Читать книгу «Не хочу быть героем. Рождённые на заказ» онлайн полностью📖 — Людмилы Владиславовны Ударцевой — MyBook.
image
cover



– Такой вариант был, но я отказался от него потому как в Федерации вы не долго; немецкий и русский других языков вы не знаете. Учитель говорил с вами на русском, друзья и тренер на немецком, семьи не было. Я уже встречался с клонами для корпорации Russische Unterhaltung. Спецзаказ две тысячи триста девяносто шестого года.

– Он прав, Чеми? Тебе ведь двадцать? – Она потрясённо кивнула.

– Буйвол, кто этот человек? Почему я раньше его не видела?

– Обычно Майкл очень занят, он представитель Совета, путешественник, исследователь и непревзойдённый скептик. Сегодня исключительный случай, когда мы имеем возможность пообщается неформально с такой феноменальной личностью.

– Поверьте, Атакующий сильно преувеличивает мои качества.

– Бросьте, рядом с вами двумя, я просто бездарность, лишённая всяких талантов. Вот Чеми например, настоящий бриллиант.

Я вопросительно поднял бровь, и Буйвол пошёл в атаку:

– Ты должна продемонстрировать свою красоту на сцене, Дорогая.

Она польщённая сделала вид, что растерялась.

– Просим, Чеми, – настаивал губернатор, – порадуй нас своим мастерством.

– О-о-о, но выступление сегодня не обговаривалось, я просто в эскорте.

– Прошу, я уверен наш друг Майкл будет необычайно счастлив.

Ещё немного уговоров и танцовщица удалилась. Губернатор пригласил меня сесть за его стол, рядом с его переполненной тарелкой появилась чистая.

Голограмма цветущего сада в центральной части зала сменилась светом трёх десятков прожекторов, музыка, отдалённо напоминающая микс африканских барабанов и техно, заполнила помещение. Девушка, переодетая, уместней сказать «раздетая» в абсолютно открытый наряд, манящей походкой прошла мимо, остановилась, замерев на четыре такта, манящим движением развернулась, прожгла меня пламенным взглядом и начала движения чувственного танца.

"Ну, да! Не обговаривали?! А костюмчик у тебя всегда с собой?"

Лёгкое, отточенное движение бедром, руки привлекающие внимание к выражению страсти на лице и всё тело словно наполнилось музыкой и смыслом, смыслом который стал понятен каждому. Танец набирал темп, расстояние до меня уменьшалось и к концу представления ни у кого не возникло сомнения, кому она посвятила этот шедевр.

После банкета я возблагодарил за её талант дважды:

– Нужно принять «Дезир», – прошептала она, уверенная, что удовольствие может быть только в таблетках.

– Не надо, – я воспользовался преимуществом бессмертного тела и, заменив капсулу со стимулятором своим влиянием, довёл её до оргазма. Девчонка была тёплой и мягкой, приятно сознавать, что технологии иногда ошибались, и среди сплошного безобразия, ещё могли «получаться» приятные штучки.

Она уселась, лицом ко мне, потом откинулась назад и, приподняв бёдра, сделала мостик сверху меня. Прогнувшись в спине и прижимаясь затылком к самым лопаткам, затейница принялась ртом заводить меня снова, предоставляя мне возможность сделать то же самое. Я гладил её тело, но обошелся без поцелуев.

В её руке звякнул фурашат, небольшой эротический сувенир с двумя звеньями, заканчивающийся причудливой кисточкой и миниатюрными колокольчиками.

И совершенно приватный танец, под звон колокольчиков, кисточка фурашата, управляемая её внутренними мышцами, исполнила в десятке сантиметров от моего лица.

«Да ты ж искусница!» – И тогда я воздал её изобретательности во второй раз. Телу тренированной алфатины поддавались неописуемые позы. Умелые толчки и сладкий стон, меня накрыло волной удовольствия, она распространилась от крестца до плеч и на миг, за который потерял контроль над собой, я сдался наслаждению, выдыхая: «Есения!», – чтобы опять сгореть от ярости после.

Оттолкнув Чеми, я вышел из спального блока.

– Что значит «есения»? – Она подошла, когда я вытирался после душа.

– Ничего…

– Это имя?

– Какое тебе дело?

– Прости. Подруги на ушах. Никто о тебе ничего не знает. Некоторые болтают, что ты не ходишь на обследования.

– Я не болен.

– Как можно знать это наверняка?! Даже когда человек хорошо себя чувствует, дефект уже развивается внутри. Обследоваться необходимо.

– Я дал тебе повод так думать?

– Нет, но никто из нас… я хочу сказать, я первая с кем ты был. Я хочу заботиться о тебе, остаться особенной.

