Красные мифы капиталистической эпохи вызывают позывы тошноты. Но это ещё полбеды. С Чёрными мифами, типа, деньги решают всё – тошнотой дело не закончится. Тут придётся лезть в самую пасть людоеда. Вот примеры, как говорится, из жизни.

– У нас выстроена система лжи и страха, – говорит депутат горсовета Воркуты Константин Пименов. За его плечами двадцать восемь лет подземного стажа. – Собственник потратится на компенсационные выплаты семьям погибших – и всё! Ничего не изменится. «Двушка» в Воркуте стоит четыреста тысяч, «трёшка» в посёлке у шахт – сто. Отсюда никуда не уехать.

– У нас на шахтах русская рулетка, – вторит ему коллега – депутат Василий Копасов, который десять лет провёл под землёй. Копасов – единоросс. Пименов – коммунист. Когда они говорят о происходящем в забоях, им спорить не о чём. А в прошлом – это случалось. Копасов в 1989 году руководил воркутинским стачкомом. Первая в СССР забастовка горняков охватила все здешние шахты. Бастовали тогда не за повышение зарплат и не против работодателя – государства. Добивались отмены шестой статьи Конституции – рабочие восстали против однопартийной системы. В Воркуте, построенной на костях и рабском труде, требовали свободы. Отчего же они теперь молча идут в забой?

– Деньги победили страх смерти, – говорит Копасов. – Жить страшнее, чем умереть. На том свете неплохо, я был там как-то, после аварии в шахте. Что вы мёртвых жалеете? Живым хуже.

Пропагандистская и репрессивная Красные Машины уступили место Черным Механизмам вечного подземелья капиталистического рабства. Красная Машина работала, как будто, ради светлого будущего для всех. Чёрная Машина работает ради светлого настоящего избранных. А результат для народа и тут и там – один: превращение в клонированную армию шариковых.

Шариков по кличке Шило

Реальность физическая постепенно замещается виртуальной реальностью. Жизнь превращается в игру. Учителя играют детишками, детишки – учителями. Писатели играют словами, в основном, включая в игру собственную драгоценную жизнь – пишут т.н. мемуары. Критики не отстают в игре – играют писателями. Хотя критиками их назвать трудно – пишутся поношения, а не критика, ибо культура давно проедена пролеткультом. А сегодняшние «критики» – это последыши «конторы». Используя методики, по которым они при советах превращали любого писателя в антисоветчика, антисемита или шпиона – в зависимости от задач, поставленных вышестоящим чином, теперь они делают из любого писателя идиота.

Вот тут, в нашем тесном затхлом мирке на окраине окраин, где заработок учителя, например, не превышает 15 тысяч (чуть больше нищенской пенсии дедушек и бабушек), где работают только торговля и охранные фирмы, вот в этом болоте, один из таких штатных «конторских» на окладе, принялся поливать помоями тех, кто ещё не разучился думать – писателей, чьи имена хоть как-то звучали в литературном мире края. Этот г-н шариков исправно сочинял тексты огромного размера, где поносил направо и налево каждую строку избранных авторов и рассылал свои сочинения во все возможные и невозможные инстанции – по девяноста адресам – в редакции журналов, газет, администрации городов, краёв и областей, в правления творческих союзов и т. д. Видимо, отстрел был оплачиваемым и заказным, и «критик» под псевдонимом Остап Шило производил помои вот уже более двенадцати лет.

Он так надоел своими тупыми сочинениями всем, что кто-то решил определить IP-адрес и его хозяина. И на свет явилась вся лохматая подоплёка этого «критика латунского». Оказалось, работает он в тёплой компании престарелых сослуживиц – директора местной библиотеки – 79 лет от роду; штатной старушки-корректора и воспитательницы юного патриотического поколения, по совместительству занимавшейся стуком – Ц.; бывшей сотрудницы МВД, а ныне стучащей гражданки – писательницы, состоящей в союзе каких-то гениев от литературы СНГ; а также тесной компании двух краевых светил – поэтессы-прозаика зашкаливающего далеко за семьдесят возраста, и такого же прозаика – воспитанника той же конторы. Короче, пятеро запечных тараканов и сверчок. И вот этот убогий коллективный рупор всерьёз занимался маразматической, но хорошо оплачиваемой деятельностью в течение десятилетий.

