Загадки древнеримских мореходов

При Александре Македонском границы греческого мира расширились до невероятных пределов – его империя простиралась от Фракии и Иллирии на западе до земель нынешних Узбекистана и Афганистана, пограничья современных Индии и Пакистана на востоке. На юге государство включало Древний Египет и часть современной Ливии, а на севере тянулось вдоль южного берега Черного моря к Кавказским горам и далее вдоль южной оконечности Каспийского моря. Но огромная империя распалась после смерти Александра Македонского. А в это время постепенно набирал силы Рим, и во II веке до н. э., после гибели Карфагена, он вышел на первое место среди государств Средиземноморья. Римские корабли захватывали все новые и новые форпосты и контролировали все больше морских торговых путей. Морем возили в Рим зерно из Египта и Северного Причерноморья, кожи из Малой

Азии, рабов из Африки и множество других товаров из разных стран. Великолепный флот позволил Цезарю захватить Галлию и высадиться в Британии. Римские легионы на кораблях прибыли в Александрию, чтобы вмешаться в династическую борьбу Птолемеев, и отныне Рим контролировал Египет. Римские суда выходили и в открытый океан – на просторы Атлантики в районе западноафриканского побережья и к северу от Гибралтара. Как же далеко плавали римские суда? В трудах римских историков есть сообщения об островах, затерянных в океане западнее «Геркулесовых Столпов». Но может быть, римляне знали о них от греков или финикийцев?

В 1964 году на одном из Канарских островов, а точнее, на прибрежном мелководье близ островка Грасьоса, была обнаружена хорошо сохранившаяся античная амфора. Историкам известно, что такими амфорами (так называемыми амфорами «финикийского» типа) пользовались только на римских военных судах во II–III веках – по-видимому, на Грасьосе побывало одно из них. Следовательно, римские мореплаватели знали о Канарских островах и периодически плавали к ним? Но ведь речь идет о военном, а не торговом корабле. Что же он делал на Канарах, ведь военные корабли вообще гораздо хуже приспособлены к далеким путешествиям, чем торговые. Может быть, это случайность? Например, судно прибило к незнакомому берегу бурей?

Есть и другие, более загадочные находки. В 1933 году молодой мексиканский археолог Хосе Гарсиа Пайон производил раскопки индейского поселения Калиштлахуака в долине Мехико. Под тремя непотревоженными слоями глинобитных полов одного из зданий он обнаружил несколько погребений ацтекского времени. В них были глиняные расписные кувшины и чаши, украшения из раковин и горного хрусталя, золотые пластины, фигурка оцелота, наконечники копий из кремня и обсидиана и еще множество предметов, порадовавших ученого. Но то были обычные, «нормальные» находки, которых следовало ожидать, и вдруг его внимание привлекла совершенно странная статуэтка – терракотовая, изображавшая бородатого человека в конической шапке. Ничего общего с традиционной индейской скульптурой она не имела. «В течение многих лет, – вспоминает Гарсиа Пайон, – головка хранилась у меня, и я иногда показывал ее знакомым как некий курьез». Только через четверть века европейские ученые помогли установить, что статуэтка из Калиштлахуаки – римская и относится к хорошо известному типу, такие делали во II веке нашей эры.

Как же она оказалась в ацтекском захоронении XIII–XV веков? То, что статуэтка пережила столетия, еще можно объяснить: вероятно, ее, как ценную вещь, бережно хранили и передавали из поколения в поколение, пока в конце концов она не оказалась в гробнице знатного ацтека. Но как она попала в Мексику? Может быть, какой-то римский корабль пересек океан и добрался до берегов Америки?

Ученые не сомневаются, что статуэтка подлинная. Более того, этот предмет придает относительную достоверность другим случайным находкам античных вещей в различных районах Мексики. Среди них головка эллинистической статуэтки из Керетаро, обломок позднеримской терракоты из области Уастека и еще одной римской фигурки из Северной Мексики, которая хранится в музее Чикаго.

Где ты был, Одиссей? или Придуманная война

«Бессонница. Гомер. Тугие паруса.

Я список кораблей прочел до середины…»

О. Мандельштам

Причиной самой известной войны в истории человечества была любовь.

Морская богиня Фетида была так красива, что и Зевс, и Посейдон домогались ее руки. Но их предостерегла Фемида, напомнив старое предсказание, что эта прекрасная девушка родит сына, который будет могущественнее своего отца, что тотчас охладило горячие чувства богов. Ни тот ни другой не хотели заполучить потомка сильнее себя. Поэтому было решено выдать Фетиду за смертного. В нее влюбился фессалийский царевич Пелей, но Фетида отвергла его. Как только он появлялся возле нее, она убегала, а когда Пелей пытался схватить ее, Фетида внезапно меняла свой облик. Она становилась то огнем, то водой, то львом, то змеей. Однако потерявший голову юноша не отступал и, заключив ее в объятия, не выпускал, пусть даже его жег огонь или рвали львиные когти. Наконец Фетида покорилась судьбе.

