Глава 6

Едва я успела убрать колоду, как со второго этажа спустилась Колтунова с хозяйкой. Изольда театрально раскинула руки и кинулась ко мне.

– Я счастлива, что такая удивительная женщина почтила меня своим присутствием! – воскликнула она, словно персонаж из старой пьесы.

Прикосновения бывшей манекенщицы были легкими и когтистыми, как у канарейки. Я довольно невежливо вперилась взглядом в глубокий вырез ее топика, недоумевая, как этой груди «минус первого» размера удалось выкормить двоих детей. А Тряпкина продолжала с тем же восторгом:

– Неужели вы первая предсказали падение Берлинской стены? И нагадали Пугачевой, что она расстанется с Киркоровым?!

Я бросила на Ленку быстрый взгляд. Что она наболтала? Когда пала Берлинская стена, я еще училась в школе. И Аллу Борисовну я видела только по телевизору. Но Колтунова лишь кивала и благостно улыбалась.

– Карты правду говорят, – туманно отозвалась я. – Хотите узнать свое будущее?

– Обязательно! Но только не сегодня, – Изольда озабоченно посмотрела на золотые часики. – У меня важная встреча, через полчаса я должна ехать. А вот завтра вы мне погадаете, ладно? В нашем распоряжении будет весь день. Я как раз хотела посоветоваться со знающим человеком по важному вопросу…

Ну что же, советовать я люблю, особенно по важным вопросам. Вот только не знаю, пригодятся ли жене олигарха мои советы.

В этот момент дверь распахнулась и в гостиной появились три дамы. В руках они держали кучу пакетов из фирменных магазинов. Без сомнения, у кого-то сегодня был отличный шопинг.

Самой старшей даме было лет сорок пять. Она была похожа на состарившуюся хиппи: распущенные по плечам волосы, длинная юбка, кофточка, связанная крючком, в ушах – серебряные «кольца» с висюльками, которые позвякивали в такт движениям, на правой руке – браслет авторской работы с крупными камнями. Косметикой дама не пользовалась, даже волосы не красила, на висках явственно блестела седина.

Второй даме было около сорока, но выглядела она сногсшибательно. Ухоженное лицо, идеальный макияж, прическа волосок к волоску. Серебристый комбинезон облегал безупречную фигуру, в тон ему были остроносые туфли на тонких шпильках. Возраст дамы выдавали лишь мимические морщины около рта: недовольное выражение лица, очевидно, ставшее уже привычным, делало ее чем-то похожей на мартышку, впрочем, весьма хорошенькую.

Третья девушка выглядела максимум на двадцать пять. Невысокого роста, худенькая брюнетка с миндалевидными карими глазами и прямыми волосами до плеч. Она носила бежевый костюм простого покроя с юбкой до колен. Из делового стиля выбивались кокетливые нитяные перчатки. Если первую даму я бы определила как творческую личность, а вторая явно вела гламурный образ жизни, то третья была похожа на представительницу офисного планктона. Одна из миллионов менеджеров среднего звена – организованных, исполнительных, готовых рыть землю ради процветания компании.

Женщины были такие разные, что у меня возникло недоумение: что же их объединяет? Даже страсть к покупкам не могла бы стать связующей нитью, потому что они явно предпочитали разные магазины.

– Ага, пожаловали! – довольно неприветливо встретила дамочек Изольда. – Чувствуйте себя как дома, но не забывайте, что в гостях.

– Изольдочка, душенька, – залебезила гламурная, – а я тебе подарочек купила.

Она протянула хозяйке яркий пакет.

– Спасибо, – фыркнула Тряпкина. – Кстати, Дашенька, как твой ремонт? Ты ведь говорила, что конец близок?

Гламурная Даша приложила пальцы к вискам:

– Ох, не вспоминай про ремонт, у меня сразу начинает раскалываться голова! Там еще столько работы, на месяц, не меньше!

Изольда бросила на нее хмурый взгляд и обратилась к хиппи:

– А у вас как дела, Татьяна Андреевна? Скоро от нас съезжаете?

Длинноволосая дама открыла было рот, намереваясь что-то сказать, но в этот момент манекенщица подскочила к офисной барышне и принялась вырывать у нее из рук сумку:

– Немедленно отдавай! Кто тебе разрешил брать мои вещи?

Барышня, лишившись сумочки из замши цвета топленого молока, воскликнула:

– Жалко тебе, что ли? У тебя этих сумок – целая гардеробная!

– Не твое собачье дело, сколько у меня сумок, – огрызнулась жена олигарха. – На свои заработай!

