Но даже за короткое время своего мерзкого присутствия он успел забрать её красоту и ослепил девушку. В абсолютной темноте бедная Мара брела несколько дней, думая только об одном, сказать о своих чувствах любимому Ивану, и эти мысли помогли ей найти селение рядом со своим домом. Она прошла по улице до самой крайней избы и, открыв дверь, вошла в неё. Юноша спал на своей кровати. Девушка, подойдя к нему, ощупала его лицо и, взяв за руку, призналась, что нашла своего любимого. Юноша, услышав её голос, проснулся и, не выпуская её руки, сказал о своей любви и стали они в ту ночь мужем и женой. Он не отказался от обезображенной и слепой возлюбленной и прижимал к своему сердцу. Вмешалась Богиня и увидев настоящую любовь подарила им Луну. Там они и живут теперь.

– Получается, что эта легенда легла в основу того, что я назвал бы просто «Ярмаркой женихов»?

– Это не легенда, а наша история. А свадьбы на Ладушкиной поляне необходимы. Как дочери Лады мы выбираем себе мужей, полагаясь на зов сердца и благословение Богини, на месте, где находилось селение Ивана, рядом с Храмом Лады.

– А тебя случайно не Марой назвали?

– Нет, Меня Есенией зовут.

– А меня Майкл, – брякнул я опять по старой привычке, и сразу предложил, – зови Михаил, если так удобнее, для твоего консервативного слуха.

– Ладно. Михаил, действительно лучше.

Тропинка стала шире и через некоторое время мы вышли к окраине села. Заприметив нас, издали, на главной улице собралась толпа жителей. Есения тяжело вздохнула и приостановилась, желая пропустить меня вперёд, но потом передумала и быстро зашагала рядом.

– Не смотри на них с видом обреченной на вечный позор. Если хочешь, мы им ничего про наши с тобой дела не скажем. Сначала с твоими родителями поговорим.

– Может, маменька с тятей что присоветуют?

– Вот и ладненько. И не вешай нос! – брякнул я, а она задумалась, то ли как нос не вешать, то ли вспоминала, когда это незаметно для себя его повесила, словом заморозилась девчонка не на шутку. Я сжалился и пояснил, – Просто улыбайся! – Затем принял вид счастливого жениха.

Под громкое «Счастья Молодым!», восторженное и приятное моему мужскому самолюбию «Вот так богатыря Сенька себе выбрала!», мы шли по широкой улице.

На окраине, дома были совсем ветхие. Большинство низких соломенных крыш накрывали глиняные постройки. В центре тоже было не многим лучше – развалюшки с почерневшими, деревянными стенами. Усадьбы выглядели огромными, расстояние между соседними домами удобнее измерять гектарами, чем метрами.

– Моя двоюродная сестрёнка, побёгла нашим докладывать, что мы вдвоём идём, – указала Есения, кивком головы, вслед убегающей девчонке.

Дом Есении был одним из самых больших, но казался недостроенным из-за пустых оконных проёмов левого крыла. Во дворе нас встретила целая ватага малышни, я бы подумал, что попал в детский сад, настолько один ребёнок был не похож на другого.

– Со всей деревни набежали?

– Мы все здесь родичи.

Я посмотрел на черноглазую девочку с толстыми косичками, потом на рыжую, потом на белобрысую. Разномастная родня выкрикивала поздравления, читала наперебой стишки и смеялась.

– И что все эти дети твои сёстры и братья?

– Три сестры, а те двоюродные и троюродные, вон и племянницы с племянниками.

На крыльце родители предложили нам откушать хлеба с солью и проводили сквозь строй таких же разных взрослых родственников, теплых объятий и килограммов брошенной в нас пшеницы, в большую горницу с расшитыми занавесками, настоящими резными лавками и огромным столом.

Стол ломился от простых народных блюд, я узнал холодец и котлеты и с удовольствием подумал, что нормально поем впервые за два дня, но не тут-то было. Нас усадили за отдельный, совершенно пустой стол, напротив всех. За накрытый стол уселись только мужчины. Кроме хозяйки гостям разносили напитки ещё две женщины, схожие с ней внешне, как я понял сёстры, пришедшие на помощь. Впрочем, на них троих никто не обращал внимания, за то меня без конца поздравляли с тем, что я выбрал их посёлок и стану частью их компании, а сами, не предложили глотка вина или на худой конец чая. Себя они поздравляли с тем, что впервые за последние двадцать лет в их деревне свершился вышний брак. Я сравнил себя с куклой на капоте советской семёрки – сидел и тупо, лупал на них глазами.

Одни мужики… И им было очень весело.

Я с опаской ждал пьяных криков «Горько!» – боялся напугать молодую девушку, вызвать отвращение от присутствия совершенно чужого мужика в роли её мужа, но их заменили бесконечные поклоны гостям. В итоге я устал садиться и соскакивать, просто стоял и кланялся при каждом обращении ко мне.

– «И чего я тут кривляюсь, на забаву гостям?» – Ответ пришел не вызывая сожалений, – «Есения». Я почувствовал, как я ей был здесь нужен. Похоже, она больше не рассчитывала на моё пожизненное пребывание в роли мужа, молча, обреченно опустив взор, переносила грубые замечания о никчёмности женщин, кажется, готова была вечно садиться и соскакивать по первому слову старших и, от этого, выглядела ещё более беззащитной.

Пир длился не один час, когда Есения наконец получила разрешение покинуть своё место и, улучив момент, отвела родителей в сторону. Она шепнула им пару слов и скрылась вместе с ними в соседней комнате.

Вернулась она бледнее полотна и, не говоря ни слова села рядом. Нас опять поставили на ноги и заставили произнести какие-то шуточные клятвы. Гостям было очень весело. Я же не мог смотреть в глаза своей лженевесты, которая с видом загнанного оленёнка, взирала на веселье с ужасом, стойко сдерживая подступившие слёзы.

Отец больше за столом так и не появился. Мать Есении пару раз упомянула для любопытных гостей, что у хозяина сердце на радостях прихватило, и продолжила играть роль радушной хозяйки.