Глава 4

1 апреля 1909 года

В кольце

Около семидесяти человек, включая раненых, содрогались всякий раз, когда наверху, над ними происходил страшный грохот. Едва ли ни ежесекундно звучали глухие удары об потолок подвала и притом такой силы, что казалось ещё один такой удар и всё обрушится. Все как один, обливаясь холодным потом, смотрели на потолок, от прочности которого зависели и жизни. Это продолжалось несколько минут, потом неожиданно всё стихло. Ещё через несколько минут они различили множественный топот ног. До них доносились обрывки фраз на турецком языке. Часто произносились слова «армянский разбойник». Видимо, искали отряд, который взял штурмом гимназию. До них, по всей видимости, не было никому дела. Или же они могли посчитать, что все ушли вместе с отрядом. Около двух часов все вздрагивали от любого шороха наверху, затем всё стихло. Видимо, все ушли и оставили, наконец, их в покое. Едва всё стихло, как все бросились хлопотать над ранеными. Раны заново перевязывались. Для этой цели в ход шло всё, включая одежду. Устраивали их как можно удобней на старых матрасах, в огромном количестве находившихся в подвале. Здесь было очень много различной утвари, но не было самого главного – еды. И, тем не менее, сейчас об этом никто и не вспоминал. Самым важным являлось, как можно быстрее облегчить страдания раненых. Задача почти невыполнимая, если принимать в расчёт то, что у всех были пулевые ранения различной тяжести. Раны обмывались и накрепко перевязывались. После этого, по две три воспитанницы садились у изголовья раненого. Одна гладила его по голове, другие брали руки раненого в свои и, шепча ласковые слова, пытались успокоить. Ничего другого не оставалось. Следовало ждать, ждать, пока не наступит возможность покинуть подвал.

Начались тихие разговоры между воспитанницами и ранеными. Учитель, всё время хлопотавший над пожилой женщиной, состояние которой немногим отличалось от состояния раненых, подошёл к тяжелораненому фидаи. Тот не подавал признаков жизни. Учитель встал на четвереньки и приложил ухо к его груди. Сердце раненого слабо билось. Но всё ещё билось. Он облегченно вздохнул и, встав с колен, оглянулся. Почти все его воспитанницы находились возле раненых.

– Никто не думает о себе, – с некоторой радостью и гордостью подумал учитель, – а ведь они только что потеряли двенадцать своих подруг. Некоторые из воспитанниц подверглись жестокому насилию и, тем не менее,…они не думали о своём горе. Таков наш народ. И пока он такой, никто не сможет сломить его. Нас будут убивать, а мы раз за разом будем подниматься. Мы отстоим своё право на жизнь и свободу. Мы отстоим своё право на уважение, которое заслуживает любой человек независимо от веры и национальности. Мы никогда не встанем на колени перед нашими убийцами. Никогда… – учитель осёкся, увидев множество направленных на себя взглядов. До него не сразу дошло, что он размышлял вслух.

– Самвел джан, – раздался тихий голос из угла.

Учитель повернулся лицом к пожилой женщине. У той в глазах стояли слёзы.

– Я умру счастливой, потому что воспитала такого сына как ты, – прошептала женщина.

После этих слов возникла тишина. Каждый думал о себе и в то же время обо всех. Больше всех переживал учитель Самвел. Слова матери задели самое сокровенное в душе. Чтобы как-то скрыть своё состояние, он обратился к одному из раненных:

– Мы до сих пор не знаем, кого благодарить за спасение наших жизней.

– Мы из отряда Сепуха – послышался прерывистый ответ. Раненому тяжело было говорить.

– Слышали о таком, – учитель Самвел кивнул головой, – он в Эрзеруме. Далеко же вы добрались. Даст бог, вы поправитесь. Даст бог, все ваши друзья спаслись и прячутся сейчас в надёжном месте.

Самвел, впрочем, как и его мать и воспитанницы, с удивлением смотрел на горделивые улыбки раненых. Он не понимал, чем вызвана эта радость. Вроде, он ничего такого не говорил. Всё разъяснили слова одного из раненых.

– Не будет такого, чтобы Кес Арут прятался, когда вокруг него убивают людей!

Немногим ранее на чердаке, где прятался немногочисленный отряд, состоялся короткий разговор.

