– Но ты его близко к сердцу не принимай. Он в целом-то мужик безвредный, хоть и говнистый. От него шуму много, а выхлоп небольшой. В реале пакость какую сделать у него кишка тонка. Я так думаю. Ну а будет сильно мешать, я с ним поговорю. Не боись.

Юлька благодарно улыбнулась ему.

Через пять минут она уже сидела в соседском дворе в удобном раскладном кресле и наблюдала за хозяином, священнодействовавшим на небольшой площадке, где стояли мангал, электрогриль и небольшой стол для приготовления еды. Огромные куски мяса он посыпал солью и перцем и оставил лежать на столе, чтобы дали немного сока. Разжег мангал, снабдив его углем, занялся чисткой огромного количества лука – больших луковиц взял штук десять, не меньше.

Шелуха летела в разные стороны, лук он строгал тонкими полукольцами и складывал на дно большой чугунной кастрюли. Когда с луком было покончено, а угли прогорели, ловко шлепнул мясо на железную решетку, прижал сверху второй такой же, пожарил минут по пять с каждой стороны и убрал с огня. Снятое с решеток мясо положил в кастрюлю поверх лука и поставил ее прямо на угли, закрыв сверху тяжелой стеклянной крышкой.

– Ну вот, ждем ровно двадцать минут – и шашлык по-карски готов. Я пока к нему соус сделаю, а ты будь добра, помой вон там, под краном, помидоры и крупно порежь вот в эту миску.

Юлька бросилась исполнять поручение. Все, что делал этот пожилой человек, получалось у него ловко и споро. Она даже залюбовалась, глядя на его уверенные движения и мелькающие руки. Так же ловко орудовал с мангалом и мясом ее муж. То есть бывший муж, конечно. Впрочем, мысли о нем сейчас были лишними и ненужными. Ни к чему, кроме новых слез, они привести не могли.

– Вот недаром говорят, что мясо женских рук не терпит, – сказала она, чтобы отвлечься от грустных размышлений. – Я даже не слышала никогда про такой рецепт.

– У меня друг был, повар в абхазском ресторане. Когда мы в Абхазии работали, он нам каждый вечер такие пиршества устраивал. И рецепт этого шашлыка я на всю жизнь запомнил. Полчаса – и все готово. А вкус будет такой, что ты все съешь до последнего кусочка и пальчики оближешь. Лук, когда на огне томится, дает сок, который проходит через мясо и придает ему особый аромат. Никакого маринада не надо. Маринад убивает весь сок. Вот сейчас попробуешь и убедишься, что я прав.

К тому моменту, как Юлька вымыла и порезала помидоры, застелила стоящий под яблоней огромный стол скатертью, за которой Николай Дмитриевич сбегал в дом, расставила тарелки, он успел перемешать открытый томатный соус с мелко порезанными укропом, кинзой и петрушкой. Мелко покрошил туда почти целую головку чеснока, принес граненые стаканы и бутылку красного вина. Снял с мангала кастрюлю и открыл ее. Густой аромат потек по участку, вызывая невольное слюноотделение. Пахло так умопомрачительно, что Юлька несколько раз судорожно сглотнула.

– Так, сейчас Жуже блюдце принесу, чтобы мяса ей порезать, и будем садиться, – скомандовал сосед. – Давай располагайся. По глазам вижу, что голодная.

Юлька с изумлением поняла, что это правда. Несмотря на плотный завтрак и вполне себе приличный обед, она ужасно хотела есть. С учетом, что за последние три недели она не ела практически ничего и похудела на шесть килограммов – «от нервов», как говорила мама, – это было странно. В деревне Сазоново у нее проснулся небывалый аппетит. Она и сама не знала, хорошо это или плохо.

С нетерпением следя за руками Николая Дмитриевича, который открыл вино, разлил его по стаканам и теперь накладывал на две тарелки огромные куски пышущего жаром мяса, она чуть не подпрыгивала от предвкушения ужина. Вечер обещал быть просто замечательным. Кабы еще не комары…

В этом месте Юлькины мысли в изумлении остановились, потому что она осознала, что комаров нет. Ни одного. Это было странно, потому что вчера, когда она сидела на крылечке, привыкая к своим новым владениям, комаров было очень много, и, чтобы избавиться от их надоедливого общества, ей пришлось зажечь предусмотрительно купленные в райцентре спиральки. Может, и Николай Дмитриевич их разжег, да так, что она и не заметила? Юлька завертела головой.

