Цитаты из книги «Быть психопатом. Интервью с серийным убийцей»

Если вы видите перед собой хищника, то и хищник в вас будет видеть жертву.

Стокгольмский синдром – ситуация, в которой жертва начинает испытывать симпатию к агрессору, влюбляется в собственного мучителя. Ни в одной классификации болезней вы не найдете диагноза «стокгольмский синдром». По одной простой причине – этот психологический феномен является нормальной реакцией человека, желающего выжить, это вовсе не патологический механизм защиты от стресса, как иногда пишут в различных статьях. Как и всегда,

Агрессор зависит от своей жертвы намного сильнее, чем жертва от агрессора. Звучит избито, но это факт. В тех случаях, когда обстоятельства складывались так, что жертва получала хотя бы на время роль агрессора, ситуация либо переворачивалась, либо рождалось новое чувство. На сей раз настояще

Во время написания книги меня часто спрашивали: Стокгольмский синдром – это хорошо или плохо? А если плохо, то насколько? Как и любой другой психологический феномен, это – просто данность. Хорошо или плохо, что время от времени человеку требуется есть и пить? Это необходимо для сохранения жизни. Плохо, когда голод начинает определять и контролировать твою жизнь, ухудшает ее качество. Вот это уже проблема. Точно так же и со Стокгольмским синдромом. Мозг начинает действовать, исходя из своей главной задачи: сохранения жизни вверенного ему организма. И вот жертва оказывается в ситуации, когда она понимает, что сейчас происходят самые яркие события ее жизни. И только от одного решения зависит то, как его воспринимать. Как ужас или приключение, переживание и новый опыт. Мозг однозначно выбирает то, что ему более выгодно, и начинает формировать привязанность. Прохо

дит время, и угроза жизни исчезает, а вот привязанность остается, возникшие на ее базе чувства тоже остаются. И вот в тот момент, когда жертва начинает исходить из логики своей привязанности и сознательно вредить себе и ухудшать качество своей жизни только ради того, чтобы эту привязанность сохранить и не соприкасаться с кажущимся враждебным миром, только тогда это начинает представлять проблему для человека. Если же новые взаимоотношения улучшают качество жизни (исходя из субъективной оценки личности), то никакой опасности в патологически возникших отношениях нет. До поры, до времени…

плексов чувств, которые вполне можно обозвать любовью, правда, патологической и трагической. Во всех случаях

жертвы начинали ненавидеть полицию еще сильнее, чем агрессор. На этом этап формирования взаимной симпатии заканчивался, а дальше начиналось строительство взаимоотношений, формирование новых, намного более сложных ком

Далее всегда следовал этап создания острова безопасности (в терминологии Лири). Место заточения жертвы превращалось в неприступный бастион, оплот безопасности, в котором есть свои правила, своя логика, которые еще предстоит постичь. Мир за пределами цитадели начинал казаться призрачным и враждебным. Все, случившееся до депривации, начинало казаться нереальным. Вслед за этим следовало отречение от старого мира. В случае заложников в Стокгольме это было разочарование в правительстве, а в случае Наташи и Патти – родители, от которых они отрекались. Так формировался страх свободы, вслед за которым следовало создание нового образа врага. Во всех трех случаях, которые были рассмотрены, таким врагом становилась полиция. Да, возможно, они и хотят спасти заложников, но на самом деле их непрогнозируемые действия могут нести куда более страшную угрозу. Агрессор будет вынужден избавиться от них, таковы правила, это тоже нужно понять… Следуя подобной логике идентификации с агрессором, жерт

сенсорной депривации, склонны были верить всему, что им говорил первый же человек. Причем люди не просто верили всему сказанному, но их даже не посещала мысль о том, чтобы обдумать и отнестись критически к сказанному. Это слова создателя и спасителя, конечно же, это истина. А если этот человек еще и заботится о твоей жизни? Кормит, лечит, обрабатывает раны, учит и, в конце концов, защищает? Степень доверия становится практически безграничной. Грабители из Стокгольма добывали заложникам еду и водили их в туалет, Дональд Дефриз обрабатывал раны Патти Херст, Вольфганг Приклопил и вовсе заменил Наташе родителей. Людям свойственно любить тех, о ком они заботятся. Нужно же как-то оправдывать свои действия. Так возникала взаимная симпатия. [2]

Следующим этапом был импринтинг, запечатление образа создателя, процесс, рождающий симпатию. Первое лицо, которое видит новорожденный, становится для него матерью, к нему моментально вырабатывается особая степень безусловного доверия, и здесь не важно, идет ли речь о животных или людях. Как уже упоминалось ранее, опыты по депривации взрослых людей показали наличие импринтинга. Люди, пробывшие больше суток в состоянии