Свадьбу отпраздновали в пещере доброго кентавра Хирона, который заменял жениху отца. Оповещенные Гермесом и Иридой, на праздник явились все боги, молодожены получили роскошные дары: Хирон преподнес превосходное копье из ясеня, Посейдон – пару бессмертных коней, Гефест – закаленный меч, Афродита – золотой кубок, Гера – великолепную одежду, Афина – флейту необычайной звучности; тесть Пелея, старый морской бог Нерей, принес банку чудесной соли, которая пробуждала аппетит и облегчала пищеварение. Потоками лились нектар и амброзия, распространяя упоительный аромат: нимфы лесов и гор, которых не пригласили, толпились у входа, чтобы насладиться чудесным запахом и посмотреть на роскошные туалеты олимпийских богинь.

Алтарь Зевса в Пергаме

В самый разгар пира явилась непрошеная гостья – Эрида, богиня раздора. Зная ее сварливый характер, Зевс велел не посылать ей приглашение. Она пришла, чтобы отомстить за это, и бросила на пиршественный стол золотое яблоко с надписью: «Самой прекрасной». Богини тотчас перессорились. Громче всех кричали Гера, Афина и Афродита – каждая считала, что яблоко должно принадлежать ей. Разгорелся такой скандал, что вынужден был вмешаться Зевс. Когда все затихли, он сказал, что спор рассудит юный пастух Парис – кому он отдаст яблоко, той оно и будет принадлежать.

Парис был сыном Приама, царя Трои – города, лежавшего на побережье Малой Азии. За несколько дней до его рождения его мать, Гекуба, увидела во сне, что родила факел, от которого запылал весь город. Прорицатели объяснили, что сын, которого она родит, станет причиной гибели государства. Поэтому ново рожденного отдали пастухам, чтобы те отнесли его в ущелье горы Иды и бросили там. Так они и сделали. Но через несколько дней один из этих пастухов, проходя мимо места, где был оставлен ребенок, увидел, как Париса кормит своим молоком медведица. Это тронуло его, и он забрал ребенка домой. Парис пас стада своего приемного отца, вырос и ничего не знал о своем царском происхождении.

Он срывал зеленую кору с обрезанного стебля тростника, когда перед ним появился бог-вестник Гермес. Парис снял шапку и молча ждал, что скажет этот красивый незнакомец. Однако то, что он услышал, было так неправдоподобно, что он попросил повторить еще раз. Наконец он понял, сел на камень и начал судить трех богинь, которые подошли поближе, чтобы он мог получше их рассмотреть.

Гера первая сделала шаг вперед и сказала: «Я царица неба. Если отдашь яблоко мне, станешь великим царем и народы будут поклоняться тебе, принося богатые дары». Парис не соблазнился властью и перевел свой взор на гордую фигуру Афины. Та сказала: «Я сделаю тебя самым умным среди людей, если ты вынесешь справедливый приговор и отдашь яблоко мне». Тут было о чем подумать. Размышления юноши прервал сладостный голос Афродиты: «В далекой Спарте, в доме царя Менелая, живет самая красивая женщина на свете, Елена. Я отдам ее тебе». Парис, не колеблясь, вручил золотое яблоко богине любви.

Елена была дочерью Зевса и Леды, сестрой божественных близнецов Кастора и Полидевка. Слух о ее красоте распространился так широко, что сватать девушку собралось несколько десятков знатнейших героев всей Греции. Тиндарей, земной отец Елены, своим выбором боялся обидеть кого-либо из претендентов и вызвать их вражду по отношению к будущему зятю. Поэтому, по совету Одиссея, он связал женихов Елены клятвой в случае необходимости мстить за оскорбление ее супруга, кем бы он ни оказался.

Вскоре после спора богинь из-за яблока в Трое были устроены публичные игры. Парис участвовал в состязаниях, оказался победителем и так покорил всех своей красотой и обаянием, что его взяли к царскому двору. Через несколько дней раскрылась тайна его происхождения. Старый царь Приам плакал от радости, плакала царица Гекуба, все забыли о зловещем предсказании. Теперь Парис мог осуществить давно задуманный план. Он подобрал себе свиту из знатных людей, сел на корабль и устремился по «мокрым тропам соленых вод к прозрачным Эвротовым бродам», у которых находилась Спарта.