Никогда наша страна не будет процветающей. Одни воруют, другие крышуют, третьи работают шариковыми, четвёртые охраняют и тех и других, и третьих. А всё вместе это называется живодёрней для народа, и работать она будет до полного уничтожения последнего. Эта система не умеет ничего другого, кроме людоедства. Надежда только на Воланда и его справедливое возмездие.

А упыри, чувствуя себя абсолютно безнаказанными, обитая в вакууме своей бетонной конторы, считают себя, ни много, ни мало – центром Вселенной. Они не собираются читать ничего, кроме приказов. Чтение – опасное занятие. Оно может дать знание о том, что мир большой, очень большой, а ты – всего лишь ядовитое насекомое. Если же упырь поймёт это, как он будет вершить судьбы подопытных? Вдруг да дрогнет рука, творящая очередной пасквиль! Знакомая компания, Михаил Афанасьевич! Увы!

На одном из общих собраний, уже зная, КТО этот г-н Шило, я рассматривала его внимательно. Узкая змеиная головка на тонкой шее, крошечные дырчатые глазки, бесцветные, как ледышки, хищная деланная ухмылочка. И ещё в дополнение – присвоенная им функция – оперировать памятью о писателях (он официально щеголяет этим благородным начинанием), всё ясно говорило о том, что это такое – рептилия, не имеющая души. Как же я раньше не замечала этого? Рептилии умеют камуфлировать свою суть – такой деланной услужливостью и вежливостью.

На этом же собрании появилась дама – редактор двух журналов, и гневно объявила, чтобы этот г-н Шило забрал пачку бумаги, которую он от щедрости души принёс в редакцию в надежде, что его великие сочинения за банку солёных огурцов и пачку бумаги опубликуют. Редакция не купилась на подношение и не опубликовала опус гения. И этот г-н, ничтоже сумнящеся, тут же накатал десятикилометровую «критическую» портянку на книгу редактора одного из журналов – местного прозаика, где своим безграмотным катком прошёлся по всем, причастным к изданию книги. Мне было ясно, что происходит и о чём говорит дама из редакции, но поняли ли это остальные, которые весьма ласково общались с творцом портянок? Ничего достойного не будет у нас до тех пор, пока окружающие подают руку подлецу и улыбаются в ответ на его лицемерные приветствия.

Я была вынуждена написать статью в защиту писателей, которых усердно поливал помоями сей безграмотный и наглый «проект конторы». Вот эта статья.

О РОМАНЕ СТАНИСЛАВА ВТОРУШИНА «ЛИТЕРНЫЙ НА ГОЛГОФУ»

В 2012 году в трёхтомнике «Избранное» (т.1) издан в Барнауле роман Станислава Вторушина «Литерный на Голгофу». Первое прочтение романа в журнальном варианте оставило в памяти след, подобный ожогу. История жизни и трагической гибели императорской семьи, не однажды воссозданная на страницах книг известных писателей, здесь повернулась к читателю иной стороной.

Нет в романе Станислава Вторушина ни железной поступи Красной эпохи, ни крушения дома Романовых, ни истории классовой борьбы, где неизбежны сакральные жертвы, возложенные на алтарь «победителей».

В романе «Литерный на Голгофу» нет ничего, что оправдывало бы действия конкретных людей в конкретных обстоятельствах. Думаю, именно эта сторона романа и вызвала истерическую реакцию анонимных алтайских «критиков» (без сомнения, это чей-то местный проект), резво тачающих длиннющие «портянки» – поношения в адрес романа Станислава Вторушина (и не только в его адрес – таких «портянок» развешено в Интернете великое множество). Оно и понятно – Станислав Вторушин явил в этом романе неприемлемую для палачей истину – никто никогда ни с одного из них не снимет их личную вину за готовность играть роль палача и личную ответственность за то, что совершено их руками. Как же, ведь их любимая фраза: «Время было такое – нельзя было поступить иначе».

Станислав Вторушин в своем романе говорит – можно было жить иначе, не превращаясь в палачей, свихнувшихся от запаха большой крови. Роман «Литерный на Голгофу» именно об этом!

Но сколько бы ни убеждали нас анонимные развешиватели «портянок», что писатель создал плохой текст – а упор делается, конечно, только на текстовые особенности (на большее анонимщики не замахиваются, так как ни литературной, ни исторической эрудицией не обладают), так вот – поносителям (доносителям) не удаётся скрыть своих истинных намерений.

Всё, что им удаётся, напоминает танец моли, застигнутой на месте преступления, которая, выделывая антраша, всего лишь старается скрыться от неизбежного возмездия.

