Сергей

Достал я Ивана Ивановича сегодня, подумал Сергей. И буду доставать… этого холеного кареглазого мужика высокого роста с широкими плечами. Завидно на него смотреть. Подумать только, каждый день является в костюмчике, то сером, то черном, в белой рубашке, разных галстуках. Причем, видимо, по настроению надевает. Если черный, то приходит мрачный, голубой – улыбается, красный – аж весь лучится. Зеленый галстук наденет – приходит спокойный, и весь день его невозможно вздрючить никаким вопросом.

И еще изводят его вечно начищенные до блеска крупнокалиберные ботинки. Какая бы погода ни была, ботинки у него сияют. А это высший пилотаж для мужчины – так следить за собой… И, конечно, он очень выдержанный, очень, даже если раздражен, голоса все равно не повышает, еще тише, значительней говорит. А лицо вообще становится каменным.

Да, серьезный у него соперник, с тоской думал Сергей. На пенсию еще долго не уйдет. А он, Сергей, что, так и будет просто инспектором? Он должен как-то отличиться, чтобы его заметили и повысили в должности. Но, честно говоря, он еще недостоин, учится неважно, на трояки… На экзаменах так волнуется, что руки дрожат.

А может, от пива уже руки дрожат? Вечно они с Ленкой перебирают… с этой своей неразлучной подружкой, против которой постоянно выступает мама. И внешний вид ее ей не нравится. «Мышиные глазки, курносый носик, где ты такую уродину нашел? – шипит мама. – Да еще выпивоху». А он и сам не знает, как она к нему привязалась. Ему сначала лестно было, что девушка обратила на него внимание, да такая была сладкозвучная, он якобы самый-самый клевый… а сейчас от нее одна беда.

Что-то в его жизни не так, подумал Сергей, а главное – он какой-то злой стал. Вот на Ивана Ивановича постоянно злится, так его глазами и хочется уколоть. Сергей посмотрел на Ивана Ивановича. О, как это он не заметил, что у Ивана Ивановича сегодня черный галстук, значит, мрачное у него настроение. Тоже, наверное, его гвоздит мыслями. А мысль, говорят, материальна…

Сергей вдруг почувствовал, что у него заныл зуб, причем все сильней и сильней. Он вскочил с места. Зубной боли он боялся страшно.

Сергей быстро подошел к Ивану Ивановичу, который мрачно на него взглянул:

– У меня зуб болит, – выпалил Сергей.

– Ну и что! – хладнокровно произнес Иван Иванович.

– Какой вы черствый, – нервно вскрикнул Сергей. – Отпустите меня в больницу.

– А справку сделал?

– Какой вы безжалостный! – произнес опять нервно Сергей.

– Ладно, ладно, иди в больницу, – нахмурился Иван Иванович. – Завтра сделаешь. Только приходи трезвый.

– А когда это я приходил пьяный? – возмутился Сергей. – Что вы вечно ко мне придираетесь?

– Успокойся, ты мужчина, – тихо сказал Иван Иванович.

– На что вы намекаете? – зло прошипел Сергей.

– Иди в больницу, – опять тихо сказал Иван Иванович. – Не баламуть людей.

А люди все взбаламутились…

– Сереженька, что случилось? – пропела Мария Ивановна, повернув к нему голову с коротко стриженными черными волосами.

– Зуб заболел, – жалобно выдохнул Сергей.

– Не надо нервничать… Зубы всегда болят, когда нервничаешь… А ты разнервничался…

Мария Ивановна, подойдя к Сергею хромающей, тяжелой походкой, погладила его по плечу. Причем зыркнула на Ивана Ивановича осуждающе, так что он сразу склонился над бумагами.

Вот так тебе, торжествующе подумал Сергей, уже почти не чувствуя зубной боли. Но раз отпросился, он решительно уйдет.

– Сережа, тебе дать телефон хорошего стоматолога? – участливо спросила Люба, посмотревшись в зеркало и поправляя свою блондинистую челку, чмокая при этом пухлыми губами.

– Давай, – уныло сказал Сергей.

– Сейчас, – проговорила Люба деловито.

Она взяла сумку, углубила в нее руку, долго шарила, приговаривая:

– Это не то, это не то… но где же записная книжка?

Наконец стала вываливать все содержимое сумки на стол.

– Люба! У тебя там официальные бумаги, – не выдержав, сказал Иван Иванович.

– Ну и что, дайте сделать хоть одно доброе дело, – дерзко ответила Люба. – Сейчас, Сергей, подожди.

Зуб у Сергея опять невыносимо заныл.

– Нет, – проговорила трагически Люба, – нет записной книжки, забыла дома или в баре… Вчера надо было записать телефон кое-кого. Я веду двойной учет. И в книжке, и на телефоне. Ой, батюшки, неужели я посеяла телефонную книжку? Какой ужас! Там такой архив! Что я буду без нее делать?

– У меня есть телефон хорошего стоматолога, – сказала Катерина, оторвавшись от бумаг.

