Девять веков назад. Знакомство

Высокая крепостная стена шириной более двух чжанов^[3], ровная и гладкая, без единого зазора, куда даже самое тонкое лезвие просунуть сложно, была опоясана глубоким рвом с темной мутно-зеленой водой.

– Здесь наверняка кроются сюрпризы, – кивая на ров, тоном знатока протянул Дамир. Он тоже рассматривал стены и стражу, стоявшую у распахнутых ворот, сквозь которые медленно тянулся караван.

– Пожалуй, – согласился Лин Чжао, оглядывая стражников, облаченных в серебристые кольчуги с короткими рукавами поверх серых распашных кафтанов.

– С какой целью направляетесь в город? – пристально глядя на путников, строго спросил стражник, качнув копьем в их сторону. Мол, говори правду, иначе не поздоровится.

– Мы купцы. Товар распродали, решили посмотреть, не найдется ли чего интересного в вашем городе, – ответил Дамир. Еще дома они уговорились, что он, хорошо владеющий тюркскими наречиями, будет вести все беседы.

Заплатив положенную пошлину, путешественники въехали в город. От ворот лучиками разбегались основные улицы рабадов^[4]. Главными узлами в их планировке служили базары, многолюдные, оживленные и вымощенные белым камнем площади. По соседству расположились караван-сараи, бани и мечети. Выше и ближе к верхнему дворцу взбирались по круче дома с участками земли, медресе, административные и торговые здания, мавзолеи и минареты. Лучи полуденного солнца позолотили и стены домов, и стрельчатые арки, и медные купола, резные двери и оконные наличники, превратив все вокруг в нечто призрачно-легкое.

– Посмотри, какая красота! Где еще такое увидишь, – восхитился Лин Чжао. Оглядывая улицы города, он и забыл, что здесь им необходимо найти купца Сальмена Многоглазого. Так его прозвали за то, что он поспевал всюду, не позволяя никому стащить и ниточку от своего товара. Сальмен продавал лошадей и меха в империи Сун, закупал китайский шелк, серебро и текстиль, которые затем вез на базары городов, растянувшихся вдоль Великого шелкового пути и в Хорезм. Он был знаком с отцом Дамира, который написал письмо купцу с просьбой помочь молодым послам императора.

– Помнишь старую поговорку: «Не вино опьяняет человека – человек пьянеет сам, не красота одурманивает человека – человек теряет голову сам», – усмехнулся Дамир.

Это был статный молодой человек с вьющимися черными кудрями и ярко-карими, широко расставленными глазами, тонким острым носом и сочными губами. Он был из тюрок, но его предки служили еще императору Тай-Цзуну, и теперь его отец, будучи влиятельным человеком, имел титул хоу^[5]. Он считался состоятельным ши, истинным аристократом, как и отец Лин Чжао. Сколько себя помнил Лин Чжао, Дамир всегда был рядом. В юности, поссорившись с отцом, Лин Чжао отправился в армию, где познакомился с молодым военачальником Юэ Фэем и долго служил под его началом. Они плечом к плечу бились против чжурчжэней^[6] и не раз спасали друг другу жизнь. И однажды, после очередной заварушки, побратались. Это и стало переломным моментом в жизни посла. Когда император спросил Юэ Фэя, кого бы он отправил за помощью в далекий Хорезм, дабы противостоять ордам чжурчжэней, военачальник без колебаний указал на своего побратима. А Лин Чжао, отправляясь в далекий путь, решил позвать с собой Дамира, друга детства.

– Дагэ^[7], у меня предложение. Пусть один из нас наслаждается красотой и изучает город, а другой отправится в ближайший караван-сарай, чтобы найти нужного нам человека.

– Я даже знаю, кто готов на столь великую жертву, – рассмеялся Лин Чжао и, ткнув себя в грудь, заявил: – Я буду наслаждаться красотой города.

– Изволь, – улыбнулся Дамир, блеснув ровным рядом белых зубов. – А я зайду выпить и перекусить в ближайший караван-сарай, а заодно погрею уши, может, кто из купцов и проговорится о нашем знакомом.

– Удачи тебе. Возьми моего коня и голубей. Мне они будут мешать, а ты их там пристроишь на постой, – напутствовал друга Лин Чжао, указывая на коня и притороченную к седлу клетку с птицами.

