дождливых пещер оно должно быть предзнаменованием лучших времён. Вы родились здесь. Научитесь наслаждаться тем, что посылает природа.

– Сегодня она проплакала над всей долиной, – задумалась Амэя. – Но не стоит заострять на этом внимание. Спросим маму, и она скажет нам, что беспокоиться не о чем. – Девушка остановилась у своего дома и, подкравшись к дверям, интенсивно постучала. – Мама, я с компанией!

– Наконец‐то!

Дверь распахнулась. На пороге стояла высокая светловолосая женщина в зелёных одеждах, а в руках у неё красовалось блюдо со свежеиспечённым пирогом. От соблазнительного запаха корицы у ребят закружилась голова, и мама, уловив восторженный блеск в глазах каждого из присутствующих, рассмеявшись, пригласила их в дом.

– Добро пожаловать. Ран, детка, ты выглядишь как привидение. Я сделаю тебе чай с ромашкой. – И, пока слабо улыбающаяся Ран присела на плюшевое покрывало дивана для гостей, мама, кидая заинтересованный взгляд в сторону Ивао, уже обратилась к Амэе: – Представишь нас?

– Ивао. – Парень протянул руку первый. – Я из народа Солнечных холмов. – Подняв поданную в ответ ладонь женщины, он прикоснулся к ней лбом в знак уважения. – Рад познакомиться…

– Юна. Видеть в своём доме представителя Солнца – честь для нашей семьи.

Ивао покрылся краской, но лицо его не выражало ни толики смущения. Он благодарно поклонился и присел на диван рядом с Ран. Амэя же вызвалась помочь матери накрыть на стол, в то же время желая завести и тут же закрыть навсегда тему с непогодой.

– Мам, – позвала девушка, расставляя на круглом столе плошки под ужин. – Мы попали под дождь, пока находились на рынке. Представляешь?

– Я начала волноваться с первыми раскатами грома, – глаза Юны потемнели. – Это не первый дождь, увиденный мной за всю жизнь, и всё же, зная, что вы с Ран гуляете в такую погоду, я не могла удержаться от переживаний.

– В прошлый раз тоже была гроза? – спросила Ран, тоже хватаясь за тарелки. – И туман… Такой плотный, непроглядный.

– Да. И, как назло, один раз он настиг нас в Пути благословления. Но дедушка Арамис всё равно продолжал шествие, и вскоре ливни прекратились, а долина как будто посвежела и обновилась. Так что ничего страшного не произошло.

– Это был седьмой год арки, – посчитала Амэя.

– Верно, – ответила Юна, поднимая с плиты кастрюлю с супом. – Но не стоит воспринимать природные явления как знаки любого рода: дурные или не очень. Это просто гроза и дожди. Но, конечно, по неосторожности молния может нанести непоправимый вред человеку. Поэтому всегда стоит прятаться, едва заслышав раскаты грома.

– В качестве безопасного места девочки выбрали орла Норио, – вставил Ивао. – Всегда было интересно, почему он окаменел…

– Понятия не имею, – усмехнулась Юна и разлила суп из чечевицы по плошкам. – Дедушка Арамис, возможно, знает ответ на этот вопрос. Ты ведь ходил с ним на благословление прошедшим летом?

– Ходил, – кивнул Ивао. – Мне как раз исполнилось семнадцать в начале июля. Но я не посмел отвлекать Арамиса понапрасну. Нас, любопытных, там много. А он один, и он колдун. Дела и поважнее найдёт.

– И то верно!

– Сложно представить, что через пару лет мы тоже отправимся в Путь благословления, – прошептала Ран, ловя на ложку супа лавровый лист. – Но предвкушения в моём сердце – предостаточно. Равно как и страха сделать что‐то неправильно.

– Невозможно ошибиться в Пути, – серьёзно сказал Ивао. – Главное – не свернуть с него.

– Кто‐то сворачивал раньше? – удивилась Амэя. – Даже глупцу ясно, что кара настигнет каждого, кто посмеет отлучиться от Пути.

– Произносить такое – тоже грешно, – погрозила дочери Юна.

– Это не ответ на вопрос.

