Эта книга посвящается всем, кто стремится к осуществлению своей заветной мечты.

Глава первая.

Иногда бывает так, что несколько дней круто меняют человеческую жизнь, что потом в это трудно. Так у меня. Грустно сижу на подоконнике кухни, и с тоской смотрю за оконное стекло. Видно, как холодный, промозглый осенний ветер гонит по мокрому асфальту дороги разноцветные осенние листья. В комнате остро пахнет свежей известью и старой пылью. Всё пропитано нежилым духом, пылью и паутиной. Пару дней назад я и мама въехали сюда. Но всё копилось несколько лет. За пару-тройку дней вряд ли выветрится. Тут же, на подоконнике, тоскливо приткнулась чахленькая герань. Все так же, как пару лет назад, когда была жива бабушка Паша. Только теперь папы нет рядом. Эх, папа, папочка! Ты никогда к нам не вернешься. Не скрипнет входная дверь, не подойдешь сзади, не закроешь глаза, и не скажешь: «Привет, малыш! Как у тебя дела в школе?». Никогда не поднимешь высоко-высоко над собой, не подбросишь высоко к потолку. Не купишь шоколадного мороженого. Не пойдешь со мной в кинотеатр или цирк. Увы, у меня нет папы. Мой папочка ушел насовсем. Даже не в чужую семью. Если бы влюбился в другую тетку…– Грустно  провожу пальчиком по стеклу. – Если бы так было просто…. А за стеклом падают крупные капли дождя. – Если бы папка ушел в чужую семью, все равно каждое воскресенье приходил бы ко мне. Стал бы воскресным папой, как у многих бывших одноклассников, у которых развелись родители. А так…. Шмыгаю носом, вытираю слезы. А за окном поздняя осень. Казалось, только вчера зашла в новый класс провинциальной школы. Незаметно промелькнула неделя. – Грустно вздыхаю. А ведь совсем недавно было  другое первое сентября. Разве могла знать, что первый звонок в этой школе стал последним? А затем пришла черная пятница. Прихожу из школы, а мамы дома нет. Уехала в морг, на опознание тела. А потом похороны. В катафалке закрытый гроб. Внутри души царило показное спокойствие. Спокойствие, густо пропитанное ненавистью к тем, кто уложил папу в закрытый гроб. Море цветов и венков. Заплаканная мама. Стук молотка, вбивающего гвозди в гроб. Эти гвозди входили в мою душу. Все, как фрагменты ужасного, нереального калейдоскопа.  И дорога. Стук колес, мерное покачивание вагона. А папа остался далеко. Слишком далеко.

Захожу в комнату. Да, бабушка умерла пару лет назад. Всё это время домик стоял закрытый, никому не нужный. Когда сюда приехали, конечно, тут было царство пыли и паутины. Но мама и баба Клава, дальняя родственница, добрая, но слишком болтливая старушка, навели порядок. Выбелили кухню, вымыли окна и полы. Работы было не так уж много. Домишко, доставшийся в наследство от бабушки, небольшой. Всего две комнатушки, кухонька да прихожка. Когда спросила маму, надолго приехали сюда, она только отвела в сторону глаза, вздохнув, сказав: «И в провинции живут такие же люди, как в большом городе. Болеют так же, как в крупном городе». Стало понятно, что здесь остаемся надолго. Если не навсегда.

