Глава вторая, в которой «Кармен» получает новую развязку

Детройт Опера

Шла «Кармен». Д.Э. Саммерс завороженно уставился в одну точку. Дюк проследил эту точку – и покачал кудрями: ой-ой. Но миссис Найтли смотрела прямо на сцену.

– Я сейчас! – прошептал Джейк на ухо компаньону, встал, и, не обращая внимания на возмущенные взгляды, стал пробираться к выходу.

– Где вы шлялись? – спросил недовольный голос, едва Д.Э., приоткрыл дверь на первом этаже.

Дверь эту указал администратор. За ней находился просторный класс с рядами стульев, расставленных друг над другом ступенями, как в лектории. Внизу, у рояля раздраженно перебирал ноты какой-то человек.

– Простите, – пробормотал Джейк. – Я… я не мог раньше.

– Ну так хоть сейчас имейте совесть, поторопитесь!

Никакого часа назначено не было – его явно с кем-то спутали. К тому же, какой-то балбес умудрился сделать ступени неудобно широкими – ни два, ни полтора – прыгай им тут, как козел.

Тот, у рояля, повернулся на крутящемся табурете и оказался темноусым человеком среднего роста, с очень прямой спиной и глазами школьного учителя.

– Ну, – скучно спросил он, – что будете петь?

Джейк запнулся всего на секунду.

– «Веселая вдова». Ария графа Данило.

Распорядитель хора ударил по клавишам.

 
Пойду к «Максиму» я,
Там ждут меня друзья,
Там девушки беспечны,
Зато чистосердечны.
Аннет, Лизетт, Рашель
Веселый круг друзей…
 

Д.Э. Саммерс понял, что проиграл и умолк. Распорядитель хора полистал бумаги.

– Вас, скорее всего возьмут в Консерваторию, – голос распорядителя был равнодушным. – Если будете учиться как следует, возможно, что-нибудь да выйдет. Или идите в Оперетту.

Он сложил бумаги в стопку и отложил в сторону.

– Но это в лучшем случае. Тут, через улицу, есть бар. Я бы на вашем месте попробовал.

– Возьмут? – осторожно спросил молодой человек.

Смотритель хора пожал плечами.

– Ступайте. Завтра в девять будьте здесь. И не опаздывайте!

Гулкие коридоры Оперы с бесчисленными дверями путались, путались, пока окончательно не превратились в дурацкий лабиринт, выхода из которого не было. Со всех стороны раздавались крики рабочих, звуки роялей, голоса распевающихся артистов и разыгрывающихся инструментов. Вот жалобно заплакало. Ухнуло барабаном. Запело трубой.

– Моя любовь, моя Ка-а-армэ-э-эн! – страстно простонал по-французски тенор за соседней дверью.

Когда Д.Э. уже потерял всякую надежду, обнаружился конец коридора. За ним обнаружилась дверь – пыльная и скрипучая. Эта дверь вела на лестницу.

Тут и рожок, и труба, и скрипка запели вместе под решительное уханье барабана. Плечи искателя приключений расправились, походка стала решительной. Небрежным шагом, с суровым лицом двигался он по ступеням. Навстречу спешил какой-то пузатый в испанском мундире, явный дон. Д.Э. Саммерс и не подумал сбавить фасон, испанский дон тоже, и они столкнулись.

– Смотри, куда прешь!

– Сам смотри! – огрызнулся Джейк.

Постоял, глядя вслед пузатому, и пошел за ним.

Но пузатый дон направлялся совсем не на сцену, а в буфет: пить коньяк и кушать бутерброды. От вида и запахов театрального буфета Джейк забыл, зачем пришел, но буфетчик поднял вопросительно-снисходительный взгляд, и он ретировался.

Отовсюду тянуло сквозняками. Пробегали, переругиваясь, полураздетые актрисы, обдавая его ароматами пудры, духов и пота. Были они толстые, с болтающимся мясом предплечий и почти все старые: не меньше тридцати лет.

– Тьфу, – сказал Джейк.

Погуляв еще по коридорам, там спустившись, здесь поднявшись, сям пробежав по дощатому разболтанному трапу, он споткнулся об один из пожарных шлангов, которые то и дело попадались под ногами, и упал на одно колено, больно ударившись о цементный пол.

Сверху послышался отдаленный рев, Джейк вздрогнул и понял: аплодисменты. Он находился под сценой.

Низкий женский голос запел, что, мол, у любви, как у пташки, крылья.

Джейк выругался себе под нос, чихая от пыли и потирая ушибленное место.