– Так, как ты заработала, любая дура сможет!

– На что это ты намекаешь?

– Девочки, не ссорьтесь, – попыталась примирить их хиппи.

– Мама, не встревай, – огрызнулась барышня. – Ты же сама говорила, что вертеть задницей на подиуме – много ума не надо!

Изольда мгновенно обратила свою ярость на хиппи.

– Вообще-то некоторые люди тоже не от большого ума заставляют голодных тушканчиков скакать по холсту за кусочек морковки, – прошипела она загадочную фразу.

Но для хиппи, очевидно, здесь не было ничего загадочного, потому что в ответ она разразилась отборными рыночными ругательствами, абсолютно не вязавшимися с ее интеллигентным обликом.

Склока набирала обороты, как двигатель «Ягуара», едва на светофоре загорелся зеленый свет. Пока дамы страстно переругивались, я увлекла Колтунову в соседнее помещение, оказавшееся кухней.

– Кто эти женщины?!

Ленка объяснила, что престарелую хиппи зовут Татьяна Муравьева, она художница и первая жена Лисовика. Гламурная дамочка – это писательница Дарья Лисовик, вторая супруга Леонида Назаровича. А девушка, позаимствовавшая у хозяйки сумку, – Влада, дочь Татьяны Муравьевой.

– Чем Влада занимается? – спросила я.

– А, – махнула рукой Колтунова, – бумажки в офисе перекладывает. Лисовик пристроил ее в свою фирму на непыльную работенку.

– Почему бывшие жены толкутся в доме? У них нет своего жилья?

– Все у них есть, просто так совпало. У Дашки шикарная квартира на Чистых прудах, но ее залили соседи сверху, сейчас там ремонт. У Татьяны тоже роскошная «трешка» на Соколе, но она задумала разменивать жилье, потому что Влада собралась замуж. Они уже упаковали вещи, живут на чемоданах, риелторы показывают квартиру посторонним людям, вот Татьяна и попросилась к Лисовику на постой. Речь шла о паре-тройке месяцев.

– И он согласился? – изумилась я.

– Конечно! Лисовик – нормальный мужик, не то что мой Илгмарс. Он считает, что мужчина должен нести ответственность за женщину до конца жизни, даже если они уже развелись. Тем более что ни Татьяна, ни Дашка замуж так и не вышли.

– А Изольда как реагирует?

– А ты не видишь? Бесится. Но что она может сделать? Хозяин здесь Лисовик, он принимает решения.

Неожиданно в соседней комнате воцарилась тишина. Я с опаской заглянула в гостиную, ожидая обнаружить там один или два трупа. Однако увидела безмятежную картину: все жены Лисовика сидели перед телевизором и смотрели какое-то ток-шоу. При этом первая жена вязала крючком нечто белое и воздушное, вторая супруга полировала пилкой ногти, а нынешняя благоверная, вспомнив об обязанностях хозяйки, велела домработнице подать чаю. Буря улеглась так же внезапно, как и разразилась.

Сильвия ввезла в гостиную сервировочный столик с чайником и домашней выпечкой. Изольда поинтересовалась у прислуги:

– А где Леонид Назарович? Он дома?

Забавно было слышать этот вопрос из уст законной супруги. Впрочем, когда в доме слишком много комнат, действительно трудно уследить за передвижениями родственников.

– Работает у себя в кабинете, – ответила Сильвия, – с утра не выходил.

– Попросите его к нам спуститься.

– Слушаюсь, – отозвалась домработница и направилась на второй этаж.

– По средам Леонид Назарович работает дома, – светским тоном сказала Изольда, разливая чай по чашкам из тонкого фарфора.

Я взяла чашку, и мои глаза полезли на лоб от изумления: да это же «Мадонна»! В годы перестройки чайный сервиз «Мадонна» был мечтой всех советских хозяек. В магазинах его было не достать, только по блату, через знакомых. Внутри чашки покрыты позолотой, снаружи на них изображены картинки: пастухи с пастушками, дамы в пышных турнюрах и с собачками, мадонны с младенцами… Выглядел сервиз дешево и аляповато, да и что вы хотите, если его производили на кустарных фабриках в Турции. Но отчего-то он пользовался бешеной популярностью у русских женщин. Помню, у нас дома тоже был такой, с пастушками. Так вот, чашка, которую я держала сейчас в руках, словно взяли из нашего сервиза. Ну, может, эта чуть более изящная, рисунок более четкий, но сходство, тем не менее, поразительное. Отчего-то это открытие вызвало в моей душе прилив нежности к Тряпкиной. И я совсем не обиделась, когда она представила меня гостям как Люсьену Лютикову, потомственную китайскую целительницу.