– У тебя это уже получилось. – Я удержал её, не допуская объятий, но сказал вполне искренне: – Ты особенная.

Её надежды на дальнейшие отношения не оправдались, смесь восхищения и грусти не способствовала лёгкому расставанию. Общение со мной пробудило в ней неведомые до этого потребности. «Заботится» – это было, что-то новое для жизни двадцатилетней алфатины, недолго скрашивающей ночную жизнь, как яркая бижутерия.

В мире, где институт брака утратил своё первоначальное значение, в семью входило любое число супругов, само бракосочетание воспринималось не более чем повод для отдельного праздника. Для того чтобы заказать себе ребёнка заполняли форму 376414, в которой кроме пола отмечали галочками нужные признаки. Чтобы возникла привязанность, будущие родители могли купить допуск к инкубатору, но в большинстве находили развитие ребёнка процессом неприятным зрению и довольствовались моментом передачи дитя им на руки.

Каждый человек с рождения до смерти находился на обеспечении государства, трудоспособные получали надбавки за полезность, которые могли использовать по собственному усмотрению и при заказе ребёнка, в том числе: на модификации и чтобы не вынашивать самим. Бесполезные и девиантные подростки лишались лечения после четырнадцати. Люди нового поколения в принципе даже о себе не заботились, так что Чеми сильно озадачило возникшее желание, заботится о ком-то.

Часом позже я подключился к Гоутонгу через чужой, активный дангвей, обойдя примитивную защиту. И, оставляя строчку «отправитель» пустой, перевёл приличную сумму за неприличную услугу на электронный счёт Черемицы Альпийской. Она, конечно, могла догадаться, кто отправил ей деньги, но сделав это под чужим аватаром, я дал понять, что более ничего не последует.

Глава 3

Полоса редкой зелени близ озерца, образовавшегося за полтора летних месяца, уже познала заморозки. Солнце не оставляло тепла на планете без океанов с начала августа. Растения, менее требовательные к составу воздуха, чем животные, упрямыми ростками доказывали, что жизнь не погибла окончательно, вопреки обжигающему ультрафиолету днём и холоду ночью. Однако, меня не покидало ощущение, что обезвоженная планета стремительно неслась в холодную неизвестность, беспрестанными вращениями сократив земные сутки почти на треть.

Сторожевой сразу учуял моё приближение и, побратавшись со мной, проводил в пещеру. Одно из преимуществ общения с навийцами – отсутствие этикета, можно начинать разговор, когда захочется, а потому я молчал, сидя у тлеющих поленьев.

Несмотря на фотосинтез в листьях осоки и бактерии, вырабатывающие кислород в талой воде арктических льдов, костры не полыхали как раньше, для огня использовались магия и обычные баллоны с газом. Ни я, ни звероподобный монстр, оставленный на страже логова, не страдали от холода. Пламя опалило начертанные знаки, сигнал о моём появлении, и продолжало служить зрелищем, навевавшим далёкие воспоминания. Глядя на огонь, я остро пережил чужую тоску по солнечному свету и приглушенно, словно отголоском, нашел свою собственную печаль: по летней зелени, по ушедшим друзьям, с которыми сидя у костра студентом пел песни и мечтал о жизни. Жечь искусственно полученный человечеством кислород было расточительством, но изредка мы себе это позволяли.

Тоска развеялась, как только вернулись остальные члены стаи. Ни Велес, ни Чернобог не озаботились сделать волкодлакам пару, их немногочисленное братство тысячелетиями служило надёжной стражей и держало в страхе существ населявших Грань. Водкодлаки были настолько древними существами, что могли рассказывать историю Нави, как очевидцы. От них я узнал о времени, когда Велес создал сестёр Алконост и Сирин и исчез, позволив самозванцам впитывать подобие своего дара. Красотки далеко не сразу смогли выбраться из Тьмы и вообще не сохранили бы себя среди бесов, глодышей и нетопырей, если бы Сирин не приняли в стаю. По странным причинам волкодлаки до сих пор считали её своей.

Эти древние, тёмные стражи прижились в Яви, по моей просьбе прочёсывали пустыни в поисках признаков жизни. Эдакие волосатые егеря с табу на охоту, которое не распространялось только на существ и людей, посягнувших на занятые ими территории, а таких было не много. Люди не осваивали север, их краткосрочное присутствие объяснялось потребностью в ископаемых и воде, а начиная с ноября, температура здесь опускалась ниже восьмидесяти по Цельсию.

– Привет, брат. Как дела? – услышал я. Рахалахи, что означало «недообратился», не был похож на творение Чернобога, считался чересчур «не страшным» для навийского стража, и отличия проявлялись не только внешне.

