Это объяснение спада, которое я имею возможность описать лишь схематично в общих чертах, разумеется, можно разработать более детально, и оно подробно разработано[2]. Если эта интерпретация кризиса и распада большой части структуры производства верна, то сравнительно несложно объяснить дальнейшие события в более привычных терминах. Первоначальный распад части структуры производства должен иметь очень серьезные последствия. В нашей очень сложной экономике, основанной на кредите, где каждая часть системы прямо или косвенно связана со всеми остальными договорными связями, любое повреждение в любой точке сразу распространяется на другие. Если некоторые банки – нервные центры, в которых сходятся бесчисленные нити кредитных отношений, – разоряются в результате кризиса, то неизбежно возникает волна пессимизма: в качестве вторичного феномена с высокой вероятностью придется пережить кредитную дефляцию как результат общего недоверия и нервозности. Эти последствия, согласно объяснению традиционной денежной доктрины, сделают положение даже хуже, чем оно было, и вполне может случиться, что вторичная волна депрессии, спровоцированная более фундаментальными несоответствиями, разрастется до огромных масштабов. Но это в основном зависит от обстоятельств каждого конкретного случая – особенностей организации кредита, психологических факторов, и не обязательно должно отражать конкретные масштабы «реального» смещения структуры производства.
И теперь можно сказать несколько слов о косвенной связи между якобы недостаточным предложением золота и нынешней депрессией. Не может быть сомнений в том, что с начала войны количество золота не увеличилось в той же мере, что и объем платежей. Поддерживать уровень цен, на 50 % превышающий довоенный, можно было только путем возведения более массивного кредитного здания на фундаменте существующего запаса золота. В обычное время после завершения процесса инфляции, это не должно создавать проблем. Однако во время острых финансовых кризисов, когда исчезает доверие, когда происходит наплыв требований на банки и возникают паники, такая система становится крайне опасной. Если средства платежа состоят в основном из золота и обеспеченных золотом банкнот и сертификатов, то нет опасности, что значительная часть платежных средств внезапно может быть уничтожена. Однако мировая платежная система, значительную часть которой составляют кредитные деньги, склонна к быстрой дефляции, если рушится эта воздушная кредитная структура.
Например, принятие золотовалютного стандарта многими странами означает возведение смелой кредитной надстройки на фундаменте существующего мирового запаса золота; эта структура может рухнуть, если эти страны откажутся от золотовалютного стандарта и вновь перейдут на старомодный золотой стандарт.
Однако было бы совершенно неправильно делать из этого вывод, что мы должны винить во всем скупость природы, и что ситуация была бы совершенно иной, если бы случайно добыча золота на протяжении последних 20 лет оказалась бы намного больше. Есть и другие факторы, прежде всего инфляция во время и после войны. Такая денежная политика способна изгнать из страны любой запас золота, каким бы большим он ни был. После этого вполне естественно отказаться от золотого стандарта и ввести золотовалютный стандарт, что, как я уже сказал, означает возведение кредитного здания на фундаменте существующего золотого запаса.
Поэтому, если бы годовое производство золота было выше, чем на самом деле, то вся разница заключалась бы в следующем: кредитная структура также была бы больше, и мы начали бы последний бум с более высокого уровня цен. Если это правильная версия того, что случилось, – а мне это кажется весьма вероятным, – то экономические последствия последнего периода кредитной экспансии – 1927–1929 гг. – и нынешняя дефляция были бы точно такими же.
Очень важно различать дополнительные, вторичные и случайные возмущения, и первичные «реальные» диспропорции процесса производства. Если причиной всех бед были бы только волна пессимизма и абсолютная дефляция, то избавиться от них можно было бы очень быстро. В конце концов, дефляция, какой бы сильной она ни была и по каким причинам ни возникала, в сравнительно короткие сроки может быть остановлена решительными инфляционными методами.
Однако если мы признаём, что в основе этих поверхностных явлений лежит далеко идущее смещение производственных ресурсов, мы должны перестать доверять шарлатанам, которые сегодня добиваются проведения инфляционных мер, обещающих принести почти мгновенное облегчение.
Если мы принимаем утверждение, что шестерни производственного аппарата выведены из зацепления, что для восстановления равновесия необходимо произвести масштабное перемещение труда и капитала, тогда категорически неверно, что экономический цикл представляет собой чисто денежное явление, как утверждает г-н Хоутри. Это неверно, хотя все беды вызваны денежными силами. В отличие от чисто денежных изменений смещение реального физического капитала ни в коем случае не может быть исправлено за очень короткий срок.
Я не отрицаю, что мы можем и должны бороться со вторичными явлениями – избыточным пессимизмом и неоправданной дефляцией. Не имея возможности вдаваться в подробности, я только хочу сказать, что не стоит ожидать слишком многого от лечения симптомов, и, с другой стороны, мы должны проявлять осторожность, чтобы снова не создать искусственную диспропорцию денежных потоков, направленных на потребительские и производственные товары, которая ведет к ошибочным инвестициям и порождает все беды. Самое худшее, что мы можем сделать, это односторонне усилить покупательную способность потребителя, так как именно непропорциональное увеличение спроса на потребительские товары ускорило кризис.