– Монгольская, – мягко поправила я, – и можно просто Люся.

Татьяна Муравьева оторвалась от вязанья и скептически вопросила:

– Вы к нам прямо с вершин Тибета пожаловали?

– Я считаю себя русской и редко выезжаю из страны, – с достоинством сказала я.

– Между прочим, – встряла Колтунова, – как раз сегодня утром Люся заявила, что видит в этом доме смерть. Ну, разве это не прелесть?

Она захихикала, однако никто не разделил ее веселья. Татьяна смотрела на меня хмуро и настороженно. На лице Дарьи читалось замешательство. А Изольду охватила настоящая паника:

– Смерть?! А кто умрет?

Я принялась ее успокаивать: мол, карты часто ошибаются или дают неоднозначную информацию. Но манекенщица не слушала:

– Скажите мне правду – кто умрет? Что-нибудь случится с детьми?!

В этот момент наверху раздался истошный крик. Мы все подняли глаза к потолку и застыли в нелепых позах. Через несколько секунд, показавшимися мне томительно долгими, на лестнице возникла Сильвия – белая, как больничная простыня.

– Хозяин… Он лежит на полу в кабинете и не шевелится… Кажется, он умер.

Все присутствующие одновременно повернули головы в мою сторону.

«Приехали…» – подумала я. И вместе с тем откуда-то возникла уверенность: а ведь я с самой первой секунды знала, что так оно и будет! Может, я и в самом деле ясновидящая?

Глава 7

Изольда грохнулась в обморок. Я сначала решила, что манекенщица ломает комедию. Люди сегодня довольно толстокожи, вот вы лично много видели дам, которые бы лишались чувств? Однако, падая, хозяйка перевернула сервировочный столик, чайник «Мадонна» разбился, и ароматная жидкость разлилась по ковру. На белой шерсти наверняка останется коричневое пятно. Ни одна женщина в трезвом уме не пойдет на такие жертвы. Значит, Тряпкина действительно потеряла сознание.

Пока Сильвия приводила хозяйку в чувства, мы ринулись на второй этаж. Первой мчалась Дарья, ей в затылок дышала Колтунова, следом тяжело пыхтела Татьяна, я замыкала процессию. В холл второго этажа выходило много дверей, но Дарья уверенно метнулась направо к дальней комнате. И хотя дверь была распахнута настежь, писательница нерешительно остановилась на пороге. Зато Ленка Колтунова не постеснялась отпихнуть ее плечом и войти внутрь. Мы гуськом проследовали за ней.

Первое, на что я обратила внимание, – массивный письменный стол посреди комнаты. У меня в кабинете стоит такой же, только дерево более светлого оттенка. И только потом я увидела раскрытый сейф на стене и ноги. Голые мужские ноги, выглядывающие из-за стола.

Неожиданно за моей спиной возникла Влада.

– Что случилось? – спросила она.

Я молча посторонилась, чтобы девушка могла разглядеть тело своего отца.

Леонид Лисовик лежал на спине, нелепо вывернув голову и вытянув вперед руки, словно в отчаянной попытке схватить уходящую жизнь. Он был одет в клетчатые бриджи и свободную футболку. И хотя я догадывалась, что и то и другое куплено отнюдь не на Черкизовском рынке и стоит бешеных денег, тем не менее я не могла отделаться от впечатления, что на полу валяется какой-то пропойца в семейных трусах и майке с чужого плеча. Нет, я, конечно, не ожидала, что олигарх будет носить дома смокинг, но вид у Лисовика был совсем уж затрапезный. С его левой ноги соскочил тапок – кстати, самый обычный тапок из кожзаменителя, разношенный и потрескавшийся, – и я увидела, что пальцы у Леонида Назаровича тоже самые обычные – кривые и волосатые, как у большинства мужчин. Очевидно, при жизни олигарх не часто делал педикюр, потому что ноготь на большом пальце был неприятно длинным и желтым, словно панцирь столетней черепахи.

Я покосилась на Колтунову, на ее лице застыло разочарованное и брезгливое выражение. Да уж, в смерти нет ничего эстетического, тем, кто жаждет зрелищ, лучше отправиться в театр. Однако на этот раз Ленкино нездоровое любопытство все-таки было вознаграждено.

Татьяна бросилась к сейфу и принялась в нем рыться.

К ней подскочила Дарья:

– Что там?

