Глава первая

Лена, точнее, Елена Николаевна Беседина, поскольку именно так ее звали практически все знакомые, проснулась словно от удара и села в постели, тяжело дыша и потирая висок, который наливался тупой болью. Часы, мерцавшие в полумраке, показывали классический «час волка» – самое начало четвертого, момент перед летним рассветом, то самое время, когда, по статистике, умирает больше всего людей.

После того как именно в этот проклятый час Лена потеряла сначала отца, а потом и маму, это время она особенно не любила, и, если просыпалась между тремя и пятью часами утра, то чувствовала безотчетную тревогу, даже страх. Она растерла лицо руками и прислушалась к ощущению, похожему на дрожащее внутри желе. Что-то должно случиться.

Встав с кровати, она нащупала ногами тапочки, стараясь двигаться неслышно, вышла из спальни в коридор, дошла до комнаты сына и заглянула через приоткрытую дверь. Разметавшийся на кровати Митька спал крепко и спокойно, как и положено в двенадцать лет. Ее тихих шагов он, разумеется, не услышал. Немного успокоенная Лена вернулась в спальню и рассеянно погладила вопросительно глядящую на нее собаку.

Пес, восемь лет назад подобранный на улице спаниель по кличке Помпон, разумеется, не мог не заметить ее ночных передвижений, но вставать в силу возраста ему уже было лень, потому он спокойно дождался возвращения хозяйки, чтобы убедиться – все в порядке. Помпон был собакой спокойной и с чувством собственного достоинства, так что суетиться не любил.

– Спи, – прошептала ему Лена, – рано еще.

Успокоенный ее голосом, пес послушно откинулся на свою мягкую лежанку и тут же засопел. Лена легла в кровать, жалея, что не может последовать его примеру и твердо уверенная в том, что больше не заснет. Такое с ней случалось, если она просыпалась в «час волка». Нечасто, но, бывало, и главное, что сейчас следовало сделать, это занять голову чем-нибудь полезным, чтобы не попасть в плен к глупым страхам.

К счастью, подумать ей было о чем. В ближайшие дни стартовали работы по реставрации старинного и очень известного дома, за которую она отвечала от и до, поскольку была главным архитектором-реставратором проекта. К дому она относилась с почтением, поскольку его история этого заслуживала, а к новому владельцу с не менее искренним уважением, потому что человеком он был уникальным. В нынешние времена, когда все вокруг покупалось и продавалось, а любые решения принимались только в пользу потенциальной прибыли, этот человек был настоящим меценатом, готовым вкладывать ресурс в виде денег и времени в восстановление памятников истории и архитектуры, которые без этого неминуемо погибли бы, причем уже в ближайшие годы.

Мецената звали Петр Беспалов, и первая встреча с этим человеком состоялась у Елены Бесединой два с лишним года назад, когда он уговорил городские власти передать ему исторический особняк – дом Балуевских. Лена была очень горда тем, что работу по реставрации этого здания он поручил именно ей, хотя особого опыта у Бесединой тогда и в помине не было. Да, она увлекалась историей архитектуры и про городские особняки XIX века знала, пожалуй, все, но ее реставрационное портфолио было более чем скромным.

Беспалов ей поверил, и она поклялась самой себе, что не подведет. За хранившимися в архиве материалами по истории дома Балуевских она провела не одну ночь, над чертежами и эскизами – и того больше, но результат превзошел все ожидания. Дом засиял новыми красками, сохранив при этом свои уникальные черты и максимум исходных материалов. Его разобрали, почистили, ошкурили, собрали, укрепили и покрасили фактически заново, и сейчас это был, пожалуй, лучший в их городе образчик особняка XIX века, в котором можно жить, работать и проводить экскурсии без опаски падения чего-нибудь на голову. К сожалению, таким состоянием другие старинные дома в их городе похвастаться не могли.