Я кивнул в ответ, изображая взглядом: «Ничего, как всегда» и дружески хлопнул его по плечу, приглашая присесть. Его внешность не редко становилась объектом нападок в стае, хотя, скорее потому, что передав власть другому брату, младше себя, он это позволил.

Признанным вожаком стал Волк, второй по рождению, страшное как грех чудище. От волка ему достались разве только имя, жесткие серые волосы на большей части двуногого тела, да пожалуй, форма ушей. Всё остальное могло принадлежать только монстру: огромный торс, массивные плечи и шея, с туловище обычного человека в обхвате, заканчивающаяся лохматой головой с демонически страшным лицом. Такое впечатление, что Велес задумав волкодлаков, сделал Рахалахи, позыркал на него своими бегающими глазками и, понимая, что не добился требуемой оригинальности, вылепил пять воплощений своих худших кошмаров.

Рахалахи уселся на тот же уступ, что и я, его обычное место по правую сторону от вожака осталось свободным, когда последней, вслед за Волком, вошла Сирин.

– Рахи печётся о тебе как мамка, – Сирин поливала ядом, невзирая на радость встречи. В стае не придавали особого значения её речам, но яд, пропитывающий её слова, был мне знаком. Она, как и я, травила свою жизнь неразделённым чувством.

– Привет! – Обхватил языкастую вредину руками и притянул к себе, взглядом поймав улыбку до того как она сжала губы, вернув лицу привычную маску надменности.

– И тебе добрый вечер, сестра, – откликнулся Рахалахи и вернулся на своё место рядом с Волком, так как Сирин, усевшись со мной, оказалась непозволительно близко к нему. Созданные по волчьему подобию, волкодлаки чтили непреложными законы стаи. Женщины, сколько бы их ни было, принадлежали только вожаку.

– Айра нашшшёл шшшто-то, – Волк вовсе обходился без предисловий, подозвал Айру жестом и приготовился повелевать, привалившись к выступу в скале, лохматый и важный, как обезьяний падишах на каменном троне.

Айра был не намного словоохотливей Волка, вместо рассказа, вынул из сумки на торсе небольшой осколок и сунул его мне в руки. Сработал инстинкт: «Магия!», рука дрогнула до того, как я вернул самоконтроль.

– Что это? – спросил я. На ладони оказался гранитный осколок. Как и положено камню неоднородного цвета, без запаха и металлического блеска. Сдавил его, он остался прежним. Это не гранит. Вещество оказалось твёрже любого камня.

– Такой гадошшшти полшшно.

– Где?

– Вы, – заявил он, имея в виду людей, – беёёёте воду. Пыыыоххходы подо ввьдом… дальшшше. Гоыыыа, – он показал руками высокую гору, глядя на кусок в моей руке, – жжживая… Твёыыыжжже меня… нашшшеввв кусссок.

– Интересно, спасибо, – сказал я, пока он ещё продолжал пантомимой изображать, как трудно было найти отдельный образец. – Возьму с собой. – Я сунул осколок во внутренний карман куртки. – Да! – вспомнил я, – А вам приглашение на Юрия от Макоши.

– Где передадут Слезу? – Сирин изъявила желание посетить гуляние.

– В Туоджке, там совсем безлюдно.

– Ты не идёшь? – осведомился Рахалахи.

– Нет.

– Думаешь её угрозы пойти с Красавчиком, реальны? – Послышались жуткие тявкающие звуки – звериный смех. По правде сказать, надо мной они потешались ещё чаще, чем над старшим братом.

«Научил же вас на свою голову говорить по-человечески!»

Бесцеремонные вопросы, а они как назло задавали их довольно часто, ощутимо задевали незаживающие трещены, которые разрывали остатки моей человеческой души.

– Не хочу испытывать судьбу.

– И зачем заставлять себя страдать столько лет?! – Рахалахи искренне не мог понять. Освобождённый от подобных качеств, он был просто не уязвимы для большинства человеческих переживаний.

Я осторожно глянул на Сирин. Она вскинула голову, отправляя ледяной взгляд в сторону Рахалахи. Знал бы он, чего ей стоило это кажущееся равнодушие.

– Ты сам-то пойдёшь? – спросил я у Волка.

– Ссс-обираюсь прочессссать материк, отдохххнуть от всссеххх.

– Возьми карту, чтобы избежать видеоловушек… Такрин просит меня посетить одно место. Слышали что-нибудь о зелейнике Илиме?

