Глава 3

У Инны свое представление о посещении церкви.

Перед выходом из комнаты Наташа перебрала вещи и самые лучшие убрала в чемодан, затем вздохнув, приготовилась к тяжелому разговору и к долгому противостоянию. Она вспомнила собственный подростковый возраст, когда она «отстаивала свое право на свободу» не желая ничего делать, но требуя внимания и заботы от всех. Вспомнила твердое и решительное противостояние отца и матери, ежедневно напоминающей ей о том, что дети должны делать все что могут, чтобы обеспечить себе необходимое для собственного существования и с благодарностью принимать от родителей то, что еще не могут сделать сами. Вспомнила, как родители напоминали все, чему учили с детства, что семья крепка тем, что каждый делает все посильное для всей семьи, понимая, что другие поступают так же.

– Я не могу, я не хочу воспитывать ее! – тихо возмущалась Наташа, собираясь в университет. Но она понимала, что жизнь с человеком, не уважающим окружающих, невозможна без противостояния, как это ни печально.

«Тебе не нужно ее воспитывать – вспомнила девушка слова матери – но ты должна очертить собственные границы и настоять на их неприкосновенности. Это проявление уважения к ней и к тебе. Помнишь, что такое страх Господен? Да… это ненавидеть зло. Не желай зла ни ей, ни себе в равной степени, и ты найдешь выход из твоей ситуации».

«Да уж… легко сказать! – вздохнула Наташа – самое противное состояние – когда из двух зол приходится выбирать! Что бы я ни выбрала – будет кому-то хуже, кому-то лучше… но да ладно… знаю, что мама права! И Бог никогда не ошибается… будем искать…»

Девушка в очередной раз тяжело вздохнула и вышла из комнаты. Ей казалось, что подошел период трудной и затяжной «холодной войны» и внутренне она уже была готова к этому. Но после занятий, когда соседки оказались в комнате вдвоем, разговор оказался намного короче, чем Наташа ожидала. Она коротко выдала «свод новых правил», которые продумала днем, а Инна дерзко и колко рассмеялась.

– Надо же! Оказывается, у тебя есть хребет! А я уже подумала, что ты не только бесхребетная, но и бескостная! Ладно, пусть будет по-твоему. Только в мою жизнь не лезть!

– Я не собираюсь лезть в твою жизнь, но только в том случае, если твоя жизнь не будет портить мою! Иначе мне придется вмешиваться в нее! – строго возразила Наташа – на крайний случай мне придется попросить коменданта подыскать мне или тебе другую комнату.

– Ага… чтобы меня попросили из общаги… – зло бросила Инна – Надо же!… А я думала, что боговерующие должны быть добрыми.

– Я ничего тебе не должна! И я не обещала тебе быть доброй и хорошей – резко одернула Наташа – а с Богом мы разберемся сами – это наши личные дела! – закончила она и вдруг вспомнила, как когда-то мать сказала ту же фразу во время их очередной ссоры, когда Наташа пыталась «сесть на шею матери».

Девушка вспомнила, как обидно было ей слушать эти слова, и тогда она осудила свою мать, сказав в себе, что никогда и никому не скажет подобных слов,… и вот повторила фразу матери слово в слово! Как причудливо меняются ситуации жизни – как самый многогранный и удивительный калейдоскоп!

Наташа сумела отстоять часть жизненного пространства, но это далось ей нелегко. Девушка не могла в молитве быть полностью раскрытой перед Богом, но не потому, что не хотела раскрываться. Она прекрасно понимала, что Бог видит и знает ее полностью. Но, защищаясь от человека, не могла снять эту защиту мгновенно и теперь не слышала Бога, Его тихий голос. Как в комнате, где звучит громкая музыка трудно услышать шепот, так и сейчас Наташа не могла понять ничего из того, что Бог желал сказать, и это ощущение не понравилось ей. Но с Инной нельзя было иначе, и Наташа «приняла бой».

