Вернулась в ванную комнату, собрала одежду, замочила ее в тазу с пятновыводителем и стиральным порошком, кинула туда же нижнее белье, оставшись голой. Оттерла и прополоскала коврик, отправила его к тетради – на балкон, вымыла кабину, отдраив ее «Пемолюксом», влезла внутрь, пустила самую горячую воду, которую только могла вытерпеть, и начала яростно намыливать голову шампунем, раз, второй, третий, лишь бы отбить, казалось, въевшийся в волосы запах.

Ванную комнату быстро заволокло паром, в котором не было видно даже собственных, распаренных от кипятка пальцев. Соня намыливалась снова и снова, поливалась гелем для душа чуть ли не с остервенением. Из-за шума падающей воды она не слышала звонка в дверь, потом скрежетания ключа в замочной скважине, затем шагов, не очень уверенных, принадлежащих человеку, никогда до этого не находившегося в этой квартире и явно не знавшего, где что в ней находится.

Соня в последний раз смыла с волос обильную пену, отжала собранный хвост, чтобы с него стекла вода, отодвинула дверцу душевой кабинки и от неожиданности завизжала в голос. Перед ней стоял совершенно посторонний мужчина, никогда не виденный ею ранее. В довольно дорогой куртке, это она успела отметить краем сознания, и приятной, совсем не бандитской наружности, он смотрел на нее с некоторой смесью смущения и тревоги во взоре.

Соня взмахнула руками, словно прогоняя привидение, поскользнулась на устилавшей дно кабины пене и с грохотом упала, успев подумать о том, что лежащую в ванне, голую, мокрую и беззащитную, ее будет убить совсем не сложно. Последней мыслью стала тревога за Дениса, который должен был появиться в ближайшее время, а значит, стать следующей жертвой пробравшегося в квартиру преступника. Затем наступила спасительная темнота, потому что Соня потеряла сознание.

* * *

Феодосий и не помнил, когда он в последний раз оказывался в столь идиотской ситуации. Если быть совсем точным, то никогда. За всю его сорокадвухлетнюю жизнь не бывало такого, чтобы он растерянно стоял в ванной комнате чужой квартиры, а перед ним в душевой кабине лежала молодая женщина в обмороке, причем совершенно голая.

Как бы ни было это не вовремя, Феодосий не мог не отметить, что сложена она просто изумительно – тонкая талия, изгиб которой соблазнительно убегал к довольно крутым бедрам (Лаврецкому никогда не нравились худышки), высокая грудь, изящные лодыжки и круглые коленки, да и шея длинная. Ммм, мечта, а не женщина.

Что с ней делать, Феодосий не имел понятия. Не звонить же Денису? Тому точно не понравится пикантная позиция, в которой очутилась его любимая старшая сестра. Феодосий снова покосился на лежащую без движения фигуру, и не скажешь, что старшая, кстати. Выглядит совсем девчонкой.

От напряжения у него взмок затылок.

Черт бы подрал этого Дениса. Ворвался в кабинет с сообщением, что его дражайшая сестрица не придет на встречу, потому что у нее на лестничной площадке обнаружились два трупа. Стал отпрашиваться, чтобы съездить к сестре, потому что она, понятное дело, от таких новостей находилась в растрепанных чувствах.

Отпустить его Лаврецкий никак не мог, потому что именно сейчас должны были начаться переговоры с очень важным клиентом, планирующим в ресторане «Буррата» очень крутой корпоратив. Обсуждать меню клиент желал исключительно с шеф-поваром, но бросить сестру на произвол судьбы Денис отказывался категорически, а потому Феодосий, который славился умением находить выход из самых безвыходных ситуаций, предложил отправиться на помощь вместо него.

Если предложение и ошарашило Дениса Менделеева, то не сильно.

– А что, – сказал он, поразмыслив, – я не против. Вы там ее поддержите, пожалуйста, виски ей налейте. Хотя, черт, у нее дома, наверное, нет виски.

– Я привезу, – покладисто сообщил Лаврецкий. Уж с чем-чем, а с виски в его рабочем кабинете проблем не было. – С ментами разберусь, чтобы ее особо не мучили, ситуацию изучу, что можно сделать, прикину. Заодно и про курсы поговорим, раз уж наша встреча не состоялась. Хоть отвлечется от состояния истерики.