Гостя сердечно приняли при лакедемонском дворе. Все были ему рады, только царь Менелай был огорчен тем, что срочные дела вынуждали его уехать. Прощаясь с Парисом, он просил, чтобы тот считал его дом своим и гостил в нем до его возвращения. В ту же ночь Парис похитил его жену Елену и уехал с ней в Трою. Вся Греция забурлила при вести о том, что заморский варвар ответил преступлением на гостеприимство спартанцев. Решено было начать войну. Вождем был избран Агамемнон, царь Аргоса и Микен, брат Менелая.

На равнине под беотийским городом Авлидой собрались войска со всей Эллады, а на море качались черные корабли, готовые к отплытию. царь Агамемнон, в золотых доспехах, с пурпурным плащом на широких плечах, делал смотр войскам. Он стоял на холме, а перед ним проходили ряды воинов. Огромный Аякс, сын Теламона, со своим братом Тевкром, не знающим промаха лучником, вел мегарцев и саламинских островитян; второй Аякс, сын Оилея, погрузил своих соотечественников локров на сорок кораблей. Он был намного меньше Теламонида, ходил в полотняном панцире и гордился своим искусством метать копье, в чем превосходил всех ахейцев. Громкоголосый Диомед вел аргивскую молодежь. Из далекого Пилоса и прекрасных долин Арены пришел старый Нестор, за которым по морю следовало девяносто больших кораблей; храбрый воин, он был незаменим на совете, так как помнил походы древних времен. С Итаки, из-под Нерита, шумящего лесами, приплыли двенадцать кораблей хитроумного царя Одиссея. Критянами командовал прославленный копейщик Идоменей. Жители Лакедемона – Фар, Спарты и Мессении – повиновались командам Менелая, который явился с шестьюдесятью кораблями. Воины шли со всех сторон.

Беотийцы, фокийцы, абанты – отважные сердца; те, что владели Афинами, люди из-под прелестной Мантинеи и со священных Эхинадских островов, с острова Родос и цветущих лугов Пираза, жители Феры, лежащей у Бебейских вод и жители морозной Додоны. За царем Агамемноном шло самое многочисленное войско: из Микен многодворных, из богатого Коринфа и с прекрасных улиц Клеон – со всего аргивского побережья.

Недоставало одного только Ахиллеса, сына Пелея и Фетиды. От этого юноши зависела судьба похода, так как прорицатели предсказали, что без него Троя не будет взята. Узнав об этом, мать переодела его девушкой и спрятала при дворе Ликомеда, среди царских дочерей. Юный царевич был столь красив, что в девичьем платье казался сестрой царевен. Агамемнон послал туда самого хитроумного из вождей, Одиссея.

Одиссей переоделся странствующим торговцем, разносящим по дворам и крепостям всякие украшения. Стража во дворце Ликомеда пропустила его беспрепятственно. царевны вскрикнули от удивления, когда он разложил перед ними свой товар. Там были и большие золотые серьги с жемчужинами, и серебряные браслеты, украшенные прекрасной резьбой, и украшения из янтаря и слоновой кости; материи цвета пурпура, гиацинта, и как море голубые, и как луга зеленые, и расшитые звездами или цветами; пахли ароматные масла, заключенные в драгоценную посуду из алебастра или из редкого в Греции финикийского стекла. Все это Одиссей разложил перед восхищенными взорами дочерей Ликомеда и одновременно внимательно наблюдал, как держится каждая из них. Он заметил одну, которая стояла немного в стороне и смотрела на все соблазны без особого интереса. Тогда итакский царь достал из тайника прекрасный меч в бронзовых ножнах. Глаза этой девушки засверкали, и она схватила золотую рукоять. Еще быстрее схватил ее за руку Одиссей. «Ты – Ахиллес?» – «Я самый!» Одиссей рассказал ему, какой великий поход готовится и какая безграничная слава ожидает его, если он пойдет с ними. И Ахиллес пошел.

Елена Прекрасная. Скульптор А. Канова

Парис. Скульптор А. Канова

Между тем, появилось новое препятствие – штиль на море. Сколько раз ни отпускали швартовые канаты, паруса опадали, не подхватывая ни малейшего движения воздуха. Проходили недели, но даже самое слабое дуновение не нарушало зеркальной глади вод. Прорицатель Калхас объявил, что разгневанная богиня Артемида требует в жертву дочь Агамемнона, юную Ифигению. За ней послали в Микены, и она приехала вместе с матерью Клитемнестрой, спокойная и веселая, так как ей сказали, что произойдет ее обручение с Ахиллесом. Однако ее одели не в свадебное платье, а обвили шерстяными лентами, словно жертвенное животное, и привели к алтарю. Калхас поднял нож, Агамемнон закрыл лицо плащом, но в это мгновение с неба спустилась богиня Артемида, ведя за собой лань. Она приказала принести в жертву это животное, а девушку забрала с собой и сделала ее жрицей своего храма в Тавриде.