Писательница изо всех сил вытягивала шею, но широкая спина первой жены Лисовика закрывала обзор. В бессильной злобе Дарья ткнула Татьяну в бок:

– Чего ты копаешься?!

– Ищу завещание! – бросила художница, не отрываясь от своего занятия.

– А деньги там?

– Нет тут никаких денег.

– Как нет?! – Дарья перестала церемониться и оттолкнула конкурентку. Татьяна успела схватить толстую пачку документов, с которыми переместилась к столу. Через бывшего мужа она перешагнула, словно он был бревном.

Дарья молниеносно обшарила взглядом сейф и вскричала:

– Пропали деньги! Все!

– Сколько их было? – вскинулась Колтунова.

– Откуда мне знать? – с досадой огрызнулась писательница. – Много! Еще сегодня вот тут лежали пачки, теперь пусто!

– В какой валюте? – не унималась Ленка.

– Я не разглядела, да это и не важно. Главное, что теперь их нет. Кто-то украл деньги! Лёню убили, чтобы обчистить сейф!

– С чего вы взяли, что его убили? – вмешалась я. – Он мог умереть своей смертью.

– Это вам карты сказали? – фыркнула Даша. – С какой стати ему умирать? Он следил за своим здоровьем. Ясно, что его убили из-за денег.

– Следствие разберется. Кстати, как вы думаете, кто-нибудь уже вызвал милицию?

Мой невинный вопрос привел всех в замешательство.

– Черт! – выругалась Дарья. – Изольда наверняка вызвала. Как это все не вовремя! Только ментов нам не хватало! Ты нашла завещание?

– Пока нет, – ответила Татьяна, с дикой скоростью просматривая бумаги. – Есть акции, документы на собственность, а завещания нет.

– Акции давай сюда! – Писательница схватила ценные бумаги.

Во мне поднялся протест: безутешная вдова от горя лишилась чувств, а эти алчные бабы делят чужое наследство. Безобразие!

– Эй, дамы, вам не кажется, что вы лезете не в свое дело? – спросила я.

Никто из бывших жен не отреагировал.

Неожиданно меня поддержала Влада:

– Правда, мам, к чему этот обыск? Вы и так знаете, что все достанется вам.

– Кому достанется? – не поняла я.

– Всем женам: маме, Даше и Изольде.

– Почему?

– Потому что так хотел Леонид Назарович, это и в завещании написано.

– Завещание сначала надо найти! – прикрикнула на Владу мать. – Чего стоишь столбом, помогай!

– Ну уж нет, ваши денежки – сами и разбирайтесь, – девушка развернулась и вышла из комнаты.

Мне хотелось последовать за ней, но я побоялась оставлять Татьяну и Дарью наедине с документами. Да и Колтунова проявляла живейший интерес к добру покойника. Втроем они перерыли весь кабинет, все ящики стола, книжные шкафы, однако завещания не нашли.

Больше всего меня поразила даже не их наглость. В конце концов, когда на меня саму свалилось наследство от незнакомого человека и пришлось побороться в суде за имущество с его семьей, я поняла, что в таких вопросах имеет значение не просто наличие завещания, но отдельные слова в нем, буквы и даже запятые^[6]! Так что правильно девушки делают, что заранее суетятся. Нет, сейчас меня изумляло другое: троица не обращала никакого внимания на труп! Лисовик все так же простирал руки в пустоту, его взгляд невидяще смотрел в потолок, а дамы деловито сновали мимо, досадливо морщась, если покойник попадался на пути, и приходилось отклоняться от курса, чтобы не задеть холодное тело.

Колтуновой пришла мысль заглянуть под кожаный диван. С торжествующим криком она вытащила оттуда потрепанную бумажную папку с тесемками. Между первой и второй супругами возникла небольшая потасовка за право посмотреть ее содержимое, победила Татьяна. Но уже через несколько секунд художница разочарованно бросила папку на пол. Веером рассыпались листы, исписанные аккуратными столбиками.

– Это его стихи, – она кивнула в сторону бывшего мужа, – очевидно, неопубликованные.

Я подняла один листок, взгляд выхватил фразу – «Каждый умирает в одиночку…». Поразительно, до чего же она уместна в данном контексте!

В комнату влетела Влада:

– Там «скорая» приехала и менты, сейчас поднимутся сюда! Вы нашли завещание?

Дарья покачала головой, вид у нее был крайне раздосадованный.

– Может, оно хранится у юриста? – предположила девушка.

Татьяна вытерла пот со лба и убежденно сказала:

– Ничего, найдем!