– Соня – не истеричка, – с укоризной в голосе сказал Денис. – У нее характер сильный, такой, словно стержень стальной внутри. От такого, что она сейчас увидела, любой расклеится. У нас сосед – кадровый военный, так даже ему не по себе стало, а Сонька ничего, держится. Вы посидите с ней час, не больше, а я, как освобожусь, – приеду.

– Она мне дверь-то откроет? – спросил Феодосий, привыкший просчитывать наперед все возможности. – Может, ей там все-таки плохо стало или еще чего?

– А я вам свои ключи дам, – тут же отозвался Денис. – Вы же все равно меня дождетесь. Позвоните в дверь, если не откроет, то отпирайте смело. Вдруг она там заснула, от обилия впечатлений.

Вот так и получилось, что Феодосий оказался в чужой квартире, где его совсем не ждали. Сначала он, как и положено, несколько раз позвонил в дверь, потом решил не отсвечивать на площадке, куда поднимались три бравых санитара с брезентовыми носилками и черными мешками.

Феодосия совершенно не прельщало увидеть, как из «нехорошей квартиры» выносят найденные трупы, поэтому он достал данные Денисом ключи и вошел.

В квартире шумела вода. Он позвал хозяйку квартиры, которую, как он знал, звали Соней, но она не ответила. Тогда он пошел на звук льющейся воды и зачем-то зашел внутрь ванной комнаты, хотя в здравом уме и твердой памяти вряд ли стал бы так делать.

Уже очутившись внутри, он понял, что совершает глупость, и собрался было ретироваться, потому что женщина за непрозрачной дверцей кабинки шевелилась, и с ней явно все было в порядке.

Ее нужно было подождать снаружи, да еще придумать, как не напугать своим присутствием в квартире, но додумать эту мысль Лаврецкий не успел, потому что дверцы кабинки разъехались, и женщина предстала перед ним, замерла, словно не веря собственным глазам, помахала руками, словно надеясь, что образ Феодосия Лаврецкого развеется в тумане пара, не удержалась на ногах, поскользнувшись на мокром поддоне, упала, мелькнули в воздухе маленькие ступни с аккуратными пальчиками.

Остолбеневший Феодосий отмер, кинулся к ней, зовя по имени, но женщина была без сознания. То ли от удара головой, то ли просто от страха. Это еще предстояло выяснить.

Так что же делать-то, черт подери?

Феодосий огляделся, снял с крючка пушистый махровый халат, набросил на лежащую в душевой кабине женщину и бережно поднял ее на руки. Прошагал по коридору из ванной в гостиную, уложил свою ношу на диван, аккуратно поправил сползший было халат. Сбегал на кухню за водой, немного смущаясь, порыскал по шкафчикам в поисках аптечки и удовлетворенно вздохнул. В этом доме держали нашатырь.

От поднесенной к носу ватки сестра Дениса вздрогнула, поморщилась, открыла глаза, чихнула и села на диване, прижав пушистую махру к груди.

– Вы кто? Вы как здесь очутились?

– Простите, я вас напугал, – покаянно сказал Феодосий. – Но вы не бойтесь, я не злоумышленник. Я начальник вашего брата.

– Что с Денисом? – Теперь в широко распахнутых глазах, небесно-голубых, прозрачных, словно лесное озеро, плескался ужас. Было видно, что за брата она боится больше, чем за себя.

– Все нормально. Он просто не смог к вам поехать, потому что я дал ему срочное и очень важное задание. И он попросил меня убедиться, что с вами все в порядке.

– Вы Феодосий Лаврецкий? – полуутвердительно спросила молодая женщина. – А как вы очутились внутри квартиры? Вы что, профессиональный взломщик?

– Я профессиональный ресторатор. Денис дал мне ключи. Он волновался, что вам могло стать плохо.

