Глава 6

Открыв дверь с вывеской «Start international», я оторопела: на секретарском месте сидела та самая девушка, с которой мы только что разговаривали в уборной. Увидев меня, она смутилась.

– Неужели ваш директор продает единственное жилье? – поинтересовалась я, чтобы сгладить неловкость.

– Почему единственное? Он живет на Арбате, а продает квартиру на Изумрудной улице.

– Изумрудная, дом три, квартира двадцать? – быстро спросила я.

Девушка распахнула глаза:

– А вы откуда знаете?

Оттуда, что это адрес, по которому жила покойная Ева Ивановна. Однако я помнила, что говорила Танька Чижова: квартира принадлежит бабушке Сергея, поэтессе. Да что это за бабушка такая, которая решила вышвырнуть внука на улицу, когда и сорока дней не прошло со дня убийства матери? Нормальные люди кошку из дома не выкинут, а тут – родной внук.

– Дело в том, что я как раз хочу купить эту квартиру, – сказала я. – И по этому поводу мне необходимо поговорить с вашим директором.

– Пожалуйста, проходите, – обрадовалась девушка. – Альберт Михайлович сейчас на месте.

Она даже привстала, чтобы открыть дверь в директорский кабинет. В ее сердце затеплилась надежда наконец-то получить свою зарплату.

Михайлович? Она сказала – «Михайлович»? Но у Татьяниной свекрови другое отчество – Ивановна. Ладно, потом разберусь.

Брат Евы Ивановны выглядел чрезвычайно молодо, я бы дала ему от силы тридцать лет. При моем появлении Альберт Михайлович оторвался от компьютера, встал из-за стола и расплылся в широкой улыбке.

– Спасибо, что выбрали нашу компанию! – бодро начал он. – Мы даем старт в международной карьере! Что вас интересует: курсы английского языка на родине Шекспира? Или хотите отправить ребенка на учебу в Великобританию?

– Нет-нет, я совсем по другому вопросу.

Узнав, что я не собираюсь платить за образовательные услуги, мужчина мгновенно убрал с лица фальшивую улыбку и сухо поинтересовался:

– По какому же?

– Меня интересует квартира на Изумрудной улице, которую вы продаете…

– Все вопросы к секретарю, – прервал директор. – Она покажет вам план БТИ и прочие документы.

– Меня интересует свидетельство о собственности на данную квартиру. У вас есть такой документ?

Альберт Михайлович криво усмехнулся:

– Вы же не думаете, что я ношу с собой оригинал?

– Мне достаточно увидеть ксерокопию.

– Что за странные требования! – передернул плечами директор. – Я же не прошу вас показать пять миллионов рублей, которые вы должны заплатить за квартиру. Вот выйдем на сделку, тогда и увидите полный комплект документов.

Я поразилась – пять миллионов? Да за эти деньги сегодня убитую «однушку» около МКАД не купишь, не существует их в природе, а тут – добротная «двушка» рядом с метро. С чего вдруг такая дешевизна? Я прямо спросила об этом директора.

– А что тут непонятного? – отозвался Альберт Михайлович. – Продаю квартиру дешево, потому что срочно нужны деньги, у меня финансовые проблемы. Моя потеря – ваша выгода, пользуйтесь!

– Я бы с удовольствием воспользовалась, но необходимо прояснить один момент. Насколько я знаю, владелица квартиры – дама семидесяти лет от роду, а вы ни по полу, ни по возрасту не соответствуете этому описанию. На каком основании вы продаете недвижимость?

У собеседника отвисла челюсть:

– Откуда у вас информация? Кто вы?

– Я – частный детектив, действую в интересах своих клиентов, которые хотели бы приобрести данную квартиру. Их насторожило, что в квартиру нельзя попасть, поэтому они обратились ко мне за помощью, чтобы я прояснила ситуацию. Если недвижимость криминальная…

– Ну что вы, никакого криминала, – расплылся в улыбке Альберт Михайлович. – С точки зрения закона квартира абсолютно «чистая».

– Если не считать того, что недавно в ней убили человека. Женщину!

– Да, убили мою сестру, – смиренно согласился директор, – но не в самой квартире, а рядом с ней, на лестничной площадке.