Работа была закончена только осенью, но за прошедшие месяцы Лена успела соскучиться по ежедневным визитам на объект, к которому относилась как к своему ребенку. Она знала в доме каждую трещинку, каждую половицу, каждый наличник. Она любила его и знала, что он отвечает ей взаимностью. Дом был благодарен Елене Николаевне Бесединой за то, что она его спасла.

Наверное, своему владельцу дом был благодарен, в первую очередь, но Беспалов теперь в нем жил вместе со своей женой, так что пользоваться результатами этой благодарности мог сполна, а вот Лена бывала там нечасто. Если уж быть совсем точной, то с октября, когда была закончена реконструкция, и до марта, когда Беспалов пригласил ее в гости, чтобы объявить: берет в льготную аренду второй старинный особняк, – в доме Балуевских она не бывала ни разу. И только войдя внутрь просторной гостиной, поняла, как сильно, оказывается, соскучилась.

– Здравствуй, – шепотом сказала она дому, с которым привыкла разговаривать во время ежедневных встреч. В ее понимании дом был живым существом, но Лена никому про это не рассказывала, чтобы не сочли сумасшедшей. В сознании окружающих она и так числилась женщиной со странностями.

К предложению возглавить новые реставрационные работы она отнеслась с восторгом, потому что это означало не только стабильный заработок, но и интересную задачу, в которую можно нырнуть с головой. На этот раз Беспалов был намерен вложить средства в спасение одноэтажного старинного особняка, носившего имя своего последнего владельца – бывшего городского головы Николая Яковлева, возглавлявшего их небольшой губернский город с 1893 по 1917-й.

Информации о доме, являющимся памятником культурного наследия регионального значения, было немного. Даже год постройки был приблизительным – первая половина XIX века, а уж имя архитектора и автора проекта вообще неизвестно. Со стороны улицы это был одноэтажный особняк с высокой цокольной частью, сейчас изрядно разрушенной, выполненный в подчеркнуто парадных ампирных тонах. Центр здания выделялся шестиколонным тосканским портиком с фронтоном. Окна декорированы тонкими, слегка изогнутыми сандриками-«бровками».

Дворовый фасад дома выглядел значительно проще – не имел портика, определяющим всю архитектуру был низкий антресольный этаж и характерное для провинциальных купеческих особняков крыльцо с зонтом на металлических узорных кронштейнах. Вдоль уличного фасада шла анфилада парадных комнат, то есть залы и гостиных, со стороны дворового фасада располагались спальни и комнаты для прислуги. Сбоку к дому когда-то примыкал зимний сад, уничтоженный после революции.

На данный момент из элементов внутреннего интерьера сохранились только межкомнатные двери из красного дерева с позолотой, и, пожалуй, проект можно было бы считать скучным, если бы не изразцовые печи в каждой комнате, декорированные белым кафелем и украшенные античными фигурами: были танцовщица в древнегреческой одежде, муза с лирой в руках и два воина в доспехах. Задача по реставрации этих четырех фигур – по числу парадных гостиных, – по интересности с лихвой компенсировала все остальные рутинные работы по подъему и укреплению фундамента, очистке, ошкуриванию и покраске стен, замене прогнивших половиц, усилению конструкции портика и восстановлению внутреннего убранства. Но браться за печи стоило лишь в последнюю очередь, когда основные работы будут уже позади. Хороший стимул работать быстро.

Погрузившись в архивные материалы, Лена, например, с изумлением обнаружила, что печи в доме Яковлева повторяют старинные печи в доме Мятлевых, возведенном в XVIII веке на Исаакиевской площади в Санкт-Петербурге. Ей было любопытно, как связаны два старинных дома, построенные с разницей более, чем полвека в совершенно разных городах и не имеющие, кроме печей, ни одной общей черты, но в интернете и в архивах об этом ничего не было, и больше думать про это Лена Беседина не стала, потому что к реставрации это вряд ли имело отношение. Просто внутри зудело любопытство, но эту черту своего характера Лена знала и пыталась держать его в узде.