Обратно идет этот противный дождь…. Когда всё только закончится? И тогда тоже был дождь…. Он так же противно барабанил по крышке гроба…. Грустно. Очень грустно. Не люблю дождь. Кукушка прокуковала только два раза. У мамы скоро заканчивается прием. Но остаются вызова. Останавливаюсь около письменного стола. Мама говорила, что за этим столом, будучи девочкой, когда-то готовила уроки. А теперь здесь учить уроки мне. – С тяжелым вздохом открываю портфель, и выкладываю учебники. Школьный день прошел как всегда. Серый и неприметный. Вспоминаю самый первый. Мама в коридоре очень нервничала, все время поправляла банты, большие, красивые. Те, которые завязывала на первое сентября в гимназию. Но в сам класс заводит директор. Калинария Никифоровна, высокая, седая и очень представительная. Чем-то похожая на прокурора. Такого видела один раз, когда с мамой ходила давать показания. Начинался первый урок, геометрия. И его вела, как позже узнала, классная руководительница, Людмила Георгиевна. Хитрые глаза, властный голос, растрепанная прическа и смятая юбка, все это вызвало в душе резкое неприятие. В гимназии такой внешний вид вряд ли сошел бы с рук. Обязательно ходила, как все учителя, в строгом деловом костюме – тройке, застегнутом на все пуговицы, не смотря на сентябрьскую жару. Очевидно, моя независимость тоже вызвало в женщине ответное чувство неприятия. Классуха злобно ткнула в сторону второй парты, рядом с каким-то вихрастым мальчишкой, бледным, мелким и щуплым, больше всего похожего на мальчишку-пятиклассника, чем на ученика восьмого класса. А на перемене ждал неприятный сюрприз. Оказалось, что сосед по парте вдобавок ниже меня на целых полголовы. И звать старомодно, Анатолием. Точно, как моего дедушку. С момента моего появления в новом классе прошло несколько дней. С соседом по парте был заключен полный нейтралитет. Разве что иногда давала списывать правильные ответы на физике. Но в школе осталась одна. Просто не привыкла навязывалась ни к кому с дружбой. Ни перед кем не юлила. Не заискивала. А просто жила своей жизнью, никого туда не впуская. Сидела на занятиях, отвечала, когда спрашивали. Дома добросовестно выполняла домашнее задание. Не обращая ни на кого внимания. И сейчас нет у меня друзей. Хотя несколько недоброжелателей все-таки появилось. А все это из-за дурацкой фамилии. Угораздило же маму взять отцовскую фамилию, и меня записать Подопригорой. В том классе, где раньше была, к моей беде привыкли. Мы ведь были вместе с детсада. А здесь, в новой школе, начали дразнить. И сегодня обратно несколько мальчишек и девчонок кричали на всю улицу – Эй, Ленка, а, Ленка, подопри гору, подопри горушку. Я, конечно, сделала равнодушный вид, что отморозилась, и шла, не обращая внимания на дразнилки. Но все равно в глубине души было грустно и тоскливо. И классная попыталась вызвать на откровенный разговор. Начала впаривать, что нужно жить жизнью класса. А как мне жить, если этот класс меня так и не принял? Молча выслушиваю мысли вслух, кивнула в знак согласия. И ушла, ничего не сказав в ответ. Сейчас рука скользнула в маленький тайник. Оттуда достаю толстую подшивку любимых папиных журналов. Папа очень любил читать журнал «Вокруг света». Но отдельно собирал в подшивку все статьи о Франции, и о Париже. Частенько, взяв меня на руки, говорил: «Вот моя Лялька, когда ты вырастешь, мы обязательно твое совершеннолетие встретим в Париже! На Эйфелевой башне. И ты увидишь всю округу с высоты птичьего полета!».  А мама смеялась, и только скептически качала головой: «Фантазеры вы мои милые!».  Увы, папа видит землю с высоты птичьего полета. А мне осталось только перелистывать старую подшивку, и любоваться фотографиями Эйфелевой башни. Какая она красивая! Вот она в лучах рассвета. А вот на фоне праздных салютов. Вот вечерний вид, и та же башня, расцвеченная разноцветными лампочками. Как хочется попасть в Париж! Только мама говорит, что путевка стоит целую кучу денег…. Слышу, как хлопнула входная дверь. Это мама вернулась с работы. Она работает участковым терапевтом, и сейчас поест, и обратно пойдет на участок. А вернется только поздно вечером. К этому времени сделаю уроки. Вызовов много, мама еле успевает их обслуживать. Успеваю спрятать в стол подшивку журналов.

– Как дела в школе, дочка? – В комнату входит мама. И вместе с ней вплывает облачком едва уловимый аромат апельсинов и лекарства.