– Чего ищешь?

– Фумитокс, – честно призналась она.

– А зачем он тебе?

– Удивляюсь, что комаров нет. Думаю, когда вы успели его зажечь.

– Да я и не успевал. – Николай Дмитриевич усмехнулся. – Наука не стоит на месте. Я каждый год к другу в гости езжу, да не один раз. Мы с ним вместе на Уренгое работали. А живет он в Финляндии. И пару лет назад я оттуда привез специальный агрегат, ультразвуковой. Включаешь в розетку, и ни одного комара в радиусе пятидесяти метров. Можно было и до километра купить, но мне такого не надо. Я его вон в углу у забора поставил – на участок достаточно, и дом захватывает, и до бережка, где мы с тобой утром встретились, тоже хватает. В общем, нет у меня комаров без всякого фумитокса.

– Эх, жаль, что до моего двора не «достреливает»! – засмеялась Юлька.

Вообще-то она шутила, но Николай Дмитриевич к ее словам отнесся со всей серьезностью.

– Переставлю, – сказал он. – Если к этому забору ее перетащить, тогда и твой двор захватит. Кабель, правда, надо кинуть. Туда-то у меня он под землей проложен. В общем, быстро не обещаю, но сделаю.

– Да что вы, не надо! – слабо запротестовала Юлька. – Неудобно.

– Неудобно на потолке спать, одеяло падает, – сообщил Николай Дмитриевич. – Ну что, вкусное мясо?

– Ум отъесть! – призналась Юлька. – Жужа вон тоже довольна. А мне давно так вкусно не было. Вы просто волшебник!

Сосед сделал независимое лицо, словно стесняясь похвалы, но Юлька видела, что на самом деле ему приятно.

– Николай Дмитриевич, я так понимаю, что вы всю Россию объехали? – спросила она, вытянув ноги в удобном садовом кресле. После сытного ужина хотелось поговорить, а вот вставать и идти домой, в пустой дом, совсем не хотелось.

– Не Россию, а Союз, – с готовностью откликнулся ее собеседник. – Мы газопроводы тянули – и на Севере, и в Прибалтике, и в Грузии. Вахты несли по три-четыре месяца. Хорошее было время, тогда все на совесть делалось, не то что сейчас – тяп-ляп, все на глазок. И друзья у меня с тех пор на всю жизнь. В любой момент могу в гости поехать – хоть во Владивосток, хоть в Самарканд, хоть в Тулу. Немногие сейчас могут этим похвастаться.

Весь вечер они пили вкусный чай с листиками шоколадной мяты. Заходило солнце, опускаясь куда-то за реку, еле видную за деревьями, но чуть слышно плещущую волнами, словно утешая: вот она я, рядом. Шелестела листва яблонь. Где-то далеко едва слышен был звон комаров, которые не совались сюда, на участок. Спадала дневная жара, обволакивая тело приятной прохладой. Пахло свежим покосом. В ногах спала свернувшаяся клубочком Жужа. Юлька просто физически ощущала, как с нее стекает напряжение, державшее душу своими цепкими лапами почти месяц. Ей было хорошо и спокойно.

– Э-э-э, да ты спишь почти! – Николай Дмитриевич вынул из ее рук пустую чашку, поставил на стол. – Домой пойдешь или, может, искупаемся на ночь глядя? Вода сейчас – что парное молоко!

– А давайте, – лихо ответила Юлька, хотя минуту назад действительно засыпала. – Никогда не купалась вечером. Вы только подождите меня, я за купальником сбегаю.

Выскочив на улицу, она перебежала дорогу, метнулась в собственный двор, сорвала с веревки сушащийся с утра купальник, пробежала по ступенькам крыльца, заскочила в дом. Ей не хотелось заставлять Николая Дмитриевича ждать. Неожиданно зарычала Жужа, зашлась внезапным лаем, стоя под открытым окном.

– Ты что? – Юлька присела и потрепала собаку по лохматой голове. – Дурочка, там же нет никого. Пошли купаться.

