Глава 2

Оскал неизвестного африканского бога внезапно привел меня в чувство. Да что это со мной? Я ведь раньше не пасовала перед трудностями, почему же теперь раскисла? Пустыми мечтаниями здесь не поможешь, надо действовать! Или хотя бы привлечь к решительным действиям людей, которые на это способны. Мужчина, мне поможет мужчина! Как я могла забыть, что у меня есть жених? Который должен быть рядом с любимой женщиной и в горе, и в радости – разве не так? Я взяла телефон и набрала номер Руслана Супроткина, капитана милиции, старшего следователя ГУВД.

С капитаном мы дружили в течение нескольких лет. Вернее, это он со мной дружил, а я так влюбилась в него с первого взгляда. Когда я попала в лапы к маньяку-фидеру и Руслан меня спас, вдруг открылось, что и я дорога ему не только как боевая подруга, с которой можно за бутылкой пива обсудить победу любимой футбольной команды. Капитан сделал мне предложение. Ну, вернее сказать, это я сделала ему предложение. В общем, обойдем стороной этот скользкий момент^[1]. Главное, что теперь я не одинока, есть мужчина, готовый сходить со мной в ЗАГС и подставить плечо в трудную минуту. И сейчас я с этим мужчиной поговорю.

Мобильник Руслана не отвечал примерно минуту. Потом мне в ухо полетели короткие гудки. Я оторопело уставилась на серебристую «раскладушку». Он меня «сбросил»! Нет, вы видели – Руслан «сбросил» мой звонок!

Я опять набрала номер, намереваясь высказать все, что думаю по этому поводу. «Абонент временно недоступен, – с оттенком легкого сожаления сообщила механическая женщина, – попробуйте позвонить позднее». Мой жених отключил телефон!

Я в ступоре таращилась на африканскую маску. Капитан явно не хочет со мной разговаривать. И это притом, что у нас были безоблачные отношения, мы даже ни разу не поссорились. Порядочные женихи так не поступают!

Сквозь гнев и возмущение в голове проклюнулась мысль. Кажется, Руслан говорил, что уезжает в командировку. В Кострому или Вологду, в какой-то небольшой городок с милым древнерусским названием. Вроде бы там произошла серия загадочных убийств, и требуется помощь профессионалов из столицы. Но как же я? Мне ведь тоже требуется помощь!

Я позвонила капитану Терентьеву, коллеге и лучшему другу Руслана.

– Это Люся, невеста Руслана, – представилась я.

– Невеста? – изумление Терентьева было неподдельным.

Час от часу не легче!

– А разве Руслан ничего тебе не говорил? – взъярилась я. – Про нас с ним? Про свадьбу, которую мы запланировали?

– Руслан в командировке, – ушел от прямого ответа Терентьев.

– Я знаю, – нервно сказала я, – он не хочет со мной разговаривать, «сбрасывает» звонки.

Терентьев тяжело засопел в трубку. Как и большинство мужчин, его мало привлекало участие в чужих семейных разборках.

Я убрала из голоса истерические нотки:

– Вот о чем я хочу тебя попросить, Володя. Если будешь ему звонить, передай, чтобы он срочно со мной связался. Очень срочно, понятно? У меня жуткие неприятности.

– Угу, – довольно равнодушно отозвался Терентьев. Уверена, что он подумал: «Знаю я твои неприятности, небось ноготь сломала или колготки порвала». – А когда свадьба?

– В августе.

– Ну-ну… – протянул лучший друг жениха и повесил трубку.

Если что и могло окончательно выбить меня из седла перед лицом смерти, то только это. Слезы водопадом хлынули из глаз. Горе мое было безмерно, даже происшествие со шприцем временно отошло на второй план. Вот так походя узнаешь, что твой жених вовсе не считает себя таковым. Руслан не сообщил другу детства о предстоящей свадьбе! Этому может быть единственное объяснение – он и не собирался на мне жениться!

Наплакавшись вволю, я уже была не в состоянии думать о проблемах. Было единственное желание – лечь спать, и я забылась сном, едва голова коснулась подушки.

Утро выдалось хмурое, свинцовые тучи нависали над городом, предвещая грозу. Под стать погоде было мое настроение – никаких эмоций, только холодная решимость. Ничего, жила я тридцать два года без мужа – и дальше проживу. Не надо строить иллюзий, пора уже понять, что в трудную минуту я могу рассчитывать только на себя. Значит, буду действовать исходя из собственных возможностей.