Огромным преимуществом этого более совершенного денежного объяснения экономического цикла перед традиционным, является прояснение неденежных, «реальных» изменений, происходящих под влиянием денежных сил. Делая это, оно заполняет разрыв между денежным и неденежным объяснением; оно извлекает зерна истины, содержащиеся в каждом из них, и соединяет в стройную систему. Оно включает в себя хорошо установленный факт, что каждый период бума характеризуется расширение инвестиций в постоянный капитал. Именно в создании постоянного капитала и основных материалов, из которых он состоит, – чугуна и стали – происходят наибольшие изменения: наибольшее расширение во время бума и наиболее резкое сокращение в период депрессии.
Этот факт, подчеркиваемый всеми дескриптивными исследованиями экономического цикла, не использовался в рамках традиционных денежных объяснений, формулируемых в терминах изменений уровня цен и смотрящих на реальную деформацию структуры производства как на второстепенную случайную проблему. Объяснение, представленное мной, не только описывает этот факт, как это делают так называемые неденежные объяснения цикла, но и объясняет его. Если понижается ставка процента, то все виды инвестиций переходят в плоскость практической реализации. Позвольте мне процитировать пример, приведенный г-ном Кейнсом в лекции, прочитанной в прошлом году в Институте фонда Гарриса: «Никто не считает, что стоит проводить электрификацию железных дорог в Великобритании на основе заимствований под 5 %… Но никто не станет спорить, что при 3,5 % это дело выгодное. То же самое касается бесчисленного количества технических проектов»[3]. Очевидно, что от понижения процентной ставки выигрывают прежде всего отрасли, в которых используется большое количество постоянного капитала, как, например, железные дороги, электростанции и т. д. В калькуляции издержек важное место у них занимают процентные выплаты. Однако, когда капитал становится дешевым, существует неоспоримая общая тенденция заменять труд механизмами. То есть больше труда и оборотного капитала используется для производства станков, железных дорог, электростанций, и сравнительно меньше – для текущего производства потребительских товаров. Выражаясь экономическим языком, окольность производства возрастает. Ключевым моментом, а также точкой в которой наш анализ расходится с анализом г-на Кейнса, является понимание того, что неизбежно должна наступить реакция, если такого рода производственное расширение финансируется не реальными добровольными сбережениями людей и корпораций, а специально созданным кредитом. И с практической точки зрения очень важно – и последний бум должен довести это до нашего сознания – что стабильный уровень товарных цен не является достаточной гарантией от такого искусственного стимулирования расширения производства. Другими словами, что относительная кредитная инфляция, определение которой дано выше, точно так же порождает движение в противоположном направлении, как и абсолютная инфляция.
Я надеюсь, мне удалось дать вам более или менее ясное представление об усовершенствованном денежном объяснении экономического цикла. Я должен еще раз попросить вас не принимать за полное изложение то, что не может быть не чем иным, как кратким указанием [на правильное направление]. Достаточно детальное обсуждение этой аргументации потребовало бы большой книги. Поэтому я попросил бы вас не выносить окончательное суждение до тех пор, пока вы не ознакомитесь с более полным изложением этой точки зрения. На одно возражение я хотел бы ответить заранее. Действительно, эта теория страдает одним серьезным недостатком: она намного сложнее, чем традиционное денежное объяснение. Но это не вина этой теории, причина – в зловредности объекта. К сожалению, факты не всегда столь просты, как многим хотелось бы.
Mises L. von. Geldwertstabilisierung und Konjunkturpolitik. Jena: Gustav Fischer, 1928. Перевод по изд.: Mises L. von. Monetary Stabilization and Cyclical Policy // Mises L. von. The Causes of the Economic Crisis and Other Essays before and after the Great Depression. Auburn, ALA: Ludwig von Mises Institute, 2006. P. 53—153. Пер. с англ. В. Кошкина под ред. А. Куряева.
В последнее время проблемы денежной и банковской политики оказались в центре внимания в связи с дискуссией о необходимости стабилизировать ценность денежной единицы и положить конец колебаниям экономической конъюнктуры. Благодаря серьезным попыткам объяснить и популяризировать эти важнейшие экономические проблемы о них стало известно почти всем. Если мы вправе говорить о моде применительно к экономической науке, то сегодня в моде исследования рыночной конъюнктуры.
Эта мода принесла определенную пользу. Благодаря пристальному вниманию к этим проблемам многие противоречивые теории, тормозившие развитие экономической науки, ушли в прошлое. В наши дни существует всего одна теория ценности денег – количественная. Теория торгового цикла тоже только одна – это теория фидуциарного кредита, разработанная на базе теории денежной школы; обычно ее называют денежной теорией торгового цикла. Конечно, эти теории изменились со времен Рикардо и лорда Оверстоуна. Они были пересмотрены и приведены в соответствие с представлениями современной субъективистской экономической теории, однако их суть осталась неизменной. Поэтому, несмотря на все известные сегодня недостатки старой денежной школы, следует отдавать ей должное.
