увлечение викторианцев убийствами стало побочным продуктом «их интеллектуально выхолощенной и эмоционально неразвитой, скованной тисками экономических и социальных условностей жизни». Читая об убийствах, пишет он, они «давали выход таким рудиментарным страстям, как ужас, нездоровое сочувствие, опосредованная агрессия, и, в отсутствие чего-нибудь более приятного, служили пищей уму, иначе остававшемуся пустым».
Отныне убийство увлекало, одновременно пугая и ужасая, миллионы обывателей, которым, подобно Кольриджу, следовало бы найти себе занятие получше.
Членов этого общества, подобно самому Де Квинси, в наши дни причислили бы к до ужаса хладнокровным хипстерам
идею своего эссе (а также и этой книги): убийство — это «представление, возбуждающее у публики ожидания». Та мысль, что в преступлении, в особенности в убийстве, можно видеть развлечение, родилась лишь в первые десятилетия XIX века, но ей суждена была долгая жизнь и коммерческий успех на годы и годы вперед.
Как мы уже могли убедиться, зачарованность убийством подстегивалась тем, что смертная казнь стала редкостью, но тем больше она вдохновляла таких писателей, как Томас Де Квинси. Свою лепту внесла и урбанизация, и распад деревенского сообщества, где все всё знали друг о друге. Расплатой за блага нового века стала доступность крысиного яда и страхование жизни. Другими словами, рост доли убийств в соотношении с другими преступлениями и проявлениями насилия стал следствием того, что мы обычно называем цивилизацией.
Впервые внушил нам ее отупевший от наркотиков, согбенный под грузом долгов и ненадежный в своих моральных убеждениях изгой и отщепенец. Хотя, разумеется, иной раз он становится, выражаясь его словами
О проекте
О подписке