– Мне не бывает плохо. – На этих словах она, видимо, осознала, в какой ситуации находится, и смешалась. – То есть раньше мне никогда не бывало плохо. Просто эта ситуация с соседями действительно сильно выбила меня из колеи, а тут еще ваше эффектное появление…

В этом месте она снова сбилась, потому что вспомнила, как предстала перед Феодосием, словно рожденная из пены Афродита. Краска моментально залила ее лицо – лоб, щеки, шея стали пунцовыми, заалели маковым цветом, она оглядела накинутый на себя халат и еще сильнее вцепилась в махровую ткань, как будто ее кто-то отнимал.

– Извините, мне нужно привести себя в порядок.

– Давайте я пока подожду на кухне. Вы переоденетесь, а я заварю вам чай и налью выпить. Денис велел прихватить виски, но я забыл бутылку в машине. У вас есть крепкий алкоголь, или, если вы хотите, я могу сходить вниз.

По лицу этой самой Сони было видно, что больше всего на свете ей хотелось, чтобы он ушел и вообще не возвращался, но она пересилила себя, не дав вырваться словам, которые могли, как она думала, причинить вред ее брату.

– Не надо никуда ходить, – сказала она. – В тумбочке под телевизором есть бутылка коньяка. Тем более что я вообще не уверена, что смогу что-нибудь выпить.

Она перекинула из-за спины прядь мокрых волос, поднесла ее к носу и принюхалась. Видимо, результат был удовлетворительным, потому что лицо ее немного расслабилось.

– Я вас уверяю, что вы выпьете то, что я вам предложу, – немного самонадеянно сказал Феодосий. – Приходите на кухню, когда будете готовы.

Ее не было минут пятнадцать. За это время он заварил чай, найденный в недрах кухонного шкафа. Чай оказался хорошим, наверняка подаренным братом.

Денис Менделеев обожал хороший чай, прекрасно в нем разбирался и коллекционировал различные сорта, в том числе весьма экзотические. Впрочем, сестра его пристрастия вряд ли разделяла, потому что у нее в шкафчике стояла всего одна пачка чая – впрочем, именно такая, как сейчас было надо – с апельсиновой цедрой, сухими кусочками лимона и имбирем.

Чай Феодосий заварил грамотно. Конечно, до навыков Дениса ему было далеко, но искусству чайных церемоний он обучался на специальных курсах, потому что напиток этот тоже любил. А вот Соня, сушившая сейчас, судя по жужжанию фена, волосы в своей спальне, явно предпочитала кофе. Капсул в шкафчике было великое множество, а на подоконнике стояла мощная и очень дорогая кофемашина, такая же, как у Лаврецкого в офисе.

Когда чай был готов, Феодосий насыпал прямо в заварочный чайничек три чайные ложки сахара (сам он никогда не пил сладкий чай, но сейчас сахар был необходим как лекарство) и влил две полные рюмки коньяка. На пороге послышались шаги, он повернулся – Соня.

Она была одета в светло-голубые джинсы, плотно обтягивающие длинные стройные ноги, и свободный свитер с глубоким вырезом, открывавшим очень много ослепительно-белой, матовой кожи вокруг тонких, очень изящных ключиц. Почему-то при виде этих хрупких, славно птичьих, косточек Феодосия окатило волной нежности.

– Садитесь, – Лаврецкий повелительно кивнул в сторону табуретки у окна, как будто он, а не она был здесь хозяином. – Я сейчас налью вам чаю.

– Я не пью чай. – Соня послушно протиснулась в угол между столом и подоконником. – Я лучше сварю себе кофе.

– Кофе обязательно сварите, но позже. Сейчас вам нужен специальный, практически лечебный напиток. Поверьте, я знаю, о чем говорю.

– Вы – врач?

– Я вам уже говорил. Я – ресторатор. Но в своей жизни видел немало людей в шоковых состояниях. Сейчас вам нужен очень крепкий, очень горячий, очень сладкий чай с большой дозой коньяка. Вы выпьете его маленькими глоточками, а потом, если захотите, сварите нам обоим кофе.

Спорить она не стала, то ли признавая его право командовать, то ли просто смирившись с неизбежным. Обхватила поставленную перед ней большую кружку с надписью «Денис» на боку длинными, узкими пальцами, словно грелась. Послушно хлебнула.

– И как?

– Горячо. Сладко. Крепко. Но действительно вкусно.

Он удовлетворенно кивнул. Давно уже никакая похвала не заставляла его испытывать такой восторг.

