Цитаты из книг автора «Людмила Улицкая»

в высшем смысле в музыке нет авторства, а есть только умение читать из Божественной книги и перекладывать некий мировой звук, не нуждающийся в нотах, на язык жалких музыкальных инструментов и нот, придуманных для удобства передачи великих сообщений, никаким иным языком не передаваемых…

не только про Лира. Про каждого. Совершить обратное движение, закончить цикл: родиться, приобрести множество качеств, власть, собственность, славу, знания, привычки. Личность обрести, а потом все с себя скинуть. И саму личность. Дойти до полного, изначального обнажения, до состояния новорожденности, первоначальности.

Нора, как мало кто, любила длинные перелеты, когда оказываешься нигде, в отвлеченном пространстве и в шатком времени, когда кончаются разом все обязательства, обещания, все отложено, телефонные звонки, почта, просьбы, предложения и жалобы не доходят, а ты висишь, летишь, паришь между небом и землей, между землей и луной, между землей и солнцем, выпадаешь из привычной системы координат.

Это должно было случиться давно, давно... я же всегда знала, что этого не

фантастику, только фантастику, как зарубежную, так и отечественную, читала ее гуманитарно невинная дочь...

Плосконосый Гаврилин, любитель всех искусств, имел привычку лазать по журналам.

Предложение это означало полное признание и было весьма благородным, но Роберт Викторович им не воспользовался. Вызванные к случайному существованию необозначенные предметы вернулись в небытие, сгнив в одном из последующих сараев и не переживя многих переездов.

«Господи, господи, за что же мне такое счастье...»

Это утреннее чувство отсвечивало весь день, все дела делались как бы сами собой, легко и ловко, и каждый божий день, не сливаясь с соседствующими, запоминался Сонечкой в своей отдельности

поимка мышки в самодельную ловушку, распустившаяся в стакане заскорузлая и сплошь мертвая ветка, горсть китайского чая, случайно добытая Робертом Викторовичем, – важнее и значительнее и чужой первой любви, и чуждой смерти, и даже самого спуска в преисподнюю, той крайней литературной точки, где совершенно сходились вкусы молодых супругов.