«Наверное, Бог не хочет, чтобы я была слишком «мягкотелой»? – грустно подумала девушка – ведь «муж по сердцу Божьему»⁶ (Давид) был не только поэтом, но и воином… Только бы не «застрять» в этом состоянии. Я не хочу становиться жесткой!»

Со дня резкого разговора кое-что изменилось в комнате общежития, но одно стало ясным – ссоры в ней становились реже. В начале Инна очень агрессивно реагировала на любое ограничение, подразумевая во всяком замечании или ограничении посягательство на ее права. Но затем она заметила, что Наташа строго придерживается правил; не вмешиваться ее жизнь, уважать ее выбор, даже когда Наташа не была с ним согласна. Хотя и в последствия выбора Инны, Наташа демонстративно не вмешивалась, предоставляя ей самой «разгребать» их. И все же Наташе приходилось делать многое за Инну, так как степень беспорядка, создаваемого Инной намного превышала Наташину способность терпеть. Кроме того, несмотря на резкость заявления, Наташа не смогла остаться непреклонной и решала многие проблемы, создаваемые Инной, и та привыкла во всем полагаться на соседку по комнате.

На словах девушка была жестче, чем на деле. После резкого заявления, Наташу мучило чувство вины за строгие слова, и она вновь уступила, хотя и не полностью, придерживаясь заявленной ею свободы собственного выбора.

И все же, приходя с занятий, она также начинала с уборки. Одно теперь было легче – Инна прекратила брать продукты из холодильника, вещи из тумбочки и шкафа Наташи и жизнь девушки стала терпимой.

К удивлению Наташи, через время Инна очень привязалась к ней. Девушка не могла назвать эту привязанность чистой, так как ясно замечала потребительское отношение соседки, но понимала, что это ее шанс рассказать девушке о спасении и о любви Божией. Для Инны было важно то, что Наташа всегда выслушивала ее, пыталась помочь в трудных ситуациях, а там, где она не могла помочь – девушка готова была дать добрый совет. Даже если Инна не собиралась воспользоваться этим советом – ей было приятно, что кто-то желает ей добра и Инна наслаждалась этим общением.

Прошло не много времени, и Наташа выяснила, что любовь Инны не менее тяжела, чем ее презрение. Инна не знала и не собиралась знать личностных границ. Приходя с занятий, она даже не пыталась выяснить, что читает Наташа и насколько важно это для нее. Инна начинала рассказывать ей о своих делах и переживаниях, об успехах и неудачах с ее бесконечными «новыми знакомыми», не скрывая, что всякое интересное для нее знакомство она предпочитает проводить через постель. Инна не могла определить характер мужчины в обычном общении, обо всем она судила по поведению до, после и во время постельной сцены. Наташа не раз пыталась сказать своей соседке по комнате, что ей неприятны эти разговоры, но понимание Инны выразилось в одном – она перестала в красках рассказывать ей о своих свиданиях, ограничившись коротким «резюме».

В начале Наташа говорила Инне о Боге и Его любви, о новой жизни, которую дает Бог. Она даже приглашала ее в церковь, но видя явную склонность Инны все переводить на беседу о молодых людях, прекратила говорить и приглашать. Но в один из субботних вечеров, собираясь на служение в церковь, Наташа заметила, что Инна тоже одевается.

– Ты уходишь? – спросила Наташа.

– Да, я с тобой решила пойти – спокойно сообщила Инна.

– Понятно.

Наташа не радовалась этому решению Инны, зная, что не весть о Боге привлекает соседку, а возможность познакомиться с новыми парнями. Наташе вдруг захотелось уберечь неутвержденные души ребят, приходящих в церковь. Она знала, что в церковь приходят не только те, кто привык повиноваться Богу, но и те, что только начинали задумываться о вечности. Девушка знала, их души слишком слабы перед искушениями.