– Такой чай – лучший способ отпустить внутреннее напряжение, – сказал он доверительно. – Именно такой рецепт очень уважает моя мама. Особенно долгими зимними вечерами, а также тогда, когда, по ее мнению, в жизни происходит слишком много несправедливости. А еще его очень любит моя дочь, правда, без коньяка, разумеется. Ей я заменяю его брусничным сиропом.

– А ваша жена какой чай любит? – спросила Соня и тут же незамедлительно покраснела.

Ну, надо же, какая любопытная.

– Из вашего вопроса я делаю вывод, что мой любимый сотрудник, ваш брат Денис Менделеев, не склонен к сплетням, – весело сказал Феодосий, наслаждаясь ее видимым замешательством, – иначе вы были бы совершенно точно в курсе, что два года назад жена от меня сбежала и теперь живет на Мальдивах.

– Странно…

– Что именно? То, что Денис ничего вам не рассказывал?

– Нет, то, что ваша жена живет на Мальдивах. Это как-то пошло, а вы категорически не ассоциируетесь с пошлостью.

– Ну, так и на Мальдивах живу не я. – Феодосий усмехнулся.

– А что касается Дениса, мой брат никогда не обсуждает людей и их приватную жизнь. В этом вы абсолютно правы. Несомненно, я про вас слышала, но он говорил исключительно о деловых моментах, не упоминая о личном. А мне не пришло в голову спрашивать.

– И что же он про меня вам рассказывал? – Вопрос вырвался раньше, чем Феодосий оценил всю его бестактность.

Не должен взрослый, самодостаточный человек расспрашивать еле знакомую женщину о том, что говорят за его спиной подчиненные. Несолидно это. Некрасиво.

Она чуть заметно улыбнулась, видимо, подумав о том же самом.

– Он говорит, что вы – лучший начальник в мире. Строгий, но справедливый. Он считает, что вы обладаете двумя качествами, которые Денис считает важными для профессионала: вам интересно то, чем вы занимаетесь, и для вас не перестали существовать окружающие люди. Должна согласиться, что в бизнесе это нечасто встречается.

– Вы так хорошо знакомы с миром бизнеса?

– Что вы! Совсем незнакома. Я – книжный червь, который обучает студентов премудростям английской грамматики и предпочитает жить в вымышленном мире английских романов. Но мой отец был бизнесменом, причем весьма успешным. Мне кажется, что он и еще его партнер Сергей Сергеевич Гордеев – были последними по-настоящему порядочными людьми. Папа гордился тем, что никогда в жизни никого не кинул. А Сергей Сергеевич, когда папы не стало, сначала очень помогал нам с мамой, а потом, когда она ушла к папе, потому что не могла без него жить, выкупил его долю, честно расплатившись со мной и с Денисом. Это позволило мне получить образование, и я до сих пор страшно ему благодарна. Но от своих знакомых я знаю, что такое поведение сейчас не в моде. Кинуть партнера, выжать соки из сотрудников, недоплатить, обмануть – это все сейчас норма, к сожалению.

– Бывает по-всякому. – Феодосий пожал плечами. – Там, где деньги, как правило, действительно не находится места морали. Хотя так живут не все. И в нашем городе я могу назвать вам десятка два крупных бизнесменов, умудрившихся остаться людьми. Надеюсь, я вхожу в их число.

Соня снова хлебнула из кружки, потом зачем-то посмотрела в нее, словно оценивая, и в два глотка допила остатки.

– Спасибо за напиток, но я все-таки сварю кофе. Вы будете?

От кофе у Феодосия делалась изжога, причем такая сильная, что он всерьез опасался, что черный, как смоль, напиток прожжет в желудке дырку. Но отказываться он отчего-то не стал. Наоборот, присел за стол напротив хозяйки, которая, впрочем, тут же вскочила и захлопотала у своей чудо-машины.

Спустя пять минут Соня поставила перед ним очень красивую кофейную чашечку. «Прага» было написано на ней по-английски. Снова села напротив, со своей чашкой в руках. На ней красовалось слово «Берлин».

– Вы коллекционируете кофейные чашки? – спросил Феодосий зачем-то. – Привозите из путешествий?