Наконец, он выбрался в огромный театральный двор: сарай, конюшня… Тут же заскрипели ворота, застучало по доскам и рабочие повели, одну за другой, четырех лошадей. Джейк спрятался за распахнутой дверью, затем, крадучись, последовал за упитанным крупом крайней кобылы. Грязный белый хвост мотался туда-сюда. Крутой зад мелко вздрагивал. Копыта с неторопливым стуком перебирали по доскам.

На сей раз расчет оказался верным: лошади шли на сцену.

За кулисами дуло. Стройный Тореадор играл на бочке в покер с двумя усатыми пожарными.

– Ну где ты, чтоб тебя разорвало? – заорал блондин со спитой рожей. – Выходить надо!

Тореадор встал, повернулся, оказавшись помятым накрашенным мужиком. Почесавши под красным тореадорским поясом, которым была обмотана его толстая талия, он неохотно пошел на сцену. Джейк стушевался, замешкался, оказался у актера на пути, и его бесцеремонно отпихнули в сторону. Никто ни о чем не спросил. Его вообще не удостоили взглядом.

Скоро со сцены послышалось:

 
Тост, друзья,
Я ваш при-ни-маю!
То-ре-а-дор солдату друг и брат!..
 

Джейк выглянул из-за кулисы – ложа, где сидели Найтли и Маллоу, находилась на противоположной стороне, почти вплотную к сцене. На сцену нельзя. Да и какая от этого польза? Вход в ложу из вестибюля! Но и назад было нельзя: прогуливаться опять по театру черт знает сколько времени – увольте! Кроме того, следовало вернуться до конца представления.

Зато кулисы пересекали деревянные лестницы. Пока было, за что зацепиться, высота была не страшна. Бывший палубный матрос забрался повыше. Ступил на балку. Выпрямился. И понял, что назад пути нет. У него безбожно тряслись колени.

Где-то внизу, в самой глубине сцены, белела в свете прожектора нарисованная луна.

Тореадор, смелее в бой…

Музыка вдруг умолкла и воцарилась драматическая пауза. Все замерло в ожидании.

– Ну да, ну да, – пробормотал Джейк.

Он сделал несколько осторожных шагов и остановился. Потом прошел еще. Прожекторы у него под ногами давали на сцену тусклый красный свет. От высоты и запаха газовых светильников спирало дыхание. Спина и ладони взмокли. Ну, еще немного.

– Пусти!

– Не пущу!

– Пусти!

– Не пущу!

Кармен, дородная тетка с красными щеками и маком на макушке, яростно вырывалась из рук дона Хосе. Скрипки заплакали вполголоса: приближалась трагическая развязка.

Дон Хосе страстно умолял Кармен.

– Свободной я родилась, свободной и умру! – выкрикнула та.

Сверкнул нож убийцы.

Зал ахнул.

– Врача, кто-нибудь!

– Позовите врача!

* * *

– Вы же могли убиться, молодой человек! – возмущался профессор, когда выяснилось, что Джейк почти не пострадал: от слов «врача!» он почти мгновенно вскочил на ноги. Д.Э. Саммерса спасли праздничные флажки, натянутые над головами артистов. Он их все оборвал. И еще сам дон Хосе. Флажки и его спасли от верной смерти, приняв на себя часть веса Д.Э. Саммерса. Артистка, игравшая Кармен, так испугалась, что бросилась на колени перед своим убийцей, рыдала и просила ответить ей. Теперь убийца дружески похлопывал ее по спине, пил воду из поданного кем-то стакана, и утешал Кармен, как умел.

Хорошо еще, что полиция согласилась считать все несчастным случаем. Хормейстер помог. Подтвердил, что этот молодой человек действительно приходил на прослушивание и, по всей видимости, заблудился в театре. Директор театра даже не был в такой уж большой претензии. Он, конечно, орал, но на его самодовольной физиономии прямо-таки было написано, что завтра про спектакль будет во всех газетах. «Новая развязка “Кармен”!» «“Кармен” со счастливым финалом!» Что-нибудь в этом роде.

Просто несправедливо, что профессору пришлось расстаться с четырьмя долларами. Какой там штраф, за рекламу еще и приплатить могли.

В общем, все кончилось не так уж плохо. По сравнению с тремя днями тюрьмы.