На переговоры ушло довольно много времени, но с того момента, как Беспалов подписал с ней контракт, она бывала в доме Яковлева практически ежедневно. Сейчас, по прошествии двух недель ей начало казаться, что этот особняк тоже доверился ей и готов разговаривать на понятном только им двоим языке. Поэтому, по утрам приезжая на объект, она так же тихонько говорила дому «здравствуй», а он поскрипывал в ответ несложное приветствие, гарантирующее, что день пройдет хорошо. В конце концов, звание женщины со странностями нужно было оправдывать.

Сегодня у Лены была назначена первая встреча со строителями, которые под ее чутким руководством должны были выполнять все работы. Та бригада, с которой она работала на доме Балуевских, сейчас оказалась занята, поэтому после долгих и придирчивых изысканий Лена и Беспалов остановились на небольшой, но опытной компании «Турмалин». Ее основатель, владелец и директор Дмитрий Макаров, имел репутацию человека слова, обладал деловой хваткой и умел ладить с рабочими, которые под его надзором не уходили в запой, не продавали стройматериалы с объекта и не работали спустя рукава.

Точнее, проводил переговоры и принимал решение, конечно, Беспалов, а Лена просто навела справки, потому что напрямую общаться со строителями предстояло именно ей. Собранная информация вселяла некоторое спокойствие, так что никаких особых волнений по поводу первой встречи с Макаровым Лена не испытывала. Но подготовиться стоило, тем более что время позволяло. Решительно выбравшись из кровати, она села за письменный стол, разложила чертежи и погрузилась в работу. До встречи, намеченной на восемь утра, оставалось четыре часа, а еще же Митьке надо завтрак приготовить.

Впрочем, в чертежи она сейчас вглядывалась только ради того, чтобы сбежать от проснувшегося внутри неведомого страха. По большому счету все давно было готово, но проверять себя в мельчайших деталях лучше, чем тревожиться неведомо из-за чего.

Через два часа Лена, наконец, аккуратно собрала необходимые бумаги в папку и пошла на кухню, приняв решение испечь блины, которые сын очень любил. Вечно занятая мать баловала его кулинарными изысками нечасто, обычно сыну приходилось довольствоваться на завтрак кашей или творогом со сметаной, но почему бы и нет, раз есть время.

Без четверти восемь на столе стояла пышная стопка блинов, укрытых для верности полотенцем, плошка с вареньем и добытая из холодильника банка с красной икрой. Митька проснется, а тут вкусный завтрак, вот и хорошо, вот и славно. Мазнув помадой по губам и бросив критический взгляд на отражавшуюся в зеркале не очень молодую уже женщину с растрепанными короткими волосами и каким-то потухшим взглядом, Лена похлопала по карманам, проверяя, на месте ли телефон, ключи от машины и проклятущая маска, без которой нынче никуда. Она схватила рабочую папку и отправилась на встречу, от которой напрямую зависел предстоящий, – и довольно надолго – отрезок жизни.

Ровно в восемь – больше всего Елена Николаевна Беседина ценила в людях пунктуальность, – она поднялась на небольшое крыльцо дома Яковлевых и вставила в замочную скважину выданный ей Беспаловым ключ. Замок почему-то не проворачивался. Дом оказался открыт, и это было странно. Кроме нее, ключ имелся только у Беспалова, но Петр Алексеевич приходить сегодня на ее встречу с владельцем «Турмалина» не собирался. Комплект ключей для строителей у Лены был с собой.

Она толкнула дверь, шагнула через порог, немного удивленная стоящей в доме тишиной. Сегодня он не приветствовал ее привычными тихими скрипами. Сердится, что ли?

– Здравствуй, – шепотом сказала Лена, но дом по-прежнему молчал, словно она была нежеланной гостьей, не имеющей права здесь находиться. Странно, очень странно.

Улегшаяся, было, за выпечкой блинов тревога снова противно сжала горло. Лена почувствовала тошноту, которая всегда была спутницей ее страхов, и нерешительно потопталась в темной прихожей, словно не зная, что делать дальше.

– Ау, тут есть кто-нибудь? – позвала она тонким голосом, который казался противным, чужим.