В связи с этим становится очевидным, что и в этой области экономической теории имеет место поступательное развитие. Каждый отдельный шаг в ее разработке является абсолютно закономерным и необходимым. Никакие интеллектуальные усилия, потраченные на анализ этих проблем, не являются напрасными. Непрерывная линия научного прогресса связывает экономистов классической школы с современными исследователями. Достижения Госсена, Менгера, Вальраса и Джевонса, разъяснивших проблему антиномии ценности, позволяют нам разделить историю экономической науки на два периода: классический и современный, он же субъективистский. При этом не нужно забывать, что открытия представителей классической школы не вполне утратили свою ценность и в наше время. Современная наука продолжает успешно их использовать.
Во всех случаях, когда речь идет о серьезном рассмотрении какой-либо экономической проблемы, мы сталкиваемся с необходимостью учитывать один существенный феномен: агрессивное отрицание экономической науки по политическим соображениям. Этот феномен распространен повсеместно, но особенно широко в Германии. По вопросам покупательной способности денег и колебаний экономической конъюнктуры историзм и номинализм не способны высказать ничего дельного. Сторонники исторической, или эмпирико-реалистической, школы и приверженцы институционализма либо игнорируют эти проблемы, либо используют для их анализа те методологические и теоретические идеи, которые обычно жестко критикуют. Банковская теория, которая до недавнего времени была господствующей – по крайней мере в Германии, – ушла в заслуженное небытие. Сегодня ни один серьезный специалист не осмелится воспроизвести ее центральную доктрину: теорию эластичности обращения фидуциарных средств обращения[4].
Однако то, что две политические проблемы, связанные с экономической стабилизацией, – проблема ценности денежной единицы и проблема фидуциарных средств обращения – получили широкую известность, имеет и негативную сторону. Когда теория становится популярной, она неизбежно подвергается риску искажения вплоть до степени полного извращения самой ее сути. Соответственно вокруг мер по стабилизации ценности денежной единицы и устранению колебаний экономической конъюнктуры сложились чрезмерно завышенные ожидания. Эту опасность не следует недооценивать, особенно в Германии, где в последние десять лет царствовало полное пренебрежение к экономической теории и, следовательно, не уделялось никакого внимания прогрессу экономической науки за границами страны. Кроме того, Германию абсолютно ничему не научил опыт других стран.
В Германии полностью игнорируют то, что идеи создания денежной единицы, которая обладала бы «стабильной ценностью», муссируются уже сто лет, как и то, что попытка положить конец экономическим кризисам уже предпринималась более восьмидесяти лет назад (я имею в виду закон о чартере Банка Англии 1844 г. (закон Пиля)). Для того, чтобы осознать всю внутреннюю противоречивость стабилизационных идей, совсем не нужно реализовывать их на практике. В то же время совершенно непростительно невнимание к тому, что в последнее время стало известно – или могло бы стать известно, если бы люди не были так слепы, – о денежной политике и фидуциарных средствах обмена.
Современные планы введения денежной единицы, обладающей «стабильной ценностью», и создания экономики, в которой нет колебаний конъюнктуры, разумеется, являются гораздо более тонкими, чем первые попытки такого рода. В них учтены многие несущественные критические замечания, однако они обладают теми же принципиальными недостатками, что и раньше. Надеждам на эти реформы сбыться не суждено.
Для того, чтобы выяснить, какое значение для экономической науки, публичной политики и деятельности частных лиц имеют столь популярные в наши дни исследования деловых циклов и статистики цен, требуется тщательный критический анализ, предмет которого не должен сводиться к циклическим изменениям. Как писал Бём-Баверк: «Теория кризисов не сводится к исследованию одного аспекта экономических явлений. Чтобы не остаться бредом дилетанта, она должна представлять собой последнюю или по меньшей мере предпоследнюю главу в описании экономической системы. Иными словами, теория кризисов – это плод всех наших знаний об экономических событиях и их взаимосвязях»[5].
Теорию экономического цикла можно построить, лишь опираясь на завершенную теорию косвенного обмена, т. е. теорию денег и банковской деятельности. Этим часто пренебрегают и в наши дни. Бытуют самые разнообразные и ни на чем не основанные теории цикла[6], а уж циклическая политика и вовсе проводится совершенно безответственно. Масса людей считает себя вправе судить – и устно, и письменно – о ценности денег и ставке процента. Когда такие люди оказываются парламентариями или государственными чиновниками, отвечающими за денежную и банковскую политику, они склонны предпринимать радикальные меры, о последствиях которых не имеют никакого понятия. Однако именно в этой сфере экономического знания и экономической политики требуется особая осторожность и предусмотрительность. Ведь если к проблемам общества в этой области относиться поверхностно и безответственно, негативная реакция неизбежна. Удовлетворительное решение этих проблем можно найти только при условии серьезного и глубокого осознания того, что все рыночные явления взаимосвязаны.
О проекте
О подписке