– Надо дождаться ночи, забрать людей и уходить из города, – предложил один из фидаинов.

В ответ на эти слова Арут, не проронивший ни одного слова, начал собираться. Он проверил затвор винтовки. Затем набил патронташ патронами. Затем вытащил из ножен саблю и вложил обратно. После этого он поднялся, собираясь выйти.

– Ты куда, Арут? – окликнул его один из фидаинов.

– Пойду в город! – последовал ответ. Тон ответа не допускал возражений. Но, тем не менее, ему возразили:

– Это глупо, Арут. В городе тысячи убийц. Да к тому же, о нас уже знают и наверняка ищут. Только выйдем, и нас убьют!

– А вам никто не говорит, чтобы выходили. Оставайтесь, я один пойду.

– Так не пойдёт, если идти так всем вместе…

Один за другим фидаины начали подниматься. Когда поднялись оба брата, Арут коротко и категорично произнёс одно слово:

– Нет!

– Нет? – возмутился Арсен. – Как это – нет? Ты не можешь нам запретить идти.

– Не могу, – согласился с ним Арут и продолжал: – Но подумай сам, брат Арсен, если мы все умрём, кто выведет этих девочек из города? Кто поможет раненым?

В ответ на эти слова, Арсен опустил голову.

– Вы с братом останетесь. Будете ждать до поздней ночи. Если мы не вернёмся, уйдёте без нас. Хорошо?

Оба брата кивнули в ответ. И когда уже остальные покидали чердак, оба в один голос прошептали: «Храни вас бог!»

Выйдя с чердака, Арут первым делом осмотрелся вокруг. Первое, что бросилось ему в глаза, была гимназия Нерсесяна, вернее то, что от неё осталось.

Крыша гимназии полностью отсутствовала. Начиная от второго этажа и вплоть до четвёртого, ровно посередине была снесена одна секция. Вместо неё зияла пустота. Все двадцать четыре оконные ниши оставались более или менее целыми, хотя ни одного стекла, ни одной оконной рамы не было. Сохранилось и одинокое дерево перед гимназией. Между ним и зданием лежала груда обломков. Кое-где вспыхивал огонь, но он не мог причинить вреда людям, прятавшимся в подвале. Людей в самом уничтоженном здании гимназии не было, но недалеко от здания всё ещё стояло артиллерийское орудие. Возле него была какая-то суета: видимо, его собирались увезти. У Арута на мгновение мелькнула безумная мысль отбить орудие, но он тут же выбросил её из головы. Рядом с ним всё ещё оставалось много военных. Арут посмотрел в противоположную сторону. Там горели сотни домов. Но большая часть домов всё ещё оставалась нетронутой. Он оглянулся на своих людей и показал в направление горящих домов. Те в ответ кивнули головой. Перебегая с крыши на крышу, отряд двигался среди всеобщего хаоса, выискивая тех, кто более всего нуждался в помощи. Где-то справа от них послышались крики. Арут остановился и подошёл к дымоходу, который выступал у самого края крыши. Опёршись на него, он заглянул вниз. Во дворе шла ожесточённая борьба. Горстка людей, среди которых были несколько женщин, изо всех сил отбивались от толпы озверелых убийц. Аруту понадобилось несколько секунд, для того чтобы оценить обстановку. Он махнул рукой, подзывая к себе отряд. Через минуту, расположившись на краю крыши, они открыли прицельный огонь по спинам нападающих. Раздались вопли. Последовал общий залп. Несколько человек осело на землю, остальные бросились на улицу. При этом они едва ли не давили друг друга. Из-за того, что вся масса одновременно пыталась пролезть через узкую арку, которая служила выходом со двора на улицу, отряд успел сделать ещё несколько выстрелов. Сразу после этого они перебежали на другую сторону крыши и стали вести огонь по мечущимся фигурам. Сделав ещё несколько выстрелов, Арут остановил стрельбу. Патроны следовало беречь. Неизвестно, что их ожидало впереди. Он вернулся к дымоходу и, свесившись с края, свистнул. Люди, которые всё ещё не понимали, какому чуду они обязаны своим спасением, одновременно подняли головы.

– Будьте ночью вблизи гимназии Нерсесяна. Мы выведем вас из города, – крикнул им сверху Арут.