Дождавшись, когда Дамир скроется из глаз, Лин Чжао отправился в город. Купив на базаре каленые орехи, он неспешно прогуливался меж рядов, разглядывая товар и слушая торговцев, громко зазывавших прохожих.

– Подходи, дорогой! Посмотри, какая сбруя! Золото, а не сбруя, – громко расхваливал свой товар мускулистый самаркандский купец, поигрывая конской уздечкой. Рукава широкого халата не могли скрыть его крепкие бицепсы.

– Нефрит из Хотана, лазурит из Бадахшана. Жемчуга, кораллы! – вторил ему худосочный армянин.

– Давай ко мне, тут шелка на любой вкус и цвет. Обрадуй свою девушку, – предлагал толстый бородач в ярких шафрановых одеждах.

– Не хочешь шелка, покажу тебе меха, – протягивал пару переливающихся соболиных шкурок седой гость из земли русов в долгополом красном кафтане и круглой меховой шапке.

Вдруг внимание Лин Чжао привлек шум с площади. Люди заспешили туда, пробегая по тесным переулкам. В центре небольшой площади, вымощенной серыми гладкими камнями, образовалась яркая и пестрая толпа, которая хаотично толкалась, кричала и улюлюкала. Лин Чжао протиснулся в первые ряды. Пришлось изрядно поработать локтями.

А там иктадар^[8] гонялся с мечом за плечистым поджарым парнем, который раз за разом ускользал ужом, и меч встречал пустоту. (Прислушиваясь к общему гомону, Лин Чжао выяснил, что ловкий парень – местный кузнец и оружейник.) Но и иктадар был непрост. Наконец он загнал парня в угол между лавками. Оскалившись в недоброй усмешке, перекосившей его загорелое лицо, и широко расставив руки, он замахнулся.

– Р-р-р-рах! – выдохнул он.

Еще чуть-чуть – и кузнец лишился бы головы.

– Эй! Стой! – Лин Чжао выскочил из толпы на подмогу. У него не было оружия, поэтому он с разбега всем телом врезался в нападавшего, но, получив рукояткой меча по голове, рухнул без чувств на мостовую.

Девять веков назад. Халида

Очнувшись, Лин Чжао обнаружил, что лежит на постели в прохладной комнате. Вокруг царил полумрак, а в воздухе витал легкий травяной аромат. Голова раскалывалась. Осторожно ощупал аккуратную стягивающую повязку. Лин Чжао хотел было приподняться, но из полумрака вынырнула тонкая рука, которая уверенно придержала его за плечо, и мягкий грудной девичий голос произнес:

– Лежите смирно. Иначе голова закружится. Вы в безопасности. Я – Халида, а это дом моего отца, купца Сальмена. Вчера вас принесли к нам без сознания. Я буду ухаживать за вами, пока не поправитесь.

Облаченная в простое светлое хлопчатобумажное платье, Халида казалась ангелом, спустившимся с небес. Тонкие косы змеились по спине, голос был плавно журчащим и умиротворяющим.

Шли дни, рана затягивалась, но посланцы императора решили не рисковать здоровьем Лин Чжао и дождаться попутного каравана. Они поселились у купца. Дом был просторным и всем хватало места. Дамир с Сальменом с утра отправлялись в лавку, а Халида оставалась с Лин Чжао.

– Я все хотела узнать, вот это родимое пятно на предплечье, в виде бабочки – оно у всех в твоей семье? – как-то спросила Халида.

Она протянула ему свежую рубаху и, присев на резной деревянный табурет в углу, искоса наблюдала, как он переодевается.

– У всех. Оно есть у всех членов нашего рода. И скажу тебе по секрету, оно есть даже у нашего императора.

– Ты сын императора?!

– Нет, что ты! Скорее племянник. Я спрашивал отца, но он всегда скрывал это и мне приказал тоже молчать. Ты единственная, кто, кроме моих родителей, знает теперь мою тайну.

Больше месяца ухаживала Халида за Лин Чжао. Лечила, выхаживала и развлекала рассказами о жизни в городе и знакомых купцах. Он и не заметил, как влюбился.

 
Мы – свечи… сердце сжигает пламя. Иного нет
Горя, исходим всю ночь слезами… Иного нет.
Нам обещали мгновенье счастья, свиданья миг,
Но злую шутку сыграли с нами… Иного нет^[9].
 