– Я не имею права рассказывать вам такое. Вы ещё дети.

– Мне семнадцать, – вскинул голову Ивао. – Я совершеннолетний по меркам долины, и то, что спросила Амэя, интересует меня также. Разумеется, если вы готовы поделиться этой информацией со мной, как со взрослым.

– Взрослым, – фыркнула Амэя, пихнув Ран в бок. – Подожди. Два года – и мы с тобой будем смотреть на Ивао так же снисходительно, как он на нас.

– Ох. – Юна покачала головой, но было заметно, что Ивао её убедил. – Я владею только сведениями, которые передавались мне от прабабушек. И то не уверена, правдивы ли они.

– Хоть какие‐нибудь, – попросила Ран, сверкнув глазами. – Любопытно до жути!

– Нет тут никаких тайн и легенд, – поспешила заверить девушек Юна. – В нашей долине живут три разных народа: мы, Солнечные, и ещё один. Говорят, они поселились на Песчаных островах и так оттуда и не выползают. Но никто не видел в тех местах ни души.

– И что это значит? – Ивао попытался построить логическую цепочку, но потерпел провал.

– Эта раса не проходит Путь благословления уже десятки арок, по словам моей прапрабабки. И из-за этого они по достижении восемнадцати лет, не будучи благословлёнными в семнадцать, обращаются в нечисть. Поэтому их никто никогда не видит.

Ран в ужасе прижала ладони к щекам. Голос её задрожал:

– Как это – нечисть? Её же не существует.

– Ну что ты, детка, так перепугалась? – Юна обеспокоенно потрогала лоб Ран. – Конечно, не существует. Но наши предки искали разумное объяснение того, почему третий народ не показывается всем на глаза и никогда не проходит Путь.

– И, конечно же, они остановились на легендах о злых силах. – Амэя вздохнула, под столом сжимая руку подруги, чтобы та боялась меньше. – Хотя, признаться, другие версии даже в голову не лезут.

– Мы свернули с темы, – оживился Ивао. – Спасибо за рассказ, Юна. Однако есть один нюанс. Третий народ нашей долины не приветствует Путь благословления изначально. Но есть ли среди нас те, кто готов сойти с него и получить наказание Трёх?

– Даже если и есть, то нам до этого не должно быть дела, – уклончиво ответила Юна. – Таким людям светит самое страшное наказание…

– Какое? – спросила Ран, видимо, с целью окончательно себя напугать. – Смерть?

– Природа и люди долины отвергнут тебя, – вставила Амэя. – И будешь скитаться один, без пищи и воды, без друзей и мамы, без смысла в жизни. И ночевать тебе будет негде, потому что земли обернутся против тебя и будут стараться убить. Да, мам?

– Относительно. И всё же давайте заканчивать с этим разговором. Добавки супа?

– Спасибо, – Ивао одним махом допил свою порцию. – Если можно. Понятия не имею, почему с получением благословления у меня так возрос аппетит! И клубнику любить перестал…

– Она в наших краях последний год растёт из рук вон плохо, – сокрушённо сказала Юна, и на этом диалог зашёл в ощутимый тупик.

– Надо спросить у Трёх, поспеет ли, – прошептала Ран, и было непонятно, серьёзно ли она говорила. Амэе же хватило абсурдности высказывания подруги, чтобы прыснуть прямо в тарелку супа.

– Ран, у священных деревьев обычно спрашивают что‐то важное. Про свою судьбу, про веру, но точно не об урожае, – так же тихо сказала она.

– Дураку понятно, что я пошутила, вредная Амэя, – Ран улыбнулась и повернулась к окну, которое с новой силой окропилось каплями дождя. – Это никогда не кончится…

– Дедушка Арамис, кстати, во время нашего путешествия обмолвился ненароком, что эти земли скверны и природа рано или поздно попытается их очистить, – с полным ртом чечевицы пробубнил Ивао. – Правда, тогда никто не придал значения его словам. А сейчас я что‐то задумался: и клубника не растёт, и дожди хлещут.

– Мудрый Арамис, мудрый, – кивнула Юна. – Но мы, обычные народы, бессильны перед сотворённым не нами.