Сборы Инны убедили Наташу в цели визита, которую та преследовала. Инна надела «закрытую» кофточку, которая при этом обтягивала и подчеркивала каждую черточку ее фигуры, затем надела не слишком короткую, но очень откровенную юбочку и сапоги на высоком каблуке. Она распустила свои пышные волосы и слегка качнула головой, словно проверяя прочность наживки, на которую уже не раз «ловила дичь». Сверху девушка накинула длиннополое черное пальто, прикрыв свою вызывающую одежду, чтобы открыть только тому, кому пожелает. Инна сделала все, чтобы при случае «закрыть рот всем обличителям церкви», но вызвать максимальный интерес мужчин. Взглянув на внешний вид Инны, Наташа молча вздохнула, чтобы не столкнуться с откровенной злостью соседки.

«Кто знает? Может быть, она хоть что-то услышит для своей души?» – невольно усмехнулась Наташа, хотя уже не верила, что эта девушка когда-нибудь обратится к Богу.

Шагая по тротуару, покрытому спрессованным снегом, Инна скользила и едва не падала на высоких каблуках осенних сапог. Ноги, похоже, мерзли в обуви «не по сезону», но она все мужественно терпела ради намеченной цели.

Придя в церковь, Наташа поднялась в хор, а Инна демонстративно села на скамейку в ряду, где в основном сидели мужчины, и распахнула пальто, изображая, что ей жарко. Девушка получила то, что хотела. Несколько молодых ребят уже не могли слушать внимательно, периодически поглядывая на нее. Им трудно было уловить смысл проповедей, да и все, что говорилось в это время, не оставило в их сознании глубокого следа. Самым ярким впечатлением этого вечера была волна темных, словно льющихся по плечам волос, с тонкими прожилками обесцвеченных прядей и стройная фигура сидящей впереди новой девушки.

*****

Юноши не видели, как вышли за границу луча света с неба, который охранял их от тьмы окружающего мира, увлекшись новой девушкой, и как одна из множества когтистых лап потянулась из сумрака к ним.

Ребята были бы намного осторожней, если бы видели уродливого многоголового Наездника, сидящего на этих хрупких плечиках, похабно ухмыляющегося и плотно держащего голову девушки в своих огромных сильных лапах. Его черные грязные пальцы плотно закрывали глаза и уши девушки, как сито пропускавшие только то, что Наездник хотел донести до Инны. Он умело делал свою работу.

Наездник как черная тень покрывал девушку, но здесь он чувствовал себя очень неуютно. Рядом с Инной сел мужчина, которого сопровождал яркий луч света, струящегося с неба. Мощный Хранитель, раскинув над мужчиной свои крылья, словно притягивал этот свет и направлял на сердце и лицо соседа по скамейке, и лицо было сияющее добрым и обаятельным.

Когда немного опоздавший посетитель сел на свободное место рядом с Инной, ее Наездник вздрогнул и яростно, по-змеинному зашипел. Но, видя, что Хранитель занят соседом по скамье, немного успокоился и затих. Уродливый Наездник плавно перемещал взгляд девушки от соседей по скамье на мужчин в церковном хоре, затем взгляд ее скользил по залу. Инна сама удивилась бы, если бы отметила, что видит в церкви только мужчин, не заметив ни одной женщины.

Лишь один раз Наездник отвлекся, когда мощный Ангел сидящего рядом с Инной мужчины, по молитве Наташи, сидевшей на хоровой площадке, коснулся его. Наездник злобно зашипел и дернулся в сторону, его лапы соскользнули с головы Инны и та, вдруг услышала фразу песни, которую в этот миг пел хор. Этот вопрос всколыхнул всю ее душу: «Где будешь вечность проводить?»

Инна вздрогнула и направила взгляд на хор. Ей казалось, что в плотном тумане вдруг мелькнул свет, который она так долго искала, но в следующее мгновение вновь в сознании как громкая музыка на дискотеке, «взорвались» мысли: «мужчины! Здесь так много интересных мужиков! Целый Клондайк!» Наездник спохватившись, вернулся на свое место и еще плотнее окутал голову девушки. Но привычные мысли оставили вдруг ощущение усталости и раздражения в душе Инны. Подобное чувство было для нее в новинку и удивило девушку. А в глубине сознания тревожным набатом стучало: «Где будешь вечность проводить?»