– Друг, брат, – одновременно раздались слова на армянском и греческих языках, но Арута и след простыл. Он с остальными двинулся дальше. Едва они это сделали, как внимание отряда привлёк сильный пожар, разгорающийся метрах в ста от них. Пламя выбивалось из под крыши и готово было обрушить дома. Огонь становился непреодолимой преградой. Надо было спускаться вниз. Арут остановил отряд, раздумывая, что делать дальше. На улицу прыгать опасно. Высоко, можно повредить ноги. Следовало найти спуск. Быстро обследовав близлежащую крышу, он пришёл к выводу, что единственное безопасное место – это двор одного из домов. Там, прямо под крышей, находился балкон, который был сооружён по всему внутреннему периметру двора. От крыши до балкона едва ли было более трёх метров. Решение было принято. Помогая друг другу, фидаины один за другим свешивались с крыши и спрыгивали на балкон. Пока они спускались, снова начали раздаваться крики о помощи. Но их было так много, что невозможно было понять, откуда именно они исходят. Отряд прошёл по всему периметру, но так и не нашёл способа как спуститься вниз. Все двери были закрыты. Не было заметно ни одного человека, ни во дворе, ни где бы то ни было. Они остановились в смятении, не зная как поступить. Оставалось взламывать двери и искать выход. Огонь грозил переброситься к ним в ближайшее время. Едва они об этом подумали, как рядом с ними раздался скрип. Они одновременно повернулись на звук и увидели открытую дверь. В дверь высунулась голова преклонной старухи. Она коротко осмотрела их, и уже потом спросила:

– Фидаи?

Все кивнули.

– Вас бог послал. Идите скорей за мной, – старушка исчезла за дверью. Чуть помедлив, туда вошёл Арут, а за ним все остальные. Они оказались в маленькой комнатке. Старуха взяла трость и, опираясь на нее, поспешила к единственной двери из комнаты. Отряд молча последовал за ней. Таким образом они прошли несколько маленьких комнат, следующих друг за другом. Затем вышли в маленький коридор. Из коридора снова вошли в какую-то квартиру с маленькими комнатами. До них начали явственно доноситься крики, молящие о помощи. Старуха снова вывела их в коридор и подвела к одинокой двери. Затем перекрестила всех и ушла. Арут осторожно приоткрыл дверь. Перед ним была пустая комната с выбитыми окнами. Войдя внутрь, он подошёл к одному из окон. Зрелище, представившееся взгляду Арута, заставило его вздрогнуть. Перед ним находился в точности такой же балкон, на который они спрыгнули. В крайнем левом от него углу полыхал сильный огонь. В нескольких метра от огня с обеих сторон балкона толпилось несколько десятков человек. Среди них были женщины и дети. Они были окружены озверелой толпой турок, которые размахивали ножами и саблями, выкрикивая при этом непристойные ругательства в адрес армян. Арут удивлённо поднял взгляд. Ему показалось странным, что турки не нападали и не убивали, а только теснили беззащитных людей. Едва он об этом подумал, как ярость начала застилать ему глаза. Он понял, почему их не убивают. Их просто хотели сбросить в огонь и сжечь живьём.

– Половина на одну сторону, другая на вторую, – отрывисто бросил Арут и первым полез через окно на балкон.

Выстрелы прозвучали неожиданно. Фидаи стреляли так быстро, как только могли. Они отчётливо понимали, что вчетверо превосходящая их толпа убийц хлынет на них. Им некуда было деться. Впереди огонь. Оставалось только пройти через них. Один за другим убийцы валились замертво. Им удалось вызвать панику внезапной атакой, однако ситуация была не из лёгких. Топча мёртвые тела своих товарищей, убийцы бросились на фидаинов. Фидаины стреляли и отступали назад, затем, когда расстояние сократилось до минимума, сделали бросок вперёд, пуская в ход штыки. Натиск был столь сокрушающий, что убийцы уверенные в своей близкой смерти, стали залазить в разбитые окна и спрыгивать с балкона. Паника среди них была столь необузданной, что фидаины без труда добили жалкие остатки этих ничтожеств. Они не стали никого преследовать. В этом не было никакого смысла. Они остановились и оглядели поле битвы. Победа была полной. Из его людей лишь двое были легко ранены ножами. Никто и не думал атаковать их. Оставшиеся в живых убийцы сбегали с поля битвы так быстро, как только могли. Арут дал всем несколько минут отдыха. Он отчётливо понимал: им следует постоянно и быстро передвигаться по городу, иначе они не только никому не помогут, но и сами сложат головы. Пока они переводили дух, к ним начали подходить спасённые люди и со слезами на глазах целовать им руки.

