Луи-Ипполит Леруа

(1763–1829)

Как «маленький корсиканец» Наполеон Бонапарт покорил Францию, став даже не королём, а императором, и попытался покорить остальной мир, так и его современник, Луи-Ипполит Леруа, покорил французскую моду, воцарившись и в моде Европы. И если Розу Бертен, модистку Марии-Антуанетты, называли, пусть и язвительно, «министром моды», то он удостоился даже более лестного прозвища, став богом, «богом шифона»…

Нам, к сожалению, мало что известно о ранних этапах его жизни. Считается, что Луи-Ипполит Леруа родился в 1763 году в Париже, в семье одного из рабочих сцены парижской Оперы. Мир ярких театральных костюмов, видимо, произвёл на маленького Луи-Ипполита огромное впечатление и пробудил в нём интерес к этой стороне жизни. Он стал парикмахером, и, как упоминал в своих мемуарах один из французских писателей XIX века, Ипполит Оже, Леруа даже был допущен ко двору и делал причёски придворным дамам королевы. А затем…

Великая французская революция повергла прежний мир в хаос, и одежды это тоже касалось. Многие приверженцы монархии спасали себя, демонстрируя даже своим внешним видом, что они, на самом деле, за революцию. Это, безусловно, касалось не всех, и, как ни странно, не касалось Леруа.

Дело, было, видимо, не в нелюбви к революции, а в любви к изящной моде дореволюционной эпохи. Как рассказывают, разряженный в пух и прах, словно щеголь уже уходящих времён, Леруа однажды едва не попал в тюрьму, обратный путь из которой зачастую вёл уже только на гильотину. Его вызвали на одно из заседаний Конвента, что, надо думать, привело беднягу в ужас. Правда, оказалось, что от него, как и некоторых других, разбиравшихся в моде и искусстве людей, ожидали деятельности, которая могла бы принести революции пользу – разработки костюмов новой эпохи. И Леруа перешёл на другую сторону баррикад.

Впрочем, не совсем – его любовь к роскоши и красоте никуда не делась, просто на время он придержит эту страсть. И если поначалу он работал над моделями, которые были подчёркнуто «революционными», выполненными в соответствующей цветовой гамме, с «идеологической» отделкой, то, когда в 1794 году в результате так называемого термидорианского переворота якобинская диктатура пала и была установлена Директория, он смог развернуться в полную силу.

Платье от Луи-Ипполита Леруа

На смену старой моде с её жёсткими корсетами и пышными юбками приходила новая – псевдоантичная, с платьями с завышенными, под грудью, талиями, в основном из белых или светлых тончайших тканей… Относительно простые, воздушные наряды всё равно могли выглядеть роскошно, поскольку многие дамы добавляли к ним драгоценные украшения – браслеты, кольца, тиары – в античном же стиле. Развиваясь, подобный стиль превратится в «ампир» – целую эпоху в искусстве, получившую название от слова «империя», поскольку расцвёл он во времена правления императора Наполеона I. И одним из его законодателей – в области моды – стал Леруа.

Во второй половине 1790-х он открыл собственный салон на улице Пти-Шан, где модники той поры (а никакие общественные потрясения не в силах отвратить человека от интереса к одежде) могли приобрести и платья, и шляпки, и все необходимые аксессуары. С присущей ему любовью к изысканности Леруа дополнял простые – особенно по сравнению с предыдущей эпохой – фасоны вышивкой и всевозможной отделкой. Как писала в своей книге одна из исследовательниц его биографии, Анни Латур, человеком он был, по всей видимости, достаточно беспринципным, поскольку в борьбе за успех не стеснялся почти ничего – переманивал у конкурентов мастеров и продавщиц, не упускал случая покритиковать и высмеять этих же конкурентов, а когда с помощью новой компаньонки, известнейшей модистки мадам Рембо открыл новый роскошный салон в более престижном месте, на улице Ришелье, приложил все усилия, чтобы вытеснить её и остаться единственным полновластным хозяином. Так же он сумел и стать доверенным лицом Жозефины, первой супруги Бонапарта – поначалу действовал через её окружение, поставляя приближённым первой дамы Франции те или иные модные товары, а потом вытеснил соперницу, модистку Жермон, и стал фактически единственным человеком, на которого легла вся ответственность за гардероб будущей императрицы.