*****

После служения к Инне подошли два парня. Валера – сын верующих родителей, всю жизнь посещавший церковь и Кайрат, его новый знакомый, который недавно стал посещать кружок изучения Библии и лишь несколько раз приходил в церковь. В церкви было принято подходить к тем, кто пришел сюда впервые, и поведение ребят не выглядело странным.

Валера был молод, невысокого роста, худощав. Большие синие глаза казалось, всегда удивленно, смотрели на мир, вызывая улыбки новых знакомых. Он привык пользоваться популярностью и вниманием в церкви, так как прекрасно играл на фортепиано и пел. Парень был очень артистичным и в постановках, которые иногда ставила молодежь всегда получал главные роли.

Кайрат старался быть ближе к Валере, так как мечтал получить ту же популярность. Он был высок, имел сильное сложение, занимался велоспортом и гордился своим телом, но к его большому удивлению, девушки в церкви очень вяло реагировали на его сложение и внешность, и это обижало парня.

Увидев незнакомую, довольно красивую девушку, приятели подошли познакомиться к Инне и по обычаю оказать внимание новичку, пришедшему в церковь. Они никогда не признались бы даже себе, что не любовь Бога к погибающей душе привела их сюда. Валера и Кайрат не обратили внимания также на то, что другие молодые парни и девушки подошли к менее привлекательным на первый взгляд новичкам.

*****

Если бы окружающие могли видеть духовный мир, они могли бы многое сказать о людях по лучам света, сходящим с неба и освещающим почти каждого присутствующего. Многие держались в центре своего луча и в процессе их общения с новичками, небольшие лучики, как ручейки, перетекали к собеседникам, слившись с тонкими, почти прозрачными лучами, протянувшимися к сердцу и освещающими лица. Лучи света к сердцу новичков становились ярче и светлее от прикосновения к более ярким лучам. Но и луч тех, кто поделился светом, становился сильнее и ярче после отделения подаренного луча, словно горящие веточки, объединившись в костер, разгораются ярче.

Были и те, кто немного сторонился своего собственного луча, как будто прятался от него. Если сторонний наблюдатель мог бы рассмотреть их ближе – заметил бы на их спине или груди, прицепившегося Наездника – духа любимого греха, которого они прятали от света. Но люди не видели ни лучей света, ни Наездников, они лишь смутно ощущали доверие к искренности и любви друг друга или смутную тревогу и недоверие. Жертвы «Наездников» были особенно напряжены и недоверчивы, в каждом они видели отражение своего Наездника, находя причину не любить его за это.

Основная часть пришедших в церковь не прятались от света, словно греясь в его лучах. И хотя они тоже не были полностью чисты, и тело их во многих местах оставалось темным, сердце и лицо этих людей становилось светлее от прикосновения луча с неба.

Один из подошедших к Инне не имел своего луча, хотя Хранитель тихо следовал за ним по молитве родителей. Валера с детства ходил в церковь и участвовал в собраниях. Он было хорошо воспитан и окружающие не подозревали, что сердце парня оставалось холодным. К сердцу Кайрата тянулся тонкий лучик, как линия, нарисованная карандашом. В его сердце лишь недавно зародилась жизнь, посредством веры, которая пока была также слаба как лучик света, протянувшийся к его сердцу. Над молодым человеком также стоял Хранитель. Лишь несколько дней назад Кайрат впервые попробовал молиться и просить Бога хранить его на всех путях. Для него красивая девушка оказалась непомерно большим искушением.

Обоих парней Хранители звали в другом направлении, но те упорно шли к незнакомке и Хранители отошли в сторону, уважая право человека на выбор. Оставшись без защиты, молодые люди попали под «обработку» Наездника Инны, и он активно награждал их своими ядовитыми мыслями и чувствами.

