Пролог

13 июля 1977 года

Нью-Йорк как будто затаился в ожидании бури. Люди стали опасаться выходить на улицу вечером и гулять по улицам, а подземка превратилась в одно из самых опасных мест города. Представьте: вы спускаетесь по заплеванной лестнице узкого, мощенного белой глянцевой плиткой коридора, натыкаетесь на несколько особенно наглых бездомных, перепрыгиваете турникет, отдираете налипшие на ботинки листки от разлетевшихся по вестибюлю бесплатных газет, чтобы, наконец, сесть на поезд с неизменно разбитыми стеклами и бессмысленными граффити, сделанными на окнах черным маркером. Если дело происходило вечером, у пассажира было мало шансов добраться до пункта назначения без потерь.

Газеты наперебой перепечатывали слухи, домыслы и письма человека, называющего себя Сыном Сэма. Вот уже целый год он бродил по паркам, пустырям и парковкам Квинса, Бруклина и Бронкса в поисках уединившихся в тени машин с парочками влюбленных. Целый год девушки рисковали быть застреленными просто за то, что отправились на свидание.

Все эти убийства еще долго никто бы не замечал, если бы не письма, которые убийца с 44-м калибром стал присылать полицейским, а затем и журналистам, ведущим криминальную хронику в местных газетах. Одна фраза, которая содержалась в одном из таких посланий, повергла многомилионный мегаполис в состояние перманентной паники.

«А что у вас назначено на 29 июля?»

Эта фраза пугала куда сильнее, чем сами убийства. Ужас без конца, как известно, страшнее самого ужасного финала. Год назад 29 июля неизвестный человек подошел к машине, в которой сидели две юные девушки. Он присел на одно колено и выставил вперед револьвер 44-го калибра. Три пули убили восемнадцатилетнюю Донну Лауриа и ранили ее подругу.

По всей видимости, преступник планировал устроить «торжественное празднование» этой почетной даты.

Жители города выставили полиции ультиматум, потребовав поймать убийцу до этой даты, но только сейчас стало понятно, насколько беспомощна полиция перед таким типом преступников. Ни одна система в мире не заточена на поиск серийных убийц. Преступник всегда в числе самых близких, убийца всегда должен иметь мотив, возможность и связь с жертвой. Всему этому учат на первых уроках в школе полиции, и, конечно, такой подход неприменим к тем, кто убивает ради забавы. Подумать только, как сильно может один человек поставить на уши всю систему правосудия.

Роберт Мерфи, полицейский

Лиловый «Ягуар» припарковался на пустыре возле ночного клуба «Таксипо Гриль» в Бронксе. Клуб переживал сейчас не лучшие времена. Два зала обычно забивались толпой студентов близлежащего колледжа уже к шести-семи вечера, но сейчас эти залы выглядели печально. Владелец заведения уныло переключал музыкальные радиостанции, место диджея сегодня пустовало, а возле барной стойки неуклюже перетаптывались на месте несколько человек. Пара влюбленных, приехавшая сюда на «Ягуаре», очень быстро поняла, что ничего интересного здесь они не увидят. Пара ушла из бара уже минут через двадцать и уединилась на парковке.

Очень скоро из соседней машины вышел мужчина в черной спортивной куртке и кепке. Он выглядел по меньшей мере странно, учитывая сорокаградусную жару, повергшую город в ступор. Незнакомец стремительно направлялся в сторону «Ягуара». В ту секунду, когда он остановился перед окном водителя, из машины выскочил парень с пистолетом в руках.

– Полиция Нью-Йорка. Вы задержаны по подозрению в серии убийств. Ваши права…

Молодой офицер полиции задыхающимся голосом продолжал зачитывать права подозреваемого, но с каждым словом он все больше убеждался в том, что это совсем не тот, кого они искали. Парень тут же упал на колени и завел руки за голову, что свидетельствовало о том, что его арестовывали уже не раз. Лоб его покрылся испариной, а зрачки были расширены до пугающих размеров.

Из-за угла подъехала патрульная машина. Пара офицеров начала обыскивать парня. Из внутренних карманов куртки появились прозрачные пакеты с десятком розовых таблеток и легкими наркотиками натурального происхождения.

– Я просто… хотел предложить повеселиться. Просто повеселиться. – оправдывался парень.

– Отбой, это не он, – с разочарованием и презрением сказал патрульный, как будто случайно пнув мелкого дилера ногой.

Офицер, который за время этой операции под прикрытием чуть не сошел с ума от страха, только сейчас начал медленно опускать снятый с предохранителя пистолет.