Дом в ответ вздохнул, словно очнувшись и узнавая ее, – как будто шелест ветра прошел по открытым рукам – на ней была футболка с короткими рукавами. Может, зря она не захватила жакет? На улице, конечно, сегодня обещали плюс двадцать пять, но в давно нетопленном деревянном доме было ощутимо холодно. А еще тянуло сквозняком, которому взяться было совершенно неоткуда.

Она захлопнула входную дверь, и струя воздуха тут же исчезла, значит, и впрямь сквозняк. Задняя дверь тоже открыта, что ли? Не совсем понимая, что делать дальше, Лена с опаской заглянула из прихожей в пустую залу. Там никого не было, да и ветром тянуло совсем с другой стороны. Стараясь ступать неслышно, она прошла в задние комнаты, тоже пустые. Лишь в одной из них, выходящей в самый темный угол сада было выбито стекло. Так, по крайней мере, источник сквозняка найден.

Зачем кому-то пробираться в дом, Лена не понимала. В нем не было, да и не могло быть ничего ценного, только готовые к ремонту голые стены. Поглядев на часы, показывающие уже восемь минут девятого, и кляня подрядчика, который опаздывал, она вернулась в прихожую и через зал прошла в первую гостиную, потом во вторую, в третью.

Там на полу ничком лежал человек, одетый в темные джинсы и толстовку. Слетевшая с головы кепка валялась рядом. В первое мгновение Лена его не узнала. В нем не было ни капли аристократического лоска, он был одет как случайный прохожий, собравшийся, скажем, на субботник. Человек, с которым она была знакома, никогда так не одевался, предпочитая строгие брюки с безукоризненными стрелками, белые рубашки, модные пиджаки и даже шелковые шейные платки, которые сейчас уже давно никто не носил.

Рядом с начавшей седеть головой натекла и уже свернулась небольшая темно-бурая лужица. Кровь. Осознание, что это именно она, пришло как-то внезапно, и следующая отстраненная мысль была о том, что кровь пролилась уже давно, и живые люди так не лежат. И только в следующее мгновение Лена узнала человека на полу. Это был ее работодатель, бизнесмен и меценат Петр Алексеевич Беспалов.

* * *

Дмитрий опаздывал и сердился на себя. Пунктуальность он ценил в людях больше других качеств, и сам слыл человеком высокоорганизованным, поэтому терять этот имидж, немало помогавший в работе, не собирался. И вот позорно опаздывал на первую встречу.

Причина его опоздания была до банального проста – застрявший не вовремя лифт, но какая разница? Город стоял в утренних пробках, на дороге, ведущей из спального микрорайона, где ему сегодня привелось заночевать, они были особенно лютыми. Дмитрий рывком направлял машину в любой просвет, перестраивался из ряда в ряд, чего обычно никогда не делал и у других терпеть не мог, с трудом сдерживался, чтобы не зарычать сквозь стиснутые от недовольства собой зубы.

 
Остановиться, оглянуться…
Случайно, вдруг, на вираже,
На том случайном этаже,
Где нам доводиться проснуться…
 

Это стихотворение поэта Александра Аронова очень любила и часто цитировала мама, и сейчас строчки всплыли в голове, неведомо откуда. Скорее всего, это случилось потому, что сегодня Дмитрию Макарову действительно довелось проснуться на случайном этаже. Ведь не хотел же, как-то само собой получилось! И, словно в отместку за случайность и несдержанность, застрял в лифте, из-за чего он теперь опаздывал на встречу. Спал бы в своей постели, не было бы никакого лифта и опоздания.

Светофор опять мигнул и переключился на красный, из-за чего еле ползущая вереница машин снова остановилась. Дмитрий чертыхнулся и нервно посмотрел на часы, показывающие восемь минут девятого. Что ж, еще через семь ситуация будет выглядеть совсем неприличной, а ему предстоит преодолеть мост через железнодорожные пути, безнадежно забитый машинами, потом проехать еще два квартала и где-то развернуться, потому что к нужному дому нет левого поворота. Черт, черт, черт!