Когда его клиенткой стала сама Жозефина, перед Леруа открылись огромные возможности. Все приближённые к ней дамы, все жительницы столицы мечтали о том, чтобы одеваться у мастера, которому покровительствует супруга Наполеона. В ателье Леруа можно было приобрести что угодно – от белья до шляпок, от перчаток до духов. Из торговца модными товарами он быстро превратился в законодателя мод, чья фантазия была, казалось, неисчерпаемой, а вкус множеством современников признавался безупречным. Он оказался отличным дельцом, но при этом считал себя – и имел для этого все основания – арбитром изящества.

Наверное, одним из самых важных событий в карьере Леруа стала коронация супругов Бонапарт в 1804 году. Он, конечно же, рассчитывал, что создавать наряды для церемонии поручат именно ему; так и получилось, однако не совсем. Наполеон поручил разработать эскизы костюмов ученику знаменитого художника Давида, Изабе, и Жозефине, как говорили, едва удалось уговорить обиженного Леруа сшить костюмы по чужим эскизам. В конце концов он взялся за это, и, можно сказать, именно в тот момент родилась заново роскошная придворная мода – с всё тем же силуэтом с завышенной талией, однако с использованием роскошных тканей и драгоценной отделки. Кроме того, Леруа стал активно использовать элементы моды прошлого – стоячие воротники и рукава с буфами, напоминавшие об эпохе Ренессанса, длинные шлейфы, и так далее.

Счета от именитого кутюрье, как говорили, производили больше переполоха, чем любовные письма, и множество мужей, надо полагать, только вздыхало, оплачивая их. Но как устоять и не заказать очередное необыкновенной красоты платье или шляпку? В эпоху, когда модные силуэты были жёстко определены, много внимания уделялось отделке, именно она менялась часто и быстро. И Леруа не повторялся, всё время придумывая что-нибудь интересное.

Он ввёл традицию, из которой потом вырастут модные показы, – устраивал своеобразные выставки своих работ для числа избранных клиентов, которые получали личные приглашения. Попасть на них просто так, без личного позволения Леруа, было невозможно, что, конечно, только подогревало интерес. На одной из таких выставок были продемонстрированы роскошные туалеты Жозефины, его самой главной клиентки.

Их отношения были очень близкими, она советовалась с ним по поводу всего своего гардероба. Даже когда Наполеон развёлся с ней ради брака с австрийской эрцгерцогиней Марией-Луизой, которая должна была подарить ему наследника, и Жозефина переселилась в Мальмезон, Леруа, несмотря на то, что ему пришлось, разумеется, обслуживать и новую императрицу, остался верен предыдущей и постоянно навещал её. Говорят, что ещё долгое время после смерти Жозефины в 1814 году её многочисленные живописные и скульптурные портреты в доме Леруа оставались завешенными чёрным крепом…

Леруа говорил: «Среди моих клиенток были две императрицы и все коронованные головки Европы». Он, конечно, преувеличивал, но не намного. Сёстры Наполеона, среди которых были королева, герцогиня и принцесса, племянницы и невестки, придворные дамы… Сохранились бухгалтерские книги Леруа, и в одной из них есть сведения о 603 клиентах за период с 1812 по 1821 год, и половина из них каким-либо образом связана или с французским двором, или с дворами иностранными – австрийским, английским, русским, испанским, баварским, шведским и т. д. Есть сведения, что платья Леруа дошли даже до Америки – первая жена Жерома Бонапарта была американкой, они поженились в Балтиморе в 1803 году, и платья для невесты заказали, разумеется, у самого знаменитого французского портного.