На часах была половина восьмого, я наскоро оделась и отправилась в поликлинику. За ночь пришло решение: медицина, вот что мне поможет! Я опишу врачам симптомы, и они поймут, какой яд ввели в мой организм. Преступники сказали, что проживу я еще три дня, возможно, за этот срок эскулапы найдут противоядие.

В своей районной поликлинике я не была ни разу. Во-первых, в центре Москвы я живу менее года, а во-вторых, вообще редко болею. Поликлиника удивила хорошим ремонтом, пластиковыми окнами и охранниками на входе.

– Бахилы покупайте, – указал один из них резиновой дубинкой на автомат.

Я опустила в щель монету, из ящика выкатился пластмассовый шарик с бахилами. Шурша целлофаном, я отправилась в конец длиннющей очереди в регистратуру.

Очередь продвигалась быстро. Люди просовывали голову в окошко, что-то говорили, в ответ регистраторша бросала короткую фразу, и пациенты уходили прочь. Некоторые кляли на ходу отечественное здравоохранение и лично президента страны.

На мою скромную персону времени ушло чуть больше. Сначала регистраторша завела мне медицинскую карту, потом сообщила:

– У вас девятый участок.

– Когда принимает терапевт?

– Сегодня с утра.

– Отлично, – обрадовалась я. – Можно талон?

– Талонов нет! – бросила женщина.

Я оторопела:

– А когда будут?

– Вы что, русского языка не понимаете? – негодующе затряслась белая шапочка. – Прием уже идет, и все талоны закончились! Следующий!

Я отошла от окошка, испытывая сильное желание помянуть по матушке каждого члена правительства, но не смогла вспомнить ни одной фамилии.

Тут я заметила, что какая-то бойкая старушонка подмигивает мне и призывно машет рукой. Я подошла к пенсионерке.

– К кому талон нужен? – деловито осведомилась бабулька.

– К терапевту, девятый участок.

Она порылась в пакете и вытащила талончик:

– Сто рублей.

Я придирчиво разглядывала квадратную бумажку с печатью.

– Настоящий?

– Обижаешь! Самый что ни на есть подлинный. К окулисту талон не требуется? Дефицит.

– Пока нет, спасибо.

Я заплатила пенсионерке сотню и спрятала талончик в карман.

– Мерзкие бабки! Хрен попадешь из-за них к врачу! – раздалось у меня за спиной.

Худая женщина с неудачной стрижкой держала в руке талончик и чуть ли не плевалась на него. Поймав мой взгляд, она пояснила:

– Отдать сто рублей за бесплатный талон, виданное ли дело?

– Так не отдавайте, – пожала я плечами.

– А если нужно попасть на прием?

– Приходите к открытию поликлиники и сами берите талон.

– Да я была как раз к открытию! – закричала она. – Куча пенсионерок держала у входа круговую оборону, никого не подпускала к дверям. Потом бабки ввалились толпой и разобрали все талоны к специалистам. Вы думаете, им самим требуется лечение? Да они же выносливые, как лошади, на них пахать можно! Просто у них такой бизнес – продавать талончики всем нуждающимся! Безобразие, и куда только главный врач смотрит!

– Напишите жалобу в вышестоящую инстанцию, – посоветовала я.

Боевой настрой дамы мгновенно угас.

– Будут они разбираться, как же! – махнула она рукой. – У нас везде воры и взяточники сидят, им плевать на простых людей.

Продолжая возмущенно бубнить, она удалилась к лифтам. А я помчалась по лестнице на третий этаж к терапевту.

Моим участковым терапевтом оказалась пожилая дама. Она красила волосы хной и забирала их на затылке в небольшой пучок. Когда я зашла в кабинет, врач что-то строчила в карте предыдущего больного, я могла лицезреть лишь ее макушку. Молоденькая медсестра тоже заполняла бумаги и не обращала на меня никакого внимания.

С полминуты я неловко топталась в дверях, но так и не дождалась приглашения войти. Пришлось кашлянуть, и лишь тогда медсестра сказала:

– Проходите, присаживайтесь.

Я села на пластиковый стул. Через какое-то время врач разделалась с писаниной, отложила в сторону чужую карту, бросила на меня мимолетный взгляд и тут же взялась за мою карточку.