Нервы почему-то были натянутыми до предела, что казалось странным. В конце концов, ночь он провел не без приятности, и обычно качественная сексуальная разрядка приводила его в довольно умиротворенное, почти расслабленное состояние. Что не так с этим случайным этажом? Ладно, сейчас важно разобраться в другом.

Не сводя глаз с дороги, чтобы стартануть в ту же секунду, как это станет возможным, Дмитрий потыкал в экран телефона, чтобы найти и набрать нужный номер. Скорее всего, человек, с которым он должен встретиться, не уйдет, а подождет какое-то время. Работа у него такая, человек подневольный. Но предупредить все равно надо. Деловой этикет, мать его!

Этот деловой этикет, являющийся важной имиджевой составляющей, Дмитрий как-то битый час обсуждал с Дашей, новой женой своего брата Женьки. Старую, точнее, первую жену он терпеть не мог, особенно после всей нервотрепки, которая была связана с разводом. А новая оказалась очень даже ничего – самостоятельная, умненькая, симпатичная, да и Женьку любила неистово. Терпела и нечеловеческую его работу в полиции, и необходимость переехать из Москвы в провинцию только потому, что Женька столицу не любил и жить там не собирался, и не очень простой его характер, и даже увлечение поисковой деятельностью, которая даже Макарову-старшему казалась блажью.

Женька и Даша встретились посредине настоящего детектива с убийством и поиском драгоценностей^[1], поженились полтора года назад, и недавно в семье появилось пополнение – дочка Ксюшка, похожая на маму, на папу и даже на дядю Диму. По крайней мере, убежденному холостяку Дмитрию очень хотелось в это верить. Своих детей у него не было. Кажется.

Телефонный звонок, выведенный на громкую связь, ввинчивался в черепную коробку. Почему-то трубку никто не брал. Не слышит она что ли? Не включенный с утра звук на телефоне он тоже считал проявлением расхлябанности. Деловой человек должен быть на связи, чтобы не пропустить ничего важного. Дмитрий не считал гудки, но их было не меньше десяти. Он хотел сбросить звонок, но тут светофор наконец-то смилостивился, включил зеленый сигнал, разрешая ехать, и Дмитрий не стал тратить время на телефон, бог с ним, пусть звонит.

Он умело перестроился в другую полосу, подрезав какого-то зазевавшегося бедолагу, ухмыльнулся в ответ на резкий звук клаксона, возмущенного его удалью, въехал, наконец, на мост и вдруг осознал, что раздражающие гудки больше не разрывают салон. Теперь в динамиках слышались какие-то странные звуки: то ли всхлип, то ли стон, то ли прерывистое дыхание.

– Але, гараж, – сказал он зачем-то. Почему вдруг «гараж»? – Але, вы меня слышите?

– Да, слышу, – не сразу, но все же откликнулся слабый и какой-то насморочный, полупридушенный женский голос. – И это так хорошо, потому что позволяет осознавать: я не сошла с ума. Пожалуйста, не отключайтесь.

Да, кто-то ему говорил, что женщина – архитектор, с которой ему предстояло работать на новом объекте, странная. Он тогда не очень внимательно слушал, поэтому сути ее странностей не уловил. Это было совершенно неважно: работать можно вообще с кем угодно, особенно когда речь идет о таком крупном и ответственном заказе, как неожиданно свалившаяся ему на голову реставрация дома Яковлева. Новый вызов и новые возможности, – и только это имело значение, а со странностями разберемся. Забавно, что первая из них не заставила себя ждать. Но неприятно, что это оказалась истеричность. Ее в женщинах Дмитрий не терпел совершенно. Просто на физиологическом уровне не выносил.

– Я не отключаюсь, – любезно заверил Дмитрий. – Просто хотел предупредить, что совершенно неожиданно опаздываю. Но думаю, что минуты через четыре уже подъеду. Вы же на объекте?

Кажется, она снова всхлипнула.