Схватив полотенце, она бросилась вон из дома, отметив, что собака хоть и бежит за ней, но все-таки оглядывается куда-то в сторону огорода. Кто там мог быть? Если только кроты. Николай Дмитриевич научил ее, что в деревне никто не запирает дверей. Замок означает, что хозяева уехали надолго – в райцентр или в область. А вот при походе в магазин или к соседям двери просто подпирали палочкой. И никогда в Сазонове ничего не пропадало. Обитатели коттеджей, Николай Дмитриевич звал их «новые сазоновцы», конечно, свои дома держали под замком, а то и под видеонаблюдением, а деревенские жили душа нараспашку. Кроме ноутбука, ничего ценного в Юлькином доме не было, его она привычно сунула под подушку, а дверь запирать не стала, вставив в замочные петли щепочку.

– Общий пляж показать или на «наше место» пойдем? – спросил Николай Дмитриевич, уже поджидающий ее на улице.

– На наше, – немного конфузливо сказала Юлька, словно в этом «наше» было что-то интимное. – Общий я потом посмотрю.

Тропинкой они спустились на тот же самый пятачок берега, на котором познакомились утром. Николай Дмитриевич, не останавливаясь, вошел в воду и поплыл, мощно загребая воду руками. Юлька заходила осторожно, привыкая к воде, которая, впрочем, действительно казалась теплой. Легла на воду, поплыла. Невыносимая легкость охватила ее, словно вода смывала все плохое, что накопилось в душе.

Жужа ждала на берегу, в воду боязливо не заходила, но и нервозности не проявляла.

– Давай наперегонки! – прокричал Николай Дмитриевич, чья голова уже покачивалась где-то в районе буйков.

– Нет! – прокричала в ответ Юлька. – Я глубины боюсь!

Казалось, ветер унес ее слова, но сосед понял, отвернулся и поплыл дальше. Юлька решила держать курс вдоль берега. Впрочем, течение было таким быстрым, что она не продвигалась вперед ни на полметра. Николая Дмитриевича и вовсе сносило вниз по течению, но, казалось, его это совершенно не беспокоит.

Однако волновать тревожную новую соседку не входило в его планы, поэтому довольно скоро он развернулся и начал работать руками, возвращаясь назад и преодолевая силу течения. Было понятно, что плавать здесь – хорошая зарядка для мышц.

Юлька вылезла на берег раньше, вытерлась полотенцем, натянула сарафан, а полотенце накинула на плечи. Села на траву.

– Уф. – Ее сосед, отфыркиваясь и тяжело дыша, как после пробежки, тоже вышел из воды, накинул свое полотенце, начал энергично растирать плечи и спину.

– Вообще-то меня не удивляет, что тут мальчик утонул, – сказала она. – Такое течение, что просто страшно.

– Какой мальчик? – удивился Николай Дмитриевич. – Вроде не было у нас таких ужасов.

– Ну как же. Нам сегодня ваша соседка рассказывала, Светлана Капитоновна. Что тридцать лет назад здесь мальчик утонул. Митька.

– Так оно ж когда было! С чего это Светлана вдруг в воспоминания четвертьвековой давности кинулась?

– Да как-то к слову пришлось, – промямлила Юлька, чувствуя себя ужасно глупой. – Рассказала, что то лето для деревни было вообще ужасное. Сначала Митька утонул, потом девушка утопилась, Алексея Кирилловича племянница, а потом ее молодой человек с собой покончил.

– Никогда баб не понимал! – в сердцах сказал Николай Дмитриевич. – Может, оттого и с женой развелся. Все мог терпеть, кроме ее окаянного языка. Да какая разница, что тут тридцать лет назад было?

– Да не знаю, интересно… – Юлька пожала плечами. – Вы сами подумайте. Три ЧП за одно лето, вернее, за одну ночь, а потом тридцать лет ничего похожего! Может, это все и вообще было неслучайно?

– Да бог его знает. – Николай Дмитриевич пожал мощными плечами. – Я же тут тогда только наездами бывал. Мы с женой и детьми в городе жили, да я еще и на вахты уезжал. К матери получалось вырываться пару раз за лето. Митьку я помню, конечно. Шебутной парень был, все ему на месте не сиделось. Сколько раз мать моя его из сада шугала – и не перечислить. У них свои яблони во дворе росли, а он все норовил по чужим садам лазать. Приключений пацану не хватало, это ж понятно. Подглядывать любил, подслушивать. Ух, и давали ему жару, когда ловили! А ему все нипочем было. В общем, неудивительно, что утоп. Никакого страху парень не знал, никакого удержу не имел. А река у нас – да, быстрая. Хотя местные парнишки ее всегда знали как свои пять пальцев.