Она быстро достала из сумки телефонную книжку и стала диктовать номер.

Сергей лихорадочно его записал и почти выбежал из БОТиЗа, зуб у него страшно болел… Денег у него не было лечить зуб, сейчас не старые советские времена, за все надо платить. Он пошел домой, клянчить деньги у матери. Ее дома не оказалось, он тогда вспомнил про древнейшее средство – соленую воду. Если ею пополоскать рот, то зуб, может, и успокоится.

Сергей налил в стакан кипяченую воду, положил чайную ложку соли. Стал полоскать усиленно и основательно, приговаривая, как учит аутотренинг:

– Все хорошо, все хорошо, зуб перестает болеть…

Боль, к счастью, действительно утихла, и Сергей пошел спать. Время было рабочее, но уснул он крепко, как всегда ночью недосыпал из-за Ленки… Надо что-то с ней делать, подумал, она явно его губит… губит его будущее, этого нельзя допустить…

Катерина

Катерине нужно было подготовить материал о корректировке аванса. Людям не хватало денег на житье, постоянно то один, то десятый просили увеличить аванс, она не отказывала – ей было жаль людей. Да и Ивана Ивановича всегда могла уговорить на это. Он очень добрый человек, хотя кажется уж очень жестким и серьезным. У него бывает такой добрый и смущенный взгляд карих глаз, что она понимает, попросит, и он с радостью согласится.

Но сегодня Иван Иванович не в духе. Опять надел черный галстук, опять сидит, почти сгорбившись над бумагами. У него, конечно, дел много. За всеми все надо проверить. Ошибки дорого стоят, да и люди нервничают, пишут жалобы…

Но у Ивана Ивановича сегодня какое-то особое настроение, будто что-то решает и не может решить. Еще и Сергей ему опять нахамил, да и Мария Ивановна съязвила, как всегда. Странная она женщина, то добрая, то злая, а особенно на Ивана Ивановича. То и дело костерит его, когда он отсутствует. Главное ругательство – жестокосердный, мог бы побольше премию на бюро выпросить, так нет… ему неудобно за свой родной коллектив слово замолвить. А ведь у них зарплата маленькая… И так далее…

И еще известно, что у них была любовь в институте, а он женился на другой. Вот, наверное, всю жизнь на него и злится. А надо бы успокоиться, подумала Катерина, злость до добра не доводит. И зачем все время про зарплату говорит, она больше нее получает и одна живет.

У нее вот зарплата действительно маленькая, но все равно жить можно… Тут сэкономишь, тут схитришь… Главное – чтобы муж не пил, вот когда запьет, тогда точно жить не на что… Та же Мария Ивановна ее и выручает. Деньги у нее всегда есть в черном кожаном кошельке, который она любит открывать, будто проверяя, сколько там денег.

Катерина вздохнула. Как тяжело жить, когда муж пьет, только и жди неприятностей… Да и разлюбила она его… вот еще беда… не может она любить опустившегося, грубого мужчину. Он и в женихах-то был грубоват, но тогда ей казалось, что это ерунда. Просто плохо воспитан, пообтешется, она поможет… Но куда там, еще грубей стал. А с годами каждая грубость больно ранит ее сердце, словно иглы втыкаются… Но куда деваться… двое детей. Надо жить.

Катерина взглянула на часы. Еще пять минут – и можно идти домой. Сегодня к Ивану Ивановичу по поводу корректировки аванса подходить не стоит. Не в духе он… Завтра, завтра… Господи, помоги день прожить… В последнее время она стала больше молиться, читать «Отче наш…». Иисус Христос сказал, как надо молиться, в Библии прочитала. Еще молитвослов купила. Есть Господь, есть, она чувствует это. Когда муж буянит, она начинает мысленно молиться, и он как-то сникает и засыпает… И тогда она ложится спать в гостиной и опять молится, молится и крепко засыпает, а утром есть новые силы, чтобы собирать одного сына в школу, другого – в садик… И бежать, бежать на работу, чтобы не дай бог не опоздать и не огорчить этим Ивана Ивановича. Она заметила, что он очень огорчается, когда кто-нибудь опаздывает, ведь они БОТиЗ, организаторы производства, сами должны следить за тем, чтобы никто не опаздывал на работу.

Мама

Сергей проснулся от толчков, довольно-таки грубых, как ему показалось. Он открыл глаза и увидел строгие серые глаза мамы.

– Ты почему спишь? Почему не на работе? – спросила мама, положив руку на полную грудь и едва сдерживаясь. Она возвышалась над ним, как скала, и это не предвещало ничего хорошего.

– У меня зуб заболел. – Сергей потянулся и сказал с улыбкой, стараясь смягчить ситуацию. – Я отпросился с работы.

– Вылечил зуб? – еще строже спросила мама.

– Нет. У меня денег нет, – стал оправдываться Сергей. – Хотел у тебя попросить, а тебя не было дома.

– Меньше надо пить – будут свои деньги, – укоризненно произнесла мама.

– Ну,