– Это мало меняет суть дела. Данное обстоятельство сильно снижает стоимость жилья.

– Стоимость и так снижена, – ввернул собеседник.

– До тех пор, пока следствие не закончится, сделка вряд ли возможна. А вдруг владелец квартиры окажется убийцей и угодит в тюрьму? Вы можете гарантировать, что сделка не будет оспорена?

– О, здесь вы можете не беспокоиться, убийца уже сидит в тюрьме. Это невестка моей покойной сестры, весьма изворотливая особа. Никаких прав на квартиру у нее нет, она только была временно зарегистрирована по этому адресу, срок регистрации истек два дня назад. Вот справка из паспортного стола.

Жестом фокусника Альберт Михайлович вытащил откуда-то бумагу, которую я принялась изучать.

Еще совсем недавно на сорока шести квадратных метрах общей площади были зарегистрированы пять человек: Евдокия Ивановна Лукаш – насколько я понимаю, владелица квартиры, ее сын Альберт Михайлович Глембовский, ее внук Сергей Вениаминович Чижов, жена внука Татьяна Павловна Чижова и неизвестный мне гражданин Рудольф Сергеевич Парамонов. С учетом того, что срок регистрации Татьяны закончился, теперь в квартире имели право проживать только четыре человека.

– Кто такой Рудольф Сергеевич Парамонов?

– Мой старший брат, – ответил господин Глембовский, – он пропал без вести десять лет назад. Подозреваю, что его уже нет в живых.

– Его не выписали из квартиры? Обычно таких людей выписывают.

– Мать надеется, что он когда-нибудь вернется. Но не волнуйтесь, после заключения сделки о купле-продаже квартиры он, как и все остальные, будет выписан.

– А почему у него другое отчество?

– Потому что у нас разные отцы. Его отец был сварщиком, мой – архитектором. Моя мать, знаете ли, в молодости была очень эффектной женщиной и пользовалась вниманием мужчин из разных социальных сословий. Да она и сегодня в свои семьдесят лет получает предложения руки и сердца.

– А кем был отец Евы Ивановны?

Альберт Михайлович сделал загадочное лицо.

– Это тайна, покрытая мраком. Грех молодости, какой-то сельский Ромео постарался. Мать забеременела в шестнадцать, родила в семнадцать и, устав от соседских пересудов, уехала из белорусской деревни в Москву.

Я еще раз посмотрела список жильцов: что-то меня в нем смущает…

– Почему покойная Ева Ивановна не была зарегистрирована в квартире?

– У моей матери несколько квартир, Ева была зарегистрирована, вернее, прописана еще с советских времен в другой квартире, на Беговой улице. У нее был сахарный диабет, и она там наблюдалась у хорошего эндокринолога. При СССР нельзя было прикрепиться к любой поликлинике, как сейчас, обслуживали только по месту постоянной прописки.

Про советский институт прописки я и сама прекрасно помню. Выписаться из одного места и прописаться в другое было необычайно трудно. Получить постоянную прописку в Москве – практически невозможно. Это сегодня ты можешь приехать в столицу, купить один квадратный метр жилья и зарегистрировать на нем весь аул. А раньше существовали нормативы, если квартира маленькая, в нее никого не прописывали, только новорожденных детей. И вообще, чтобы сменить место жительства, нужно было иметь веские основания. Впрочем, ушлые люди умудрялись обойти закон. Я знаю семью, где дедушка – ветеран Великой Отечественной войны – несколько раз перепрописывался то к одной дочери, то к другой, то к внуку, и каждый раз ему как ветерану выделяли отличную квартиру в новостройке, дедуля оставлял ее потомкам, и в итоге старичок дожил свои дни в холодном бараке, забытый корыстной родней.

– У матери несколько квартир… – эхом повторила я. – А у вас самого есть собственность?

– При чем тут я? – мгновенно ощетинился директор. – Разговор, кажется, идет не о моих квартирах, а о той, что я продаю.

– Правильно ли я понимаю, что своего жилья у вас нет?

– Да какое это имеет значение? – взорвался Альберт Михайлович, – Я не бомж, живу в большой квартире на Арбате! Девяносто метров!

– Квартира принадлежит вашей жене?