– А Женя?

– А что Женя? Девушка как девушка. Тихая, милая, красивая. Без родителей выросла, деда с бабкой любила очень, уж так убивалась, когда они умерли один за другим! С Алексеем тихо жила, слушалась его, уважала.

– Так почему же она с собой покончила?

– Да не знаю я, вот пристала! – Николай Дмитриевич, кажется, начинал сердиться. – Я ж тебе говорю, меня тут не было, когда это все произошло. Вроде влюбилась она.

– В кого? В кого-то из деревенских?

– Да нет. Местных она всех знала как облупленных. Шалопаи одни, в кого тут влюбляться? Не в Игоря же, – он кивнул в ту сторону, где угадывался дом соседа – любителя ню. – Хотя Игорь и старше ее был сильно. Но не в нем дело. В общем, тут у нас на месте коттеджного поселка пансионат обкомовский был. Вот там и отдыхал какой-то местный бонза с семьей. Женой и сыном. Вот за того сына и вышла война между Женькой и еще одной местной дивчиной, Катькой звали. Их дом – тот, что сейчас заколоченный стоит. В общем, парня она этого добивалась так, что глазам было больно смотреть. Сам-то я не видел, мать потом рассказывала. А ему, вишь, Женька в душу запала. С месяц они тут женихались на глазах у всей деревни. Уж такая любовь была, что куда там. А потом случилось то, что случилось. Женька с обрыва сиганула. Тут, чуть подале, за коттеджами, лес сосновый начинается, раньше там как раз обкомовская территория была, а за ней обрыв. С него и взрослые-то нырять не рисковали, вот где течение сумасшедшее, да еще и круговороты под водой – омут, чистый омут, затянет, и оглянуться не успеешь! Вот она оттуда и сиганула. А парень-то ее назавтра и повесился. То ли с тоски, то ли вину какую за собой чуял – это мне неведомо.

Юлька почувствовала, что у нее начинают слипаться глаза. Часы на телефоне показывали уже начало двенадцатого. Ну надо же, совсем она тут теряет чувство времени!

– Надо спать идти, Николай Дмитриевич, – виновато сказала она. – Поздно уже.

– Так и пошли. – Он послушно натянул брюки. – Ты учти, красавица, я завтра с утреца в командировку уеду. Кран гоним на стройку в соседнюю область. Вернусь поздно, так что шашлыков завтра не будет.

– Да вы что, Николай Дмитриевич! – Юлька даже руками всплеснула. – Я, конечно, и так нахалка, что пользуюсь вашим добрым расположением, но ведь не настолько!

Смеясь, они добрели до дороги и разошлись, пожелав друг другу спокойной ночи, каждый в свой двор. Из-за забора Василия Васильевича и Светланы Капитоновны раздавался гул голосов, видимо, у них были гости. Впрочем, никакого значения этот факт не имел. Дома Юлька переоделась в любимую пижаму, любовно подумала, что протопленный с утра дом вечером гораздо уютнее стылого, выбежала ненадолго во двор, чтобы повесить сушиться купальник.

Сытая и разморенная событиями дня Жужа плюхнулась на приготовленную для нее подстилку из старого одеяла, блаженно закрыла глаза и тут же уснула, задышав ровно и спокойно. В Юлькином доме и Юлькиной жизни она освоилась как-то быстро, словно всегда была именно ее собакой. Впрочем, Юлька ничего не имела против.

Она погасила свет, улыбнулась заглядывающей в окошко луне, стоящей где-то над рекой. Прислушалась к звукам упавшей на деревню ночи, втянула носом особый воздух, пахнущий рекой, сеном, пылью, луговыми цветами, пирогами и совсем немного псиной, закрыла глаза, представила, что вот так пройдут ее ближайшие два, а то и три месяца, счастливо улыбнулась и тут же уснула, упав в глубокий и ровный сон.

* * *

Проснулась она внезапно. Последнее время из-за предстоящего развода Юлька спала плохо, просыпаясь по несколько раз за ночь от каких-то внутренних мыслей, тревожных и смятенных, но в этот раз причина пробуждения крылась где-то вовне.