– Достаточно, хватит, – прикрикнул на них Арут, – перестаньте целовать нам руки. Лучше покажите выход отсюда. Так вы больше поможете нам.

Среди спасённых сразу возникла суета.

– Арут, – один из фидаинов показал пустой патронташ. – У многих кончались патроны.

– Дело – дрянь, – пробормотал вслух Арут, – без патронов мы долго не продержимся.

– Я знаю, где можно найти патроны, – раздался мальчишеский голос. Вперёд вышел мальчишка лет десяти и указал куда-то рукой. – Там есть военные склады. Там полным полно патронов и лошади есть.

– Лошади? – не понял Арут.

– На лошадях вы не устанете. Вам не придётся отдыхать как сейчас, – пояснил мальчик.

Фидаи рассмеялись, несмотря на серьёзность обстановки. Арут опустился на корточки и, взяв мальчика за плечи, спросил:

– Ты покажешь нам, где взять патроны… и лошадей?

– Покажу, я каждый день там играл. Проведу вас так, что ни один турок не увидит, – последовал важный ответ.

Прежде, чем уйти вслед за мальчиком, Арут громко обратился к спасённым людям:

– Будьте ночью возле гимназии Нерсесяна, мы выведем вас из города. Если вы останетесь, то неминуемо погибнете. С этими словами фидаи простились и последовали в одну из дверей вслед за мальчиком.

Вскоре им всем, в том числе и Аруту, пришлось пожалеть, что они последовали за мальчиком. Он вёл их по каким-то заброшенным дворам. Им пришлось пролезать через какие-то дыры в заборах. После этого прошли через кучу угля, отчего лица всех стали почти чёрными. И в конце мальчик заставил их зайти в какую-то трубу. Сгорбившись в три погибели, фидаины едва успевали за прытким мальчиком. Наконец и труба закончилась. Перед ними была большая грязная лужа. И сразу за ней начинался густой ряд кустарников. Мальчик показал рукой вперёд, на кустарники.

– Патроны там, а лошади… – рука мальчика двинулась левее, – там.

– Как тебя зовут? – Арут снова присел перед мальчиком.

– Арам!

– Спасибо тебе, Арам! А теперь возвращайся обратно, и спрячься где-нибудь! – Арут поднялся и двинулся в сторону кустов.

– И тебе спасибо, Кес Арут!

Арут остановился и устремил на мальчика удивлённый взгляд, не понимая, откуда тому известно его имя. Один из фидаинов улыбнулся.

– Это я сказал ему твоё имя!

Арут, услышав ответ, повернулся и направился к кустам. Он почти никогда не оглядывался назад. Но всегда знал, что за его спиной находятся боевые товарищи. Перебравшись через лужу, они легли на землю и ползком начали пробираться через кусты. Колючки цеплялись за одежду и царапали руки. Но никто на это внимания не обращал. Они целенаправленно пробирались вперёд.

– Пожалуйста…

Фидаи невольно замерли и прижались к земле. Голос прозвучал совершенно отчётливо.

– Пожалуйста, господин, не убивайте меня,…я всё сделаю… господин.

Голос, несомненно, принадлежал мужчине. Арут прислушался. Рядом раздались какие-то хрипы, за ними непонятные звуки. Арут двинулся вперёд и через несколько мгновений достиг переднего ряда кустарников. Сквозь просветы в листве он отчётливо увидел несколько больших одноэтажных строений. Левее от него находилось длинное здание. Видимо, это и была конюшня. Рядом с ней бродили несколько десятков полуодетых военных. Прямо напротив была сооружена… по всей видимости, казарма. Из открытых окон доносились голоса. А правее… Арут повернул голову вправо и тут же со всей силы воткнул пальцы в землю и, захватывая её, рука начала сжиматься в кулак. Метрах в десяти от него он увидел троих мужчин. Один был обнажён и крепко накрепко связан. Но, тем не менее, и руки и ноги дёргались в непрерывных конвульсиях. Это происходило оттого, что… оба других склонились над ним. Один держал несчастного за плечи, другой отрезал ему голову большим ножом. Кровь била струями. Но на неё не обращалось никакого внимания. Мужчина, полуодетый военный, кропотливо продолжал свою работу.