– Да все нормально, вот уроки буду учить! И вместо английского языка мне теперь нужно учить французский язык.  Слышала, что англичанка уволилась, и прислали француженку. Жаль, ты не можешь мне учить. – С грустью смотрю на стопку школьных  учебников.

– Жаль, но помочь тебе я никак не смогу. Я учила и в школе, и в институте английский язык.

– И кому этот французский нужен? Весь мир говорит на английском, а тут переучиваться придется.

– А ты учи французский, и про английский не забывай. Ты ведь у меня девочка способная.

– Ну, зачем мне этот французский? – Продолжаю возмущаться. – В интернете общение только на английском.

– Во-первых, ради тебя одной такой умницы никто не будет перекраивать весь учебный процесс, и заниматься индивидуально. И если весь класс учит французский язык, тебе придется учить его со всеми. – Мать хитро улыбнулась. Я, почувствовав легкий подвох, насторожилась.

– А что во вторых?

– А во-вторых, когда ты немного подрастешь, получишь загранпаспорт, и поедешь в Париж, то будешь там говорить на английском?

– Конечно, а на каком еще мне общаться? Ведь английский язык международный, это язык развитого туризма. А что, разве не так?

– Оно-то так. По своему ты прав. Но не забывай, что Франция довольно загадочная страна, полная исключений. И там принято говорить только на французском. Пускай даже с акцентом и грубыми ошибками. Там других языков совершенно не признают. Особенно французы не любят, просто ненавидят немецкий. Если ты заговоришь на немецком языке, то с тобой вряд ли кто пожелает общаться. Тебя даже в продуктовом магазине не будут обслуживать. Да и к английскому относятся прохладно-вежливо. Или ты хочешь отказаться от своей мечты?

– Ты не права, мама. Я не хочу отказаться от своей мечты, и постараюсь подтянуться по французскому.

– Вот и ладушки! Если тебе будет тяжело, найму репетитора.

– Пока не нужно. Я отстала от программы всего на три недели. В классе выучили только лишь алфавит, и как правильно приветствовать друг друга. Так что обязательно догоню, вот увидишь!

– Я в этом никогда не сомневаюсь. Кстати, ты уже пообедала? – Мать остановилась возле стола, и взяла дневник. Открыв, полистала его – а почему за сегодня нет отметок?

– Мам, у нас сегодня было шесть уроков. Немного задержалась после занятий, выдавали недостающие учебники. Я только со школы пришла. А отметок нет, потому что меня еще не спрашивали. – Пожала плечами.

– Тогда пошли скорее обедать. Посмотрим, что нам баба Клава приготовила! – Мать положила дневник обратно на стол, и направилась на кухню. На печке стол чугунок с борщом. И чуть поменьше, с гречневой кашей. – О, борщ да каша, пища наша! – Мама наложила мне полные тарелки, – ешь, дочка. На зарплату медика теперь особо не разгонишься. Если бы не наша бабуля, кто бы печку натопил, да каши наварил? Сидела бы сейчас на бутербродах, ждала бы, когда я вернусь с работы, и приготовила поесть. Я вздохнула, и начала есть.

– Мам, давай уедем отсюда.

– И чего это? Какая бешенная муха тебя укусила?

– Никакая муха меня не кусала. Ни простая, ни бешенная. Мне просто здесь все не нравится. Мне здесь очень скучно. Ни бассейна, ни фитнесс-центра. Ни простой танцевальной или бальной студии. Даже музыкальную школу закрыли! Никаких кружков, кроме ложкарей. Тоска зеленая! Не пойду больше в эту дурацкую школу!

– А теперь с этого места и поподробнее! Мать, хоть и торопилась, но отложила ложку в сторону.

– Мама, меня дразнят местные девчонки!

– И почему дразнят? Возможно, сама даешь повод для дразнилок?