То ли с улицы через приоткрытое окно доносился какой-то шум, то ли… Звук, разбудивший ее, повторился, и шел он вовсе не с улицы, а с чердака. Там кто-то ходил. Шаги были тихими, еле слышными, словно тот, кто был наверху, всеми силами старался не шуметь.

Юлька вспомнила, как пару часов назад отчаянно лаяла Жужа, впрочем, сейчас мирно спящая в ногах на кровати. Вот ведь чертовка, когда и залезла! Тогда собачка словно реагировала на присутствие во дворе кого-то постороннего, и вот теперь – эти шаги. Юльке стало страшно. Одинокая женщина в отдельно стоящем доме. С одной стороны – заброшенный участок, на котором никто не живет. С другой – неприятные соседи. Хоть закричись, вряд ли кто-нибудь прибежит на помощь. Ну почему, почему она не догадалась записать телефон Николая Дмитриевича!

Шорох на потолке повторился, и снова стало тихо. Сердце у Юльки колотилось часто-часто, руки стали липкими от охватившего ее ужаса. Что нужно этому человеку наверху? Кто он? Вор? Но у нее совершенно нечего красть, кроме драгоценного ноутбука. Насильник? Просто бездомный, которому негде переночевать?

Юлька соскочила с кровати, не включая свет, надела поверх пижамы висевшую на стуле олимпийку, зачем-то натянула капюшон. Сунула под мышку Жужу, а под вторую – свой макбук, вставила ноги в балетки, вдохнула полной грудью, как перед прыжком в холодную воду, выскочила в сени и опрометью бросилась к входной двери.

Та, естественно, была заперта, перед сном Юлька собственноручно задвигала засов, и это обстоятельство немного успокоило ее. Хотя, может быть, когда она вернулась от соседа, злоумышленник уже находился в доме? Ночная трава была влажной от росы. Юлька пулей промчалась по дорожке, рванула калитку, выскочила на пустынную дорогу и бросилась к дому наискосок, где жил Николай Дмитриевич, затарабанила в дверь. Жужа, словно чувствуя бушующую в хозяйке панику, тихо тявкнула, впрочем, не очень уверенно.

В доме было тихо, потом зажегся свет в окнах, по доскам пола прошлепали босые ноги. Дверь распахнулась, и на крыльцо вышел заспанный Николай Дмитриевич, слава богу, успевший натянуть спортивные штаны. Второй «обнаженки» за день трепетная Юлькина душа могла и не выдержать.

– Ты что тут? – удивленно спросил сосед и тут же нахмурился. – Случилось что?

– У меня на чердаке кто-то есть! – выпалила Юлька трясущимися губами. – Я проснулась оттого, что наверху кто-то ходит. Я побоялась сама идти смотреть, кто.

– И правильно побоялась. – Николай Дмитриевич исчез в дверном проеме, но через пару мгновений появился снова, обутый в пляжные тапки и натянувший футболку. В руках он держал ружье. – Сейчас вместе посмотрим.

По такой же тихой и сонной улице они вернулись в Юлькин дом, поднялись по лестнице, ведущей на чердак. Тихо и сумрачно было там, лишь светила в тусклое оконце стоящая над рекой луна. Юлька мимоходом подумала, что окно надо бы помыть. Николай Дмитриевич щелкнул выключателем на стене, неровный свет, такой же тусклой, как оконное стекло, лампочки залил плотно заставленное барахлом помещение. Но никого, кроме них двоих, в нем не было.

Юлька обескураженно посмотрела на соседа.

– Мне же могло почудиться, – пробормотала она. – Может, тот, кто тут шуровал, понял, что я отправилась за подмогой, и убежал?

– Может быть и так. – Николай Дмитриевич выглядел так спокойно и расслабленно, словно его и не подняли с постели (Юлька покосилась на командирские часы на руке соседа, сообразив, что телефон свой впопыхах забыла внизу) в два часа ночи. – А может и по-другому. Так-то у нас деревня мирная и спокойная. Тут отродясь никаких злоумышленников не водилось. Я, конечно, не хочу тебя пугать еще больше, но мне кажется, что тебя разбудили мыши.

– Мыши? – озадаченно переспросила Юлька.

– Ну да, в ночной тишине звуки стократ усиливаются, да ты еще и спросонья была. Мыши тут шуровали, в завалах этих, сундуках да коробках. А ты эти шорохи за шаги приняла.

– А почему я должна испугаться еще больше?

– Потому что женщины мышей боятся.