Это было настоящее безумие. Каждый день несколько десятков арендованных машин выезжали в город, чтобы ловить преступника на живца. Кое-кто из офицеров предпочитал использовать манекена, изображая влюбленного в куклу в парике. Кто-то работал в паре с девушкой. По отделению даже ходила байка о том, как один офицер переоделся в девушку, чтобы работать в паре с приятелем. Все это выглядело настоящим безумием. Очень глупая и опасная операция, но как еще можно было поймать маньяка?

Роберт Мерфи, полицейский

В это же самое время на Кони-Айленде, Бруклин, другая пара молодых людей уединилась на одной из парковок рядом с пляжем. Сегодня здесь было больше людей, чем обычно. Нью-Йорк буквально изнывал от сорокаградусной жары. То и дело передавали новости о том, что кто-то упал в обморок и свалился на рельсы в метро, кому-то стало плохо в парке или за рулем. Казалось, что горячий воздух буквально плавится на глазах. Все железные конструкции, трубы, заборы и перекрытия были раскалены сейчас до своего предела. На капоте автомобиля сейчас можно было не только поджарить яичницу, но и попытаться приготовить стейк. Город превратился в консервную банку на костре. Ближе к вечеру все офисные сотрудники и рабочие старались прийти на пляж, чтобы хоть как-то снять напряжение, искупавшись в заливе. Нью-Йорк сейчас напоминал дешевую пародию на Лос-Анджелес. Миллионы людей, привыкших бороться за место под солнцем и работать по двадцать пять часов в сутки в условиях промозглого ветра, который не покидал этот город ни летом, ни зимой, сейчас вынуждены были хотя бы попытаться расслабиться и насладиться жарой. Работодатели шли на уступки и отпускали сотрудников пораньше, но люди, не привыкшие к такому, просто не знали, что делать с этим временем, и пытались расслабиться по полной за эти пару лишних часов свободы. Никакие увещевания полиции города о том, что сейчас лучше оставаться дома, чтобы дать возможность полиции спокойно искать Сына Сэма, не могли заставить людей отказаться от пары часов отдыха на пляже.

Парень и девушка в светло-сером автомобиле марки «Понтиак» сейчас были заняты друг другом. Они не заметили, как небо Манхэттена неожиданно потемнело и окрасилось малиновыми облаками заката. Внутри салона автомобиля температура сейчас была близка к пределу человеческих возможностей. Все окна машины были открыты, но это мало помогало. Разморенные дикой жарой и страстью молодые люди ни на что не обращали внимания.

Незнакомец в футболке грязно-серого цвета подошел к машине и встал напротив лобового стекла, уставившись на влюбленных. В его руках был бумажный пакет из близлежащей закусочной, который он слишком нервно мял сейчас в руках. Девушка первой заметила незнакомца и похлопала своего молодого человека по плечу, указывая пальцем на лобовое стекло.

Парень не счел этого городского сумасшедшего сколько-нибудь опасным. Либо что-то хочет продать для веселья, либо очередной извращенец. В любом случае такого легко можно будет прогнать, пригрозив полицией. Парень высунулся из окна автомобиля и самым грубым тоном, на какой только был способен, сказал:

– Вали отсюда, я сейчас…

Договорить ему не удалось. Незнакомец достал из пакета оружие и начал стрелять. Этот человек, казалось, не слышит и не видит ничего вокруг, он смотрел в одну точку перед собой и бездумно нажимал на курок.

Шум от выстрелов затерялся в раскатах грома и мерцании молний, буквально разрезавших небо Нью-Йорка на части. Самые нерасторопные жители города в панике бежали с пляжа в поисках хоть какого-нибудь укрытия от грозы. Лобовое стекло серого «Понтиака» моментально покрылось паутинкой трещин. Три зияющих дыры от пуль в стекле напоминали мух, застрявших в этой острой паутине из миллиона застывших осколков. Две пули попали в девушку, а одна, по касательной, задела парня.

Незнакомец засунул оружие назад, в бумажный пакет, удивленно посмотрел на обезображенное молниями, почерневшее небо, улыбнулся и быстрым шагом пошел к своей машине. Раненый парень от шока не запомнил лица стрелявшего. Он несколько минут бессмысленно смотрел впереди себя, ожидая скорой смерти. Только когда незнакомец скрылся из вида, парень открыл дверь машины и вывалился на бетонное покрытие парковки. Оставляя кровавые следы за собой, он дополз до другой двери машины. Когда он открыл ее, на парня буквально упала истекающая кровью возлюбленная. Слишком тихим от шока голосом парень еще долго повторял только одно слово:

– Помогите…

Дэвид Берковиц пересекал Бруклинский мост на своей машине, когда на землю упали первые капли дождя, на двадцать пять часов погрузившего Нью-Йорк во мрак. Умолкший, загнанный в угол и готовый к бою Нью-Йорк замер в ожидании первых капель грозы. И он дождался. Рано или поздно дождь проливается на город.