Карьера Леруа продолжалась и после падения Наполеона. Когда на престол в 1814 году вновь взошёл представитель династии Бурбонов, Людовик XVIII, он всё так же создавал великолепные туалеты. Но шли годы, Леруа старел, а мода менялась… Постепенно он переложил управление своим ателье на племянницу, а сам всё больше проводил время в уединении. В 1825 году он снова вернулся в моду, чтобы создать очередные туалеты для очередной коронации, на сей раз – Карла X, но, если верить воспоминаниям Оже, «не придумал ничего нового, ничего элегантного». Так ли это было на самом деле? Угас ли талант Леруа или он просто больше не соответствовал новому времени? Второе для творца не менее страшно, чем первое…

В 1829 году великого мастера не стало. Кто помнит о нём теперь? Почти никто, кроме немногих специалистов. Но, глядя на великолепные портреты начала XIX века, давайте не забывать о том, кто делал тогдашних дам столь блистательными – Луи-Ипполит Леруа.

Чарльз Фредерик Ворт

(1825–1895)

Можно было бы начать с того, что, как художника Франца Винтерхальтера, писавшего портреты цвета европейской аристократии середины XIX века называли «королём художников и художником королей», так и Чарльза Фредерика Ворта (в платьях от которого, заметим, дамы часто позировали Винтерхальтеру) можно было бы назвать «королём портных и портным королей». Но дело не в этом. И даже не в том, что он был очень талантливым человеком, создававшим настоящие шедевры. А в том, что он был… первым. Первым модельером. Первым дизайнером. Первым кутюрье. Все, кто работал до него, делали ту одежду, которую хотели клиенты. А Ворт стал первым, кто стал диктовать моду, кто стал задавать её направления, создавать собственные стили. Так родилась Высокая мода, а он стал её отцом.

Чарльз Фредерик Ворт

Чарльз Фредерик Ворт родился в 1825 году в Борне, небольшом городе в английском графстве Линкольншир. Их семья могла бы считаться вполне приличной – отец, Вильям Ворт, был местным стряпчим. Но когда Чарльзу было одиннадцать, отец разорился, бросил семью, и матери с пятью детьми отныне нужно было как-то справляться самим. Возможности платить за школу больше не было, к тому же надо было зарабатывать на жизнь, и Чарльза отдали работать в типографию. Мизерное жалованье, тяжелый, изматывающий труд, постоянное сознание своего бедственного положения, унижения, которые приходилось переносить его семье, – до конца дней своих он будет всё это помнить. И тогда, когда на вершине славы он сможет позволять себе всё, что угодно и его часто будут обвинять в стремлении обустроить свою жизнь с кричащей, безвкусной роскошью, – всё это будет просто отголоском тех дней, когда он, наоборот, ничего не мог себе позволить…

Работа в типографии была ему ненавистна, и в конце концов Чарльзу удалось убедить мать отпустить его в Лондон, где он смог бы найти себе что-нибудь более подходящее. Так в 1838 году он попал в «Сван и Эдгар» (по другим сведениям – «Маршалл и Снелгроув»), магазин на Риджент-стрит, торговавший галантерейными товарами. Там он и провёл следующие несколько лет, сначала в качестве подмастерья, а затем и счетовода. Мир, полный красивых дорогих тканей, элегантно одетых клиентов, мир богатого лондонского Вест-Энда разительно отличался от того скромного, а порой и жалкого мира, где Чарльз проводил время, когда заканчивал работу. Впрочем, на работе он проводил основное время – как гласит легенда, иногда он даже спал под прилавком. Что ж, зато он получил бесценный опыт – научился разбираться в тканях, в нарядах, в ведении дел.

А ещё огромное влияние на него оказала живопись – магазин находился неподалёку от Национальной портретной галереи, и в свободное от работы время Чарльз отправлялся туда (или в другие музеи), чтобы снова и снова смотреть на великолепные портреты старых мастеров, на которых кавалеры и дамы прошлого представали в тщательно выписанных костюмах. Наверное, можно сказать, что интерес к моде, и именно к женской одежде, зародился у будущего именитого кутюрье именно тут, в залах галереи, когда он рассматривал мельчайшие детали, что-то зарисовывал на память, что-то запоминал, чем-то восхищался…

В 1845 году Чарльз перешёл на работу в другое место, «Льюис и Алленби», торговцам шёлковыми тканями, которые, помимо прочего, были поставщиками королевского двора. Там он проработал меньше года. К тому времени он уже точно знал, что хочет заниматься именно модной одеждой, но Лондон казался для этого неподходящим местом. Париж! Вот истинная столица моды – ведь именно Франция в течение долгих десятков лет задавала тон всей основной Европе, и где же можно было найти что-то новое и посвятить ему себя, как не там?