Роман Станислава Вторушина – это история людей, каждый из которых играет роль (человеческую, историческую, ситуативную) по своему личному выбору. И отвечать за это, рано или поздно, придётся лично. Ничто не будет забыто, никто не уйдёт от ответственности за свои личные деяния. История тому свидетель. Истина пробивает себе дорогу иногда через огромную толщу времени. Роман Станислава Вторушина «Литерный на Голгофу» приближает вот это время, когда неизбежно придётся собирать камни. Отсюда и истерика анонимных поносителей.

Роман Станислава Вторушина, конечно, историческое произведение, но главное в нём – люди. Главное – человек. Что он такое, Государь Николай II и этот гражданин советской республики, благополучно перекочевавший в двадцать первый век?

Давайте всмотримся в лица, которые буквально воскрешены писателем в романе.

ЦИТАТА: «Государь поднёс руку императрицы к лицу, осторожно прикоснулся к ней губами и сказал:

– Господь не оставит нас своей милостью, Алекс.

Затем подошёл к кровати Алексея и погладил его по голове. Цесаревич был бледен, черты лица его заострились, в глазах застыла печаль и детская беззащитность. За две недели болезни он сильно похудел, когда Государь брал его на руки, чтобы пересадить в кресло, сын казался ему легче пушинки. Тяжелее всего было переносить его взгляд, в котором отражалась боль и нечеловеческие страдания, хотя Алексей и старался скрывать их от кого бы то ни было. Но глаза выдавали. Они были взрослыми. В них можно было прочитать всё, что творилось в душе. Тонкая бледная рука Цесаревича лежала поверх одеяла. Николай осторожно присел на край кровати, накрыл своей рукой холодную ладонь сына и сказал:

– Сегодня ночью большевики увозят меня в Москву. Мама решила ехать со мной. Ты остаёшься с девочками за старшего.

Алексей закрыл глаза, и государь увидел, как из-под его ресниц покатились слёзы. Он любил своего отца, и любая разлука с ним, даже тогда, когда он уезжал на фронт, казалась ему мукой.

– Всё будет хорошо, – Государь осторожно сжал пальцами ладонь сына…» КОНЕЦ ЦИТАТЫ.

Мы видим мужественного человека, который в трагическую минуту старается дать надежду на лучшее своей семье. В романе «Литерный на Голгофу» Николай II предстаёт перед нами любящим и заботливым мужем и отцом, человеком чести, который готов принести себя в жертву ради своих близких. Много ли таких примеров видим мы в нашей сегодняшней жизни? Люди прагматического века потребления не способны идти и на малые жертвы не только во имя любви, но даже и ради собственных детей. «Живи здесь и сейчас! Полюби себя!» – вот главные установки нынешнего века. Образ Государя, созданный писателем, один способен закрыть звериный лик всего сегодняшнего мира. Станислав Вторушин не изменяет образу Государя-человека на протяжении всего романа.

ЦИТАТА: «… Я сделал это во благо России. Иначе бы пролилась невинная кровь людей. Какой интерес представляю я сейчас для большевиков?

– Вы действительно думаете, что спасли страну от крови? – спросил Яковлев.

Яковлев же успел убедиться в том, как хорошо умел бывший Император скрывать свои чувства, но сейчас это давалось Николаю с большим трудом. Если в стране прольётся кровь, значит, и отречение, и все жертвы, на которые добровольно пошёл он сам и обрёк на них семью, оказались напрасными» КОНЕЦ ЦИТАТЫ.

И здесь, в отношении блага России, мы видим поступок политика, но и в первую очередь – человека, который хотел избежать крови невинных людей. На такие шаги способен лишь тот, для кого нет ничего более ценного, чем жизнь человека. Кто-то может упрекнуть Николая II в трагедии 9 января 1905 года. Но приказ стрелять в толпу безоружных людей отдавал не Государь. И здесь снова во всей полноте встаёт вопрос о личной ответственности за любое действие, совершённое конкретным человеком. Один создал прецедент провокации – священник Георгий Гапон, другой отдал провокационный приказ применить оружие на поражение – отправленный потом в отставку министр внутренних дел П. Д. Святополк-Мирский. До сих пор встречаются граждане, которые не могут простить Николаю II «Кровавое воскресенье». Но не все знают, что в этот день Государь находился в Царском Селе, а не в столице, что он не отдавал приказа стрелять в рабочих и физически не мог бы принять делегацию от народа. Более того, Государь был преступно дезинформирован о происходящих событиях.