– Я никому не даю такой радости! – Резко проговорила, чувствуя, как щеки начинают пылать от гнева. – Это все из-за дурацкой фамилии Подопригора. И никто совсем не хочет со мной дружить. Считают отъявленной гордячкой. А мне скучно с девчонками. Они только и говорят, что о мобильниках, тряпках, косметике и мальчиках. Я же сказала, что не школа, а стоячее болото. Тоска зеленая, если не хуже! От всего этого можно волком завыть!

– Да не грусти ты, малыш, всё пройдёт. Пройдёт и это. Перемелется, мука будет. Обиженно шмыгаю носом.

– Был бы папа живой, за меня заступился бы! И все было бы по-другому. Никто не дразнил бы меня!

– Был бы твой папа живой, мы бы здесь не жили. – Резко обрывает мама. – А так не обращай внимания. Наша фамилия Подопригора – это славный казацкий род. И тебе нет причин стыдиться. Так что хвали Бога, что ты не какая-то там Подушкина, Журыбеда, Щиборщ, Галушка или Вареник. А я слышала сегодня на приеме такую смешную фамилию, как Пацюк.

– Пацюк? Это поросенок такой маленький? – Представляю маленького, розового поросенка, пухленького, от которого пахнет парным молоком.

– Да нет, что ты, моя малышка! Это вовсе не поросенок, а противная крыса. – Засмеялась мама. –  А то, что дружить с тобой не хотят, так забей на это. Ты в школу ходить учиться, знания брать, а не всякой ерундой заниматься.

– Эх, была бы у меня сестренка, все было бы по-другому. Мама, отчего у меня нет ни брата, ни сестры?

– Так получилось, что мы не рискнули с папой завести второго ребенка. То я училась, то папа повышал знания. Почти до трех лет ты жила у бабушки, в этом доме. И жилья своего у нас не было. В городе квартиры очень дорогие. Потом жили у другой бабушки. Копили деньги на свою квартиру. А потом с папой случилось несчастье. Все деньги пришлось истратить на похороны. Кое-что осталось на первое время. Жаль, что так все получилось. Меня угостили, возьми, – Мама щелкает замками потёртого дипломата, достаёт из него большую шоколадку. – Смотри, с орешками! Бери, любимый бельчонок!

– Спасибо, мамочка! – Чмокаю прохладную щеку, от которой пахнет апельсинами. И хотела было разломить пополам, но мать останавливает.

– У меня мало времени! Ешь сама, вернусь поздно. Вот, возьми на мороженое. – Мама щелкает кошельком, кладёт деньги на стол. – Знаешь, где магазин, сбегаешь, купишь три порции. Одну тебе, одну мне, а одной угостим бабу Клаву. Беру деньги, и шоколадку, и кладу в ящик стола.

– Обязательно куплю. А какое мороженное тебе выбрать?

– Мне все равно. Какое купишь, такое съем. – Мама быстро доедает остывшую кашу.

– Вымоешь посуду, и сразу займись уроками. Не обращай внимания на все эти дразнилки, а гордись фамилией! Она славного казацкого рода. Грустно опускаю взгляд, подумав: «Хорошо тебе говорить, не тебя дразнят! На работе ты уважаемый человек!». Но вслух говорю:

– Хорошо, мама! Через несколько секунд хлопает калитка. Мама убежала на вызова, к пенсионерам. Принимаюсь мыть грязную посуду.

Приходит баба Клава, двоюродная сестра бабушки, или двоюродная тетка мамы. Одинокая старушка живёт через дорогу. Старушка жутко обрадовалась, когда мы поселились в пустом доме бабушки. Сейчас пришла поболтать. Мою посуду, слушая всю подноготную биографии старухи. А бабулька тем временем достаёт клубок ниток, спицы и недовязанный носок из кармана передника. Вяжет носок, упиваясь тем, что нашла слушателя, готовому слушать рассказы о себе. Только это получилось ненадолго. Перемыв, перетерев тарелки, убираю в посудную полку.

– Бабушка Клава, мне пора идти делать уроки. Может вам телевизор включить, чтобы не было скучно?