– А бывает иначе? – спросила Ран. Она отодвинула от себя пустую тарелку и заинтересованно подалась вперёд. – Боги, живущие в наших краях, например?

– Нет.

Голос Юны прозвучал необычайно твёрдо, и девушка смущённо уткнулась носом в ладонь, ругая себя за глупый вопрос.

– Это невозможно, – повторила женщина. – Однако предки рассказывают нам о нечистых силах. И кто знает, насколько они выносливы даже перед самой природой? – Юна стушевалась, поняв, что противоречит сказанным недавно её собственным словам, и добавила: – Но всё это выдумки. Так и знайте.

– После такого обычно происходит что‐то плохое, мам. Поэтому надо отозваться об этом более лояльно, – сказала Амэя и нервным движением закатала рукава. Юна нахмурилась:

– Если не верить во что‐либо, оно и не сбудется.

– Или пожелает доказать, что оно реально.

– Тоже такого мнения, – согласился Ивао. – Благодарю за тёплый приём, но мне пора. – Он накрыл пустую тарелку двумя ладонями и склонил голову, после чего встал из-за стола. – Ран, я могу тебя проводить, – обернулся в сторону девушки. Та кивнула.

– Спасибо, Ивао. Я как раз закончила с ужином. – Она тоже сложила ладони на плошку и поклонилась. – Юна, Амэя, благодарна вам за кров.

– Ну и манеры, – одними губами произнесла Амэя, тоже поднимаясь, а затем обнимая подругу. – А как же наше «оставайся в удовольствии»?

– И это тоже. – Девушки поцеловались в щёки. – Надеюсь, дождь не смоет тут всё, что можно…

– Была рада вас видеть! – помахала Юна. – Заглядывай к нам в деревню, Ивао.

– На неделе, – кивнул парень с дружелюбной улыбкой и первый вышел на улицу. Следом поспешила Ран, от волнения чуть не спотыкаясь об порог. Они скрылись за пеленой дождя очень быстро: Амэя не успела и двери закрыть за гостями.

– Хороший юноша, Ивао. И говорит правильные вещи. А у вас с Ран на уме такие глупости… Боги, нечисть, отказ от Пути благословления.

– Мама! Ни в коем случае. Это просто любопытство.

– Я понимаю. Но всё‐таки постарайтесь больше внимания уделять насущным делам. И меньше – размышлять о грехах.

– Единственный грех, который я совершила за всю жизнь, – объелась на своём дне рождения в прошлом году. За кого ты меня принимаешь?

– За самую умную и красивую девушку в мире. Но за сегодняшним ужином её и её не менее замечательную подругу так и понесло на разговоры о неприличиях. – Юна напустила на себя строгий вид, но быстро сдалась. – Поможешь убрать посуду, чтобы загладить вину?

– Конечно, – улыбнулась Амэя и бросилась к столу. – И, кстати, ливень, похоже, успокоился. Не слышу капель. – Она взглянула в окно, пытаясь найти подтверждение своим словам. – Да, дождя больше нет!

– Надеюсь, следом и клубника взойдёт. Всё к лучшему, Амэя. – Женщина принялась собирать со стола блюда с сыром и копчёностями и внезапно запела:

 
Под лучами солнца строили храм,
Под светом луны он был Богу отдан.
Лишь когда солнце затмится луной…
 

– Что это за стихотворение, мам?

– Колыбельная, которую пела ещё моя бабушка. Но я забыла последнюю строчку, и это терзает меня уже много лет. Спроси у дедушки Арамиса через два года про неё, хорошо? Уверена, он знает эту песню.

– Хорошо, – ответила Амэя, а сама подумала: «Два года? Это целая вечность… К тому моменту и мира может не стать!»

Мама, словно угадав мысли дочери, назидательно добавила:

– Твоё совершеннолетие близится. К этому моменту ты должна оставить в своей голове только чистые, хорошие мысли. Это важно для каждого, кто проходит Путь благословления.

– Я обещаю, что буду достойна этого Пути больше, чем кто‐либо.

– Верю тебе, Амэя, – с нежностью сказала Юна и, скрывая желание растрогаться, продолжила убирать со стола.