Первые раскаты грома прозвучали призывным набатом для всех униженных и оскорбленных, для всех, кого обидел этот жестокий и беспощадный, но хрупкий город. Кто-то поджег карусель в закрытом парке развлечений, и сейчас пожарная бригада мчалась через весь город, чтобы потушить горящие аттракционы. В Бруклине случилась перестрелка с участием бригады общественного контроля, и полицейскому патрулю пришлось выехать на место происшествия. Практически вся полиция города вот уже два месяца была занята только делом Сына Сэма. Мэр города Абрахам Бим объявил это дело приоритетом города, поэтому вся полиция вот уже два месяца работала на износ. Участок № 109 стал штабом операции «Омега», которая была занята исключительно поимкой Сына Сэма. Они буквально жили на работе, из-за чего очень скоро у полицейских начали сдавать нервы.

По радио объявили о том, что молнии вывели из строя несколько электростанций, из-за чего последовала фатальная перегрузка всех электросетей. Когда исправят ситуацию, никто сейчас сказать не мог, но было ясно, случится это не в ближайшие несколько часов. Дэвид Берковиц улыбался тому, что стал свидетелем и участником глобального погружения города во тьму.

На пути к Манхэттену стали образовываться заторы. Светофоры не работали, а тысячи людей сейчас хотели попасть на главные торговые улицы страны, вломиться в самые дорогие магазины и торговые центры премиум-класса. Дэвид успел доехать до съезда в Йонкерс, где располагалась его квартира, когда увидел, что в сторону Манхэттена начинает образовываться пробка. Он достал из бардачка бумажный пакет с револьвером 44-го калибра, проверил, на месте ли коробка с патронами, включил поворотники и развернулся, встав в только что образовавшуюся пробку. Все эти люди ехали грабить магазины на 5-й авеню, разбивать витрины, воровать, а лучше уничтожать то, на что все эти люди никогда бы не смогли заработать. Дэвид Берковиц всегда искал людей, которые бы приняли его таким, какой он есть, людей, которые стали бы для него настоящей семьей. Приемные родители так и остались для него чужими людьми, он не прижился в армии, а проповедники в церкви только и делали, что указывали на его греховность. Сейчас, в этой пробке, среди совершенно незнакомых ему людей, он чувствовал молчаливую поддержку, впервые он чувствовал себя своим.

Дэвид добрался до Манхэттена и бросил машину в одной из подворотен. Сейчас оставалось только надеяться, что его допотопный Ford не привлечет к себе лишнего внимания. Берковиц шел по улицам города и наблюдал за тем, как толпа штурмует один из крупных супермаркетов, разбивает витрины дорогого автосалона, дерется за украденные, а иногда уже пришедшие в негодность товары. Он видел сотни таких же людей, как и он сам, лишенных права голоса, увязших в нищете и безысходности, но, самое главное, лишенных надежды людей. Одни убеждали себя в том, что делают это ради семьи, другие – убеждали себя в ненависти к корпорациям, но было видно, что дикой и неуправляемой толпой движут лишь гнев и отчаяние, копившиеся в них долгие годы. Дэвид, пребывавший в своем собственном, личном, поджигающем сознание аду уже больше года, был рад тому, что в этот же мрак погрузился и целый город.

Больше ста тысяч людей участвовали в беспорядках. Больше тысячи поджогов за ночь. Пожарные не успевали потушить, как появлялось десять новых вызовов. В городе объявили чрезвычайное положение, вся полиция города вышла на работу, но что они могли сделать? Если вы выключаете свет, люди начинают красть. Особенно если это очень голодные люди.

Крис Пальма, житель Бронкса

Хватаешь четверых-пятерых, их место занимает сотня. Как только мы появлялись, те, кто не занимался непосредственно грабежом, свистом предупреждали мародеров. Все, что было в наших силах, – это отогнать их от магазина, а они тут же бежали в другой, в соседнем квартале.

Роберт Мерфи, полицейский

Когда в окнах зажегся свет, перед глазами людей предстал уже совсем другой город, рядом с ними были уже совсем другие люди. Сообщение о стрельбе на Кони-Айленде никто даже регистрировать не хотел.

– «Понтиак»? – недовольно поинтересовался дежурный. – Посмотрите вокруг, весь город в чертовых угнанных «Понтиаках».