Задул попутный ветер. Вожди, разместив войска на кораблях, собрались на молитву. Алтарь стоял на поля не под платаном, под которым бил прозрачный источник. Внезапно из-за алтаря показалась змея с огненной чешуей. Она всползла на платан, где под прикрытием листьев на самой высокой ветке было гнездо, а в нем выводок воробьев. Их было всего восемь, мать была девятой. Змея пожрала их и в то же мгновение окаменела. Калхас истолковал это знамение так: греки будут воевать девять лет и только на десятый год победят троянцев.

Прибыв к берегам Азии, ахейские вожди послали в Трою Одиссея и Менелая с требованием выдать Елену. Несмотря на предостережение мудрого Атенора, троянцы отвергли мирное предложение. Началась война. Греческий лагерь расположился на морском берегу возле кораблей, вытащенных на песок. Серые полотнища палаток покрывали большое пространство, окруженное оборонительным валом, под которым выкопали глубокий ров, ощетинившийся острыми кольями. За лагерем простиралась широкая равнина, прорезанная течением двух рек, Симоиса и Скамандра. В отдалении на холме стояла Троя, окруженная каменным кольцом стен с высокими башнями, среди которых сверкала бронзовыми украшениями крыша храма Афины. Городом и страной управлял старый царь Приам. Посредине города высился его дворец, поддерживаемый террасами, к которым вели лестницы из гладких камней. Во дворце было пятьдесят прекрасных комнат, предназначенных для царских сыновей, живущих вместе с семьями. На противоположной стороне, внутри двора, были апартаменты царских дочерей, также замужних. Это был по-восточному пышный, богатый двор, любивший пиры и забавы.

Военные действия велись довольно вяло. Город мужественно оборонялся и успешно отбивал все штурмы, и троянцы, на помощь которым прибыло много азиатских царей, даже совершали частые вылазки. Местом сражений была равнина реки Скамандра. И с той и с другой стороны выступали лучшие воины в дорогих доспехах, сражавшиеся на колесницах, запряженных конями в золоченой упряжи. Из лагеря греков, словно бушующий весенними водами поток, вылетал Диомед и опрокидывал целые отряды; огромный, как гора, Аякс обрушивался на троянцев и громил убегающие в страхе шеренги; у Менелая, Агамемнона, Одиссея и даже у престарелого Нестора были свои дни славы, когда они показывали чудеса храбрости и силы, а за вождями шло ополчение, состоявшее из лучников, пращников и копейщиков, которые с ужасающим криком, поднимая тучи пыли, бросались в бой. Сами боги принимали участие в этом беспримерном состязании. С наступлением ночи враждующие армии отступали: греки к своим палаткам, где рабы и пленные готовили ужин, троянцы к городу, где у ворот их ожидали жены, матери и сестры с вином для подкрепления сил и водой, чтобы смыть пыль и кровь.

Иногда происходили одиночные поединки воинов. Они выходили друг против друга, громко крича, и рубили друг друга мечами, кололи копьями до тех пор, пока один из них не падал мертвым. Победитель срывал доспехи с побежденного и с триумфом возвращался к своим. И в таких поединках, и в больших сражениях искуснее всех был Ахиллес. Недаром в юности его кормили львиными сердцами и медвежьим салом. На колеснице, запряженной бессмертными конями, он врывался в самую гущу рядов неприятеля, ранил, убивал, проносился над толпами, как пожар, не чувствуя усталости и не зная, что такое раны. Фетида в детстве купала его в Стиксе, священной реке богов, и сделала его тело нечувствительным к любому оружию. Погружая сына в воду, она держала его за пятку, и только в это место, не омытое водой чудесного источника, можно было ранить героя. Троянцы боялись Ахиллеса, и даже сам Гектор, сильнейший из троянских воинов, избегал встречи с ним.

Предсказание Калхаса сбылось – прошло девять лет. На десятый год войны в греческом лагере вспыхнула эпидемия. Души героев толпами отправлялись к вратам Аида. Это Аполлон мстил Агамемнону за его преступление: царь похитил дочь у Хриза, жреца Аполлона.

Ахиллес созвал общевойсковое собрание, на котором было решено, что верховный вождь должен отдать пленницу. Агамемнон вынужден был согласиться с этим, но, разгневавшись на Ахиллеса, отнял у последнего его собственную рабыню, прелестную Бризеиду. Оскорбленный сын Пелея поклялся с этого момента прекратить борьбу и взять в руки меч не раньше, чем троянцы подойдут к его палаткам.