И молодой человек – Чарльзу тогда как раз исполнилось двадцать лет – отправился в Париж. Ему удалось отложить немного денег, и на переезд через Ла-Манш и дорогу до Парижа хватило, зато на жизнь в городе почти ничего не осталось. А если ещё учесть, что он не знал языка… Словом, человек, которому предстояло покорить этот город, а вслед за ним и весь мир, прибыл туда совсем не триумфально. Но разве не так начиналось множество историй со счастливым концом?

Ему относительно повезло – он устроился на работу в магазин тканей «Ля виль де Пари» («Город Париж»). Да, работа была тяжёлой и довольно однообразной, но ведь надо же было с чего-то начинать! Он учил язык, экономил, как мог, и прошло почти два года, прежде чем ему удалось получить место служащего в известном доме моды «Гагелин» – а вот это было уже куда ближе к исполнению мечты! В этом месте продавались всевозможные ткани, аксессуары и готовые дамские наряды, куда за ними приезжал цвет парижского общества.

Аксессуары демонстрировались на хорошеньких молоденьких продавщицах, и одна из них, Мари Верне, привлекла внимание Чарльза. Он начал ухаживать за Мари, а кроме того, шить для неё простые, но вместе с тем очень элегантные наряды. А около 1850 года ему удалось убедить руководство магазина позволить ему открыть при доме моды швейное ателье. Казалось бы, ничего особенного, но на самом деле решение было новаторским – раньше пошив одежды и продажа тканей, аксессуаров и готовых нарядов существовали совершенно раздельно, никому в голову не приходило объединять их под одной крышей. Ворт был первым. Очаровательная Мари, которая в его платьях демонстрировала покупателям всевозможные накидки и шали, послужила прекрасным доказательством его способностей, и… Ворт получил разрешение.

Год спустя, в 1851-м, когда в Лондоне проходила первая Всемирная выставка, выяснилось, что это было правильное решение. В выстроенном специально ради этой выставки Хрустальном дворце разные страны демонстрировали свои достижения, и дом моды, в котором работал Ворт (к тому времени он сменил хозяев и название), представил свою продукцию, среди которой были и наряды от Ворта. И получил за это золотую медаль! Начиная с этого момента, дом моды уже рекламировал себя не только как место, где можно купить аксессуары и готовую одежду, а и как место, где можно заказать себе наряд. А летом того же года англичанин Чарльз Фредерик Ворт и француженка, уроженка Оверни, Мари Верне поженились. И как выяснилось, жене предстояло стать не просто хозяйкой и матерью (их сын Гастон-Люсьен родился в 1953-м, а Жан-Филипп – в 1856 году), а и в какой-то мере партнёром своего мужа, оказывая поддержку в его начинаниях.

С одной стороны, дела Ворта тогда шли неплохо. Если когда-то он начинал с роли простого служащего, одного из многих, то теперь стал одним из компаньонов. С другой стороны, те нововведения, которые он предлагал ввести, не вызывали у остальных компаньонов энтузиазма. И в 1858 году Ворт решает рискнуть своим уже, казалось бы, упрочившимся положением и начать с нуля, на сей раз – самостоятельно. Вместе с молодым, но преуспевающим шведским предпринимателем, торговавшим мануфактурой, Отто Бобергом, они открыли собственное дело, ателье на рю де ля Пэ (это партнёрство распадётся только в 1870 году, когда, после падения Второй империи, Боберг вернётся в Швецию, а Ворт тогда станет полновластным хозяином).