– Собственно говоря, ничего страшного, – пробормотал Найтли, когда они вышли из участка, выдыхая с облегчением, – но, видите ли, получается не очень удобно. Я, вероятно, смогу опять посещать спектакли – через некоторое время, разумеется, но вот вы, боюсь…

– Ну, и не беда, – миссис Найтли поправила пальцем очки и снова взялась за локоть мужа. – Оперу можно слушать и у нас дома. Как ты думаешь?

– У меня превосходная коллекция пластинок, – немножко растерянно подтвердил профессор, – но Джейк, как же вас угораздило?

– А на него всегда так спиртное действует, – мрачно буркнул Дюк. – Если уж опьянеет – пиши пропало, на подвиги тянет. Радость моя, как ты наверху-то оказался?

Профессор Найтли окинул внимательным взглядом всего Джейка.

– Спиртное? – удивился он. – Но ведь мы выпили только немного коньяку. Две, нет, три рюмочки, кажется?

– А он… – начал было Дюк.

И осекся.

Как бы ни располагал к себе профессор, сказать правду: «Он, то есть, мы ничего не ели со вчерашнего дня» было невозможно.

– Это музыка, – тихо сказал, наконец, Джейк, и прочистил горло.

– Простите? – не понял Найтли.

– Музыка, – повторил Джейк. – Тореадор.

На него молча смотрели.

– Ну, просто, – Д.Э. страшно покраснел, – она так действует, что кажется… кажется, что все может получиться. Надо только…

И, путаясь от смущения, рассказал, как, ощутив удивительный прилив уверенности, решил проверить, возьмут ли его в театр – просто так, для интереса, а потом, возвращаясь в ложу и услышав арию Тореадора, внезапно обнаружил, что уже не боится высоты, и намерен идти к цели кратчайшим путем.

– Н-да, – пробормотал профессор. – Не хотите, кстати, воспользоваться советом хормейстера?

– Не хочу.

– Я бы на вашем месте… артистическая натура… Видите ли, такие вещи очень сильны в нас. Вам придется что-нибудь с этим делать.

– Да, – сказал на это Д.Э., – да, непременно. Только другое. Не такое вегетарианское.

– А именно?

– Бизнес.

* * *

– Но ведь это она? Скажи, она? – допытывался Дюк, когда двое джентльменов вернулись к себе на Роузберри-стрит.

– Кто? – удивился Джейк.

– Ну кто, миссис Найтли. Из-за нее ты выделывался.

Д.Э. смотрел так, как будто свалился с луны.

– Бросьте, сэр, – сказал на это М.Р. Маллоу, – я все видел. Она тебе нравится.

Однако, молодой головорез не проявлял никаких признаков смущения, которое обычно бывает в таких случаях, не отшучивался, как всегда делал, когда ему задавали вопросы такого рода, и вообще было похоже на то, что и в самом деле «ну и что».

– Но как же? – поразился Дюк. – Я же видел: она тебе нравится. И ты ей тоже.

Д.Э. Саммерс помолчал.

– Ну, во-первых, миссис Найтли по уши влюблена в своего мужа, – заметил он. – Это даже слепому видно. А во-вторых…

Он умолк.

– А во-вторых? – поторопил заинтригованный М.Р.

– А во-вторых, – повторил Джейк (он думал), – да, собственно, и хватит. Ну, нравлюсь… наверное. Она мне, в общем, тоже. Ну и что?

М.Р. Маллоу долго смотрел на компаньона.

– Сэр, – сказал он, – почему вы всегда делаете из таких вещей черт знает, какую тайну? Мне-то вы можете сказать!

– Ох, – с мукой в голосе произнес Джейк, – никогда не понимал всего этого шума. Ну, нравится она мне, нравится, ты доволен? Но не настолько, чтобы испортить дело. Женщины вообще не должны… да черт с ними. Профессор важнее.

М.Р. склонил голову в знак согласия.

– Да, но… ну, смотрите, сэр, чтобы хуже не вышло. Знаем мы, как это бывает.

– Не знаю, как это бывает, мне вообще как-то…

Джейк повертел пальцами.

– Так, знаешь…

– Ну, как?

Д.Э. Саммерс тоскливо вздохнул.

– Ох, самому бы понять. Чувствую себя, как…

– Что, ржавый якорь в корме? – помог компаньон.

– Да.

– Вы бы лучше вместо якоря себе там секстан завели, – ядовито сказал Дюк. – Чтобы направление показывал. А то носит нас с вами во все стороны – вон, уже штормит. Как бы опять чего не вышло.

– Направление, – молвил Саммерс, – я и без всякого секстана знаю. «Форд Мотор». Но вот что там делать, да как, и, главное, с чем…