Стая предложила помощь, моя идея идти к зелейнику в одиночку им не понравилась. Разумные доводы, которые они приводили, рыча и картавя слова длинными языками и острыми клыками, при желании можно было выдать за предостережения. Хотя никто из них не собирался меня останавливать, я сидел и удивлялся: «Почему я только сейчас так отчётливо понял, что они моя единственная семья уже сотни лет?» Принять заботу стаи из шести бесчувственных сердец и «ядовитой» бестии может показаться противоестественной, опасной затеей. По началу, я общался с ними исключительно из-за информации, которой они располагали, а они почитали меня, приняв за Велеса. Но постепенно всё поменялось. Я в полной мере всем доказал, что я балбес, а не Велес. Ничегошеньки не создав, с трудом управляясь с магией сидящей во мне, я был способен разве что вызвать огонёк и активировать начерченное плетение нескольких защитных рун. Но Велес-неудачник им нравился больше, чем кровожадное перерождение полководца, управлявшее Навью до меня. Мы вместе ушли из Нави, пережили гибель природы моего родного мира и приспосабливались к новому порядку. Я просчитывал каждый рейд, иначе чего доброго могли пострадать люди. Именно поэтому мы делились своими планами, и это сделало нас похожими на семью.

– Ты ждёшь подвоха? – Сирин продолжала разговор о моей встрече с зелейником, когда стая осталась далеко позади.

– Если дело касается бессмертных, я ни в чём не уверен.

– Странно, что Рахи о нём не знает.

– Это не странно, как раз наоборот, доказывает, что зелейник не навийское существо, а человек.

Мы давно не общались с глазу на глаз и у каждого поднакопилось, о чём подумать, находясь рядом с тем, кто тебя понимал.

– Поговори с ним? – я в очередной раз настаивал на откровенном разговоре с Рахалахи.

– Да пошёл ты! – она не терпела, когда я лез с советами.

– Уверенна, что он выберет стаю?

– Не хочу потерять единственную возможность его видеть.

– Волк в любом случае позволит тебе остаться.

– Ну да! Опозориться и остаться…

– Попытайся, может он поймёт. – Она упрямо покачала головой, не слушая меня. Тогда я решил действовать иначе. – Он не такой как другие. Видела бы ты его рожу, когда он вышел из Нави, он так рычал, деревья падали – выражал восторг, увидев солнечный свет. И раньше всех выучил русский, как раз потому, что в навийском отсутствуют прилагательные.

– Возможно, – последовал разочарованный вздох, – но я не солнце, мной он не восторгается, рычит только, когда прогоняет.

– Я могу настаивать…

– По какому праву?

– Помнишь на Ибице?

– Охота в отеле «Анкоридж»? – Мы неслышно засмеялись, вспоминая, азарт Сирин, взявшей след террористов и выследившей целую организацию, для того чтобы двенадцать мужиков поняли, что портить её любимое платьице с блёстками было вредной для их «здоровья» идеей. Находили злодеев не торопясь, несколько недель после взрыва в кафе, где мы опохмелялись, они исчезали один за одним, а после… Я разрешил ей пытки, и красотка глумилась над каждым, изобретая новые способы преподать им урок.

– Накануне, когда поспорили, испытывая на прочность наши вечные тела этиловым спиртом! Тебя ведь всё-таки вырвало. Ты мне торчишь желание.

– Ничего подобного! Меня не от алкоголя вырвало, а от тебя. Ты тогда водкой вспотел, Фу-у-у… Премерзкое зрелище!

– Мерзким оно стало после того, как ты чиркнула зажигалкой, – припомнил «зажигательную» шутку и, в упрёк, слегка двинул её плечом.

– Я просто тебя немного подсушила! – Она толкнула меня в ответ, не уступая в споре.

Я понимал, почему Макош пригласила Сирин. Несмотря на то, что она «шла в комплекте» со стаей, Сирин являлась синонимом слова праздник, нужна как воздух тем, кто разучился отрываться на полную катушку.

Первые несколько лет после освобождения, мы кутили с ней дни и ночи напролёт. Развязней друга у меня отродясь не было: море спиртного было не фигуральным выражением, целибат мы тоже не давали, болезней не боялись, и связей у нас было больше чем алкоголя. Экстремальные виды спорта перестали бодрить риском сломать шею, и только моя человеческая душа не позволяла веселиться в открытую. Но сильно-то мы тоже не скрывались. Интернет пестрил фотками и видео: «Двое на горных мотобайках», «Свободное падение с Эйфелевой башни», «Рекорд Гиннеса по дайвингу».

– Надо бы повторить, что-нибудь из «Сумасшедших в Гималаях».

– Снова столкнуть тебя со скалы и прыгнуть следом?

– Ладно. Можешь не прыгать…

– Не прикалывает, – Сирин отказалась от «фриджампинга» с горной вершины, – Мир уже не тот и мы тоже.

В своё время, мы искали способ забыть то, что не в силах были изменить и не нашли: ни в сексе, ни в дури любви не было. Мы поняли это лет через тридцать, а после кутили просто так.

– Приходи, как разберёшься с зелейником.