Первые полтора года прошли относительно спокойно и не без успеха, однако настоящий прорыв случился, как считается, в 1860 году, и история эта со временем стала легендарной. Ворт мечтал заполучить в клиентки самую знатную даму Франции, супругу императора, красавицу Евгению. Но как это сделать?…

Однажды к Полине Меттерних, супруге австрийского посла во Франции князя Меттерниха, явилась незнакомая женщина, которая предложила показать княгине эскизы нескольких модных платьев. И упомянула, что эскизы принадлежат её мужу, англичанину Чарльзу Фредерику Ворту. Модницу-княгиню возмутила сама мысль о том, что англичанин осмеливается что-то предлагать парижанкам (кто лучше них знает толк в моде?), и она уже готова была выставить посетительницу, но нечаянно взглянула на эскизы… и уже не смогла от них оторваться. Мари Ворт объяснила, что некогда её муж работал в одном из модных домов, а теперь основал собственное дело, и предложила княгине заказать у него два платья, и при этом самой назначить за них цену. Та решила заказать два платья, дневное и бальное, каждое за триста франков. Когда Ворт прославится, княгиня будет вздыхать о том, что никогда больше не могла покупать его роскошные наряды так дёшево… Императрица, восхитившись бальным платьем княгини, велела передать мастеру, что ожидает его у себя на следующий день. И с этого момента Ворт превращается в полновластного диктатора моды.

То, что его клиенткой, наконец, стала сама императрица Евгения, было подобно тому, как если бы он вдруг наткнулся на золотую жилу. Впрочем, почему наткнулся – чтобы найти её, он работал долго и упорно… Императрице постоянно нужны были новые наряды для всевозможных событий при дворе, а вместе с ней – и её придворным дамам.

Евгения страстно увлекалась модой, но, тем не менее, ограничивала себя – по крайней мере, в одном определённом аспекте. Ворт вспоминал: «Императрица пришла в восторг от предложенных мною моделей. Однако она сказала: “Месье Ворт, вряд ли я буду в восторге от того, что мне предстоит показаться на публике в таком новом костюме. Придётся подождать, пока кто-нибудь другой наденет это. В моём положении я должна не задавать моду, а следовать ей”».

Что ж, в желающих приобрести роскошные наряды от Ворта недостатка не было. Вопрос был только в деньгах – его наряды стоили очень дорого. Но даже тавтология тут уместна – они того стоили! Среди его клиенток был весь свет… и полусвет. Например, Полина Меттерних, женщина, с лёгкой руки которой и началась дорога Ворта к настоящей славе, обожавшая его наряды и даже не ставшая возражать, когда кутюрье однажды самоуверенно воскликнул: «Подумать только, ведь тот, кто вас придумал, – это я». Русские великие княгини, в частности Мария Николаевна, дочь Николая I и сестра Александра II, императрица Мария Фёдоровна, супруга Александра III (говорят, что она настолько доверяла его вкусу, что просто посылала ему телеграмму, а уж он сам решал, какую модель и какую ткань выбрать). Императрица Австро-Венгрии Елизавета, прелестная Зисси – в частности, Ворт сделал для неё великолепный наряд в венгерском народном стиле, в котором она была коронована как королева Венгрии; что касается знаменитого портрета, где она изображена в белом платье, усыпанном серебряными звёздочками и со звёздами из бриллиантов в волосах, то, хотя точных сведений не сохранилось, можно предположить, что и это был наряд от Ворта. Придворные дамы. Супруги послов. Демимонденки, дамы полусвета – говорят, одна из них, придя к мастеру, заявила: «Некоторые дамы требуют от своих портных, чтобы те одевали их, как кокоток. Я же пришла к вам, чтобы вы одели меня, как знатную даму».

Кутюрье, чья слава росла очень быстро, одинаково (и порой очень небрежно) обращался и с графинями, и с куртизанками, и с супругами банкиров. Жан-Филипп Ворт, написавший впоследствии биографию своего знаменитого отца, упоминал, что тот ставил себя на третье место – сразу за Богом и императором… Он никогда не заканчивал работу, пока не доводил очередной наряд до совершенства, но когда оно достигалось, знал только он сам, и решение его было непререкаемым. Став «арбитром изящества», он диктовал свою волю всем – и тем, кто на него работал (что, впрочем, нормально), и тем, кто хотел стать его клиентом (а вот это было тогда ещё непривычным).