– На что жалуетесь? – профессионально черствым голосом поинтересовалась она, шустро водя ручкой по бумаге.

– У меня заражение крови. Вернее, отравление организма. Мне надо сделать биохимический анализ крови и…

– Диагноз здесь ставлю я, – перебила терапевт, – и назначать анализы – тоже моя прерогатива. Вы просто расскажите, что вас беспокоит.

– Через три дня я умру. Сначала начнутся судороги, онемеют конечности, потом откажут легкие и сердце. Если не ввести противоядие, смерть гарантирована.

Врач с медсестрой синхронно оторвались от бумаг и уставились на меня во все глаза.

– С чего вы это взяли? – спросила врач.

– Так сказали двое мужчин, которые сделали мне смертельную инъекцию.

– Двое мужчин… – зачарованно повторила медсестра.

– Да, они перепутали меня с Сильвией, она работает у Леонида Лисовика, знаете такого?

– Того самого Леонида Лисовика? – терапевт возвела глаза к потолку.

– Да, олигарха. Уж не знаю, кем Сильвия служит, но, должно быть, имеет доступ к его телу. Иначе откуда ей знать шифр от его личного сейфа, а?

Медработницы переглянулись. Врач завела неожиданно ласковым голосом:

– Это очень интересно, продолжайте, пожалуйста.

Ободренная поддержкой, я зачастила:

– Мне ввели прозрачную жидкость, я обратила внимание. А противоядие должно быть желтого цвета, они показали ампулу. Вам это о чем-нибудь говорит? Вы сможете определить состав препаратов?

– Уверена, что сможем, – отозвалась врач. – Конечно, в условиях стационара это будет сделать намного проще. Думаю, вам надо полежать в больнице, пройти полное обследование организма, успокоиться…

– У меня мало времени, – напомнила я, – только три дня. Речь идет о моей жизни! Мне срочно нужна медицинская помощь!

– Конечно, конечно, только не волнуйтесь, – засуетилась терапевт. – Прямо сейчас отправим вас в больницу, хорошо?

Она выскочила в коридор, плотно прикрыв за собой дверь.

Мы остались наедине с медсестрой. Ей было лет двадцать, не больше. Даже странно, каким ветром ее сюда занесло, выпускники медучилищ обычно не стремятся работать в государственных поликлиниках. Может, девчонка набирается здесь опыта?

Пару секунд она сверлила меня огромными глазищами, потом решилась спросить:

– Вы говорили, что яд вам ввели двое мужчин. Было ли в их облике что-нибудь странное? Может, три глаза? Или небольшие антенны на голове?

Я вгляделась в ее лицо. Курносый нос, рот приоткрыт, в глазах – ни проблеска мысли, лишь возбужденное любопытство. Кажется, я догадываюсь, почему девица сгодилась только для бесплатного здравоохранения. Она идиотка. А в коммерческих клиниках всё же требуют наличие хоть каких-то мозгов.

– Ничего странного в них не было, – вежливо ответила я. – По крайней мере, я не заметила.

На детском личике медсестры отразилось такое разочарование, что я не удержалась и добавила:

– Впрочем, у одного из них в носу было продето кольцо с камнем.

– Пирсинг?

– Вроде того, только намного больше. И от камня исходило такое мощное сияние… будто лазер, понимаете? А второй, когда говорил, не открывал рта.

– Как же вы его понимали?

– Слова сами собой звучали у меня в голове. Словно бы включилось радио в районе правого виска.

– А музыка играла?

– Ага, балет Чайковского «Лебединое озеро».

Девица жадно впитывала этот бред. А я увлеклась и уже собиралась было поведать про летающую тарелку, зависшую над головами незнакомцев, но в этот момент открылась дверь. В кабинет просунулась голова регистраторши:

– «Психиатрическую» вызывали? Машина будет только через час. Сейчас по Москве столько психов бродит, что всех не успевают в дурдом вести. Весеннее обострение…

Медсестра ойкнула и испуганно прикрыла рот рукой. До меня не сразу дошло, что «псих» – это я. Терапевт не поверила ни единому моему слову и побежала вызывать скорую психиатрическую помощь! Караул, сейчас на меня наденут смирительную рубаху!

Я бросилась вон из кабинета. Регистраторша философски заметила мне вслед:

– Если пациент очень хочет жить, то медицина бессильна.