Обратимся теперь к портретам тех, кто взял власть в России в свои руки. У этих людей с самого начала событий, после отречения Николая II от престола, не было никакого иного варианта, кроме убийства царской семьи. Сомнения возникали лишь по поводу, КАК это сделать, чтобы и цели своей достичь, и в глазах народных масс остаться святыми борцами за революцию. То есть – не допустить суда, соблюдения законности (это уж точно не в стиле большевиков!), а просто уничтожить царскую семью, потому что этого требует дух революции – кровавый монстр, которому все они поклонялись без лишних сомнений. Уничтожить, потому что душа палача требует большой крови, не заметить которую мир не смог бы. Убить, используя подлость, ложь, доверие Государя к священнослужителям, используя, что угодно, но УБИТЬ!

ЦИТАТА: «Единственной правдоподобной версией может быть монархический заговор, – Белобородов положил ладони на стол и стал разглядывать свои пальцы. – Монархистов в России пруд пруди. Спасти своего царя они обязательно попытаются. Я думаю, что такие попытки предпринимаются уже сейчас. Нам нужна монархическая организация.

– Организацию придумать нетрудно, – сказал Войков. – Необходимо другое. Во-первых, чтобы она установила связь с Николаем. И, во-вторых, чтобы он поверил в её реальное существование. У меня есть на этот счёт одна мысль. Царь – верующий человек и наверняка захочет, чтобы в доме отслужили молебен священники. Они могут сыграть для нас роль связных заговорщиков. Священники всё равно пойдут под расстрел, потому что все они, так или иначе, монархисты.

– Осталось написать царю письмо от имени монархической организации и сообщить в нём, что преданные люди хотят вызволить его на свободу, – заметил Голощёков. – Кому поручим?

– Лучше всего тебе, – сказал Сафаров.

– Нет, нет, – замотал головой Голощёков. – садитесь с Войковым и пишите письмо вдвоём. Затем все вместе обсудим его. Письмо не должно вызвать у Николая подозрений» КОНЕЦ ЦИТАТЫ.

Кто эти люди, готовые пойти на любые преступления, обман, подлог ради насыщения своей жажды крови? Кто они – политики, стоящие за интересы народа России или просто палачи от природы, почувствовавшие свою полную безнаказанность? Как известно, любая революция выплёскивает на поверхность самые отпетые элементы, криминалитет, всю грязную пену античеловеского бытия. Их совокупный портрет завершает сцена, когда Юровский «реквизирует» ценности царской семьи себе в карман, буквально «раздевая» всех по очереди, как грабитель с большой дороги (впрочем, так оно и было!), сцена основательной подготовки им комнаты для убийства, продумывание и садистское смакование каждой детали и описание самого преступления, равного которому нет в истории человечества.

Мы все знаем, чем закончился этот план «спасения завоеваний революции» путём растерзания невинно убиенных детей и всей царской семьи. Но до сих пор многие не желают подняться в оценке содеянного на уровень личной ответственности человека за каждое своё деяние. Станислав Вторушин как раз и совершил этот шаг – заставил нас заглянуть в ту бездну нечеловеческого в человеке, которую ключом Красного террора открыли большевики. Те, кто персонально держал этот кровавый Ключ в своих руках, получат, рано или поздно, истинные имена – палачей и убийц. Равно как и царская семья великих мучеников за благо России, канонизированных Русской Православной церковью.

Станислав Вторушин сказал первое слово истины. За что ему поклон от всех, кто умеет думать и видеть многое, в том числе и между строк романа «Литерный на Голгофу», ведь писатель сумел сказать не только то, что написано словами. Он сумел создать роман, в котором по мере его прочтения проявляются скрытые смыслы и возникают «жгучие» вопросы. Чтобы найти ответы на них, нужно прочесть роман ещё не один раз.

Поношения с помощью анонимного проекта пишутся не только на произведения Станислава Вторушина, но и в отношении многих других писателей Алтая, и рассылаются во все концы света (в 90 адресов)! Это неудивительно, ведь писатели – люди, которые умеют мыслить, могут дать оценку прошлому и настоящему, поэтому они всегда являются мишенью для тех, кто хочет быть судьёй всем живым и за счёт этого вкусно есть и сладко спать: для тех самых – ИДУЩИХ ПО ГОЛОВАМ.

Людмила Козлова

(СП России, г. Бийск)

Станислав Вторушин – Избранное в трёх томах, т.1 – г. Барнаул – 2012 г – 480 с