*****

Когда после служения Наташа подошла к своей соседке по комнате, та уже весело болтала с двумя молодыми ребятами. Инна как на подиуме демонстрировала свое тело, и молодые люди не могли оторвать от нее глаз.

– Ты идешь домой? – поинтересовалась Наташа.

– Да, иду, но чуть позже – отмахнулась Инна – мы тут решили прогуляться по скверу с Валерой и Кайратом.

– Быстро вы успели договориться! – удивилась Наташа.

– Долго ли умеючи? – приподняла бровь Инна.

В этот вечер Инна пришла поздно. Наташа уже спала. Утром воскресного дня Наташа ушла в церковь, оставив соседку по комнате спать. В обед, когда девушка пришла со служения, Инна все еще находилась в постели. Она встретила Наташу усмешкой.

– И ты говорила, что ваши мужики другие?

– Ты нашла того, кто начал ходить на собрания только месяц назад… – сообщила Наташа.

– Мы с Кайратом неплохо развлеклись вчера вечером. Валерка заторопился домой… но мне кажется, его скромность тоже ненадолго! – Инна потянулась в постели как кошка на солнышке.

– Зачем ты пошла на собрание? – Наташа посмотрела в глаза Инне – если ты ищешь неутвержденные души, лучше бы ты туда не ходила! Валера – сын верующих родителей, но я не думаю, что он сам близок к Богу, хотя участвует в служении и красиво поет.

– Ты считаешь, меня испорченной безвозвратно? – Инна начинала «закипать».

Наташа минуту помолчала, затем тяжело вздохнула.

– Я не знаю, что в твоей душе. Это знает только Бог! Но ведешь ты себя именно так! Сможешь ли ты ответить перед Богом за то, что послужила очередной ступенькой для падения и смерти Кайрата, если он погибнет?

– При чем здесь я? Он сам хотел этого! Я только дала ему то, что он хотел! Я не собираюсь отвечать за него ни перед кем! Он сам отвечает за себя! – Инна с видом оскорбленного достоинства резко вскочила и села на постели.

– Он ответит за свое падение, но ты ответишь за то, что помогла ему упасть – сообщила Наташа.

– Я не собираюсь отвечать ни за кого и ни за что! – громко крикнула Инна вновь, легла на постель и отвернулась к стене.

Наташа вздохнув, поставила чайник и достала из холодильника суп.

– Есть будешь? – спокойно спросила она, словно не было никакого неприятного разговора.

– Ненавижу твою привычку так резко менять тон! – рявкнула Инна.

– Я считаю, что тема исчерпана, а значит и старому тону нет места – спокойно, но устало ответила Наташа.

– А я так не считаю! Потому, что настроение осталось таким же! – буркнула Инна.

– Что ж, каждый живет по своим меркам. Мои чувства привыкли реагировать на ситуацию и слушаться разума, у тебя иначе…– Наташа налила себе суп и приготовилась молиться перед едой.

– Запарила ты меня, умничаешь слишком много! – проворчала Инна, отвернувшись к стене – я привыкла жить, как чувствую!

– Если тебе нравится то, что из этого получается, наверное, у тебя все в порядке – пожала плечами Наташа.

Она хотела кушать, а вынужденный диалог не давал ей начать, и девушка больше мечтала закончить его, чем донести мысль до собеседницы. Но Инна вдруг вскочила.

– Достала ты меня!… Нет! Я не довольна тем, что у меня получилось и я не счастлива! Ты довольна?! – закричала она.

Наташа слегка пожала плечами. Она устала от вечных всплесков плохого настроения Инны, устала учитывать ее «взрывы». Девушка поняла, что единственный способ выжить в этой комнате – не реагировать на все это. Она спокойно спросила, давая понять, что твердо намерена продолжить начатое:

– Я могу помолиться, чтобы начать есть?

Инна на минуту замолчала, чтобы Наташа могла помолиться. Наташа беззвучно помолилась, чтобы не мешать Инне думать или сердиться – на ее усмотрение, и села за стол.