Анель

С утра делать было нечего, и Анель решила прогуляться по городу. Весной Алматы прекрасен. Все расцветает, и он будто плывет в розовой дымке навстречу солнцу, встающему из-за снежных вершин. Ее самое любимое место – это небольшое уютное кафе, расположенное прямо у входа в парк.

Совсем скоро дорожка свернет налево, и оно там, за поворотом. Даже здесь в воздухе витал тонкий, манящий аромат кофе. Хотелось устроиться где-нибудь в уголке и, неспешно смакуя горячий напиток, рассматривать прохожих и любоваться видом на Кок-Тюбе.

* * *

Анель шла через парк. Пухленькая, с веснушками на носу, с вечно выбивающимися из прически кудряшками, в больших очках в черной оправе, она напоминала совенка и очень комплексовала из-за своей внешности. Возможно, поэтому и стала писать рассказы и истории, выдумывая новые или перекраивая на новый лад старые. Сидя в тишине и мысленно создавая образы героев, необязательно быть красавицей или душой компании.

В школе и в институте Анель всегда держалась особняком, старалась быть незаметной и никогда не ходила на студенческие вечеринки. В детстве летом, если ей бывало одиноко и скучно, она забиралась на растущий во дворе раскидистый тутовник. Ей казалось, что высокое дерево защищает ее. А когда поспевали крупные, черные и очень сладкие ягоды, она, вдоволь наевшись и перемазавшись их соком, удобно устраивалась на самой большой ветке, опираясь спиной о мощный ствол. Так Анель могла сидеть с утра и до вечера, читая любимые сказки или просто мечтая. Самими преданными друзьями Анель были придуманные ею герои. Они никогда ее не подводили, не обижали и не высмеивали, и это ей нравилось.

Утром прошел легкий дождик, и Анель с удовольствием вдыхала запах прибитой пыли и свежей листвы. Ей нравилась эта дорожка. Отгороженная стеной высоких сосен и кустарника, она была незаметна с основной дороги. Здесь можно было не спеша прогуливаться, обдумывать идею очередного рассказа, сочинять и мечтать. Можно было зайти в кафе, взять чашечку кофе с мягкой сладкой булочкой и воплощать мечту в реальность, ощущая тяжесть каждого написанного слова.

«Осталось всего три месяца. Редактор торопит, а у меня нет никакой подходящей истории. Выдуманные герои какие-то картонные, аморфные. А они должны жить, мыслить и быть настоящими», – корила себя Анель.

Задумавшись, она не заметила, как откуда-то выскочил высокий, худой и взъерошенный парень. У него были большие раскосые глаза и немного узкое и скуластое лицо. Столкнувшись с ним, девушка едва не упала, но парень успел подхватить ее, крепко схватив за плечо.

– Простите! Вы не ушиблись? – он заглянул в лицо Анель, но, увидев, что с ней все в порядке, не дожидаясь ответа, резко развернулся и скорым шагом направился к летней террасе кафе.

Все произошло так быстро, что девушка даже не успела ничего ответить. Зайдя, наконец, вслед за ним на летнюю террасу кафе, она увидела, что парень уже сидит за столиком и рассматривает меню.

Ансар

Ансар видел, как девушка, потирая плечо, – видно, он впопыхах слишком сильно сжал его, – прошла к столику в углу террасы, села. Похоже, здесь она была завсегдатаем – смуглый улыбчивый официант, даже не спрашивая заказа, сразу принес ей кофе и булочку с маковой начинкой.

Девушка поблагодарила, отпила глоток и, поправив очки, придававшие ей сходство с совой, стала что-то просматривать на ноутбуке. Рядом лежали ее блокнот и карандаш с обгрызенным концом. Время от времени Анель поднимала голову и окидывала задумчивым взглядом прохожих и посетителей кафе. Заметив взгляд Ансара, она улыбнулась, и на ее пухлых щечках тут же появились милые ямочки.

«Какая необыкновенная и явно очень добрая. Похоже, она даже не обиделась, что я ее чуть не снес. Хорошо хоть, успел поддержать и она не упала. Может, подсесть к ней и познакомиться? Вот только если бы за мной не следили эти непонятные отморозки», – думал Ансар.

* * *

За крайний столик пристроились двое качков. Они шли за ним от самого его дома. Их нельзя было не заметить. Крепко сложенные, с толстыми бычьими шеями и тяжелыми золотыми цепями на них, парни шли не прячась, но на расстоянии. Сейчас они явно поджидали, когда Ансар рассчитается и выйдет из кафе.