Арут сделал попытку встать, но его удержали сразу несколько рук. Возле уха раздался шёпот:

– Их много. Нас убьют.

Арут собрал все свои силы, чтобы утихомирить ярость, которая бушевала в его груди. Он сдерживался, но не в силах был оторвать взгляда от жертвы и двух палачей. Наконец, жертва затихла. Оба военных поднялись. Один держал за волосы отрубленную голову. До уха Арута донеслись слова, произнесённые на турецком языке:

– Как думаешь, это грек или армянин?

Услышав эти слова, Арут, от ярости перестал осознавать происходящее. Рука вцепилась в эфес сабли. Он поднялся во весь рост и двинулся на мясников. Его не заметили, тогда Арут прерывающимся от ярости и гнева голосом громко произнёс на турецком языке:

– Повернись, турок, и ты увидишь армянина!

Оба военных только и успели обернуться и посмотреть на Арута. В мгновение ока Арут обоих раскромсал саблей. Подобрав у одного из них револьвер, Арут сбросил с плеча винтовку. Держа в левой руке револьвер, а в правой саблю он двинулся к казарме… Пока он оставался незамеченным, но это не могло длиться долго. Фидаи звали его вернуться обратно, говорили, что это безумие, но… Арут никого и ничего не слышал. Огонь, который в нём полыхал, могла остановить только смерть.

У входа никого не было. Арут вошёл в казарму. Едва он оказался внутри, на него уставились несколько удивлённых пар глаз. Военные, занимающиеся повседневными делами, с удивлением смотрели на странного парня с кровавыми глазами. В воздухе раздался шипящий свист:

– Грек или армянин?

Ближайшего к нему военного Арут зарубил саблей. В остальных начал стрелять из револьвера. Раздались громкие крики. А вслед за ними призывы взяться за оружие. Уложив четверых, Арут двинулся дальше. Один за другим выбегали растерянные военные и попадали под яростные удары. Арут бил и бил саблей, не видя ничего вокруг. Затем он вошёл в оружейную и забрал целую охапку винтовок и коробку патронов к ним. Всё это он положил возле одного из окон, ведущих во двор. К казарме уже подбегали около полусотни вооружённых солдат.

– Грек или армянин?

Арут повёл интенсивную стрельбу из окна, вынудив солдат прижаться к земле. В ответ начали раздаваться прицельные залпы. Пули свистели рядом, но Арут не обращал на них ни малейшего внимания. Раз за разом он высовывался, и раз за разом стрелял в солдат. Он не видел, или не хотел видеть, как солдаты, стреляя, подползают всё ближе и ближе к казарме.

– Грек или армянин? – в который раз повторял Арут. – Убью всех!

Он перебежал к другому окну и продолжал стрелять в подползающих солдат. Ситуация становилась критической. Арут понимал, что ещё немного и солдаты ворвутся внутрь. Сделав ещё несколько выстрелов, Арут схватил одну из винтовок. Держа её наперевес, он двинулся к выходу.

– Смотрите, сволочи, как умирают армяне, – сквозь сжатые зубы проговорил Арут. Он уже выходил к солдатам, когда раздавшийся сокрушительный взрыв, отбросил его к противоположной стене. Крики, треск огня, ржание коней… всё перемешалось. Арут, шатаясь, поднялся, пытаясь унять страшный звон в ушах. Откуда-то издали до него доносился крик:

– Арут, Арут!

Арут схватился двумя руками за голову, пытаясь унять этот звон и осмыслить происходящее. Но ему не дали это сделать. В окне показались головы двух фидаинов. Они скользнули внутрь, схватили Арута под руки и буквально выволокли через окно. Затем его посадили в седло, а дальше… он перестал понимать, чувствуя, что проваливается в какую-то бездну.

Несколькими часами позже, – глубокой ночью, – тяжело раненного Арута, вместе с остальными ранеными, вывезли из города. В эту ночь город покинули более пятисот горожан. Это были в основном женщины и дети. Их уход сопровождали фидаи из отряда Сепуха.