Судя по злобному взгляду собеседника, моя догадка оказалась верна.

Я решила действовать без обиняков.

– А не вы ли, батенька, убили Еву Ивановну? Как я выяснила, у вас огромные долги перед банком, долги по зарплате работникам, вам настоятельно требуются деньги. А продавать кроме этой «двушки» на Изумрудной улице нечего…

– Тогда мне пришлось бы убить всех, кто в ней зарегистрирован, а не только Еву, – деловито заметил директор.

– Однако же вы выставили квартиру на продажу, – возразила я, – значит, устранить сводную сестру оказалось достаточно.

Альберт Михайлович нехотя признался, что собственница квартиры пока не в курсе, что жилье продается. Так что есть вероятность, что сделка не состоится. Впрочем, вероятность эта мала, поскольку он приложит все усилия, чтобы убедить мать, объяснит, насколько ему необходимы деньги.

– У нее куча недвижимости, – рассуждал мужчина, – одной квартирой запросто можно пожертвовать. А когда я снова встану на ноги, куплю матери новую.

– Неужели бабушка выставит родного внука на улицу? – задала я вопрос, который давно меня терзал.

– Сергей никакой ей не внук, он чужой человек.

– Как так?

– Ева вышла замуж за вдовца с ребенком, Сергею на тот момент исполнилось четыре года. Муж через год скоропостижно скончался от рака. Куда девать мальчишку? Сдать его в детский дом было бы свинством, и хотя особого контакта с ним не получилось, но мальчик был тихий, послушный, вот Ева его и усыновила.

Теперь мне стало понятно, почему Сергей спокойно воспринял смерть матери: очевидно, Ева Ивановна так и осталась для него мачехой. Я его реакцию понимала, но никак не извиняла.

А господин Глембовский, который, чувствовалось, недолюбливал племянника, заливался соловьем:

– Тихий-то он тихий, но не зря же говорят, что в тихом омуте черти водятся. В старших классах Сергей стал воровать у Евы деньги. Потом связался с дурной компанией, угнал машину, разбил ее, и Еве пришлось выложить кругленькую сумму, чтобы уголовное дело закрыли. Затем он вроде взялся за ум, поступил в институт, но тут снова напасть – пристрастился к наркотикам. Чтобы вылечить его, Ева продала квартиру. Осталась на старости лет с голым задом, зато спасла пасынка. А зачем? Как будто люди меняются! Сергей – скользкий он тип, работает через пень колоду, постоянно врет. Недавно приходил ко мне, просил денег в долг. Я сказал, что сам в долгах, как в шелках, он зыркнул на меня волчонком…

Я слушала с широко открытыми глазами: Сергей – бывший наркоман?! А Татьяна знала, когда выходила за него замуж?

Увидев мою реакцию, Альберт Михайлович осекся:

– Впрочем, я уже, наверное, утомил вас рассказами о своих родственниках. Я хочу, чтобы вы уяснили главное: квартира юридически чистая, с ней проблем не возникнет, так и передайте потенциальным покупателям.

– Так и передам, – заверила я, устремляясь к выходу.

О, теперь у меня было предостаточно пищи для размышлений. Я вспомнила, что за день до своей смерти Ева Ивановна сняла полмиллиона с банковского счета. Не для непутевого ли пасынка, который влип в очередную историю? И вот еще вопрос: добровольно ли пенсионерка рассталась с деньгами? Может, она сделала это под давлением Сергея, а когда мачеха пригрозила, что обратится в полицию, парень ее убил?

Чем больше я думала о Сергее, тем вероятней казалась его кандидатура на роль убийцы. Взять хотя бы историю с пропажей еды из холодильника. На протяжении нескольких месяцев он не вмешивался, ждал, когда конфликт между женой и матерью разрастется, выльется в открытое противостояние. Возможно, он даже исподтишка подзуживал обеих.

Сергей утверждает, что в тот день, когда Еву Ивановну убили, утром он был дома, а потом отправился к приятелю. Врёт! Далеко он не ушел. Сначала убедился, что крики женщин слышны соседям, а потом подкараулил мачеху на лестничной площадке и всадил ей нож в сердце. И даже если удар пришелся в другое место, всё равно это, без сомнения, был удар в самое сердце.