Поездка в Испанию имела большое значение в дальнейшей судьбе Джулио. Он, во-первых, изучил испанский, что сыграло немалую роль в его будущем общении с испаноязычной королевой Франции и личном прочтении перехваченной его шпионами испанской корреспонденции. Во-вторых, он был замечен в связях со знатными испанскими женщинами. По этому поводу произошло немало семейных скандалов, и двадцать лет спустя во Франции эти истории найдут свое отражение в многочисленных памфлетах и скабрезных песенках. И, в-третьих, учиться ему уже не хотелось. Вскоре склонный к риску Мазарини оказался в рядах папской армии в Испании в качестве солдата. Но задержался он в этом «звании» недолго. Колонна позаботился о своем сыне Джироламо, в общем-то, человеке средних достоинств, Джироламо не испытывал никакого желания делать светскую карьеру, и благодаря связям отца он в двадцать три года стал кардиналом. Его сестра Анна вышла замуж за племянника папы римского Тадео Барберини, будущего начальника римской полиции. Четвертый сын Колонны Карло, пожелавший стать военным, приехал тогда как раз служить в испанской армии в Ломбардии.

Все эти «высокие» знакомства обеспечили Джулио Мазарини будущее. На военной службе у него подметили дипломатические способности, умение разбираться в людях и говорить с ними. Он тут же решил закрепить эти свои качества соответствующими дипломами. Благодаря семье Колонна Джулио познакомился с мастером Козимо Фидели, с помощью которого он без особых трудностей в самый кратчайший срок получил степень доктора права. Это обеспечило его будущую карьеру дипломата. Теперь и призвания, и образования у него для этого поприща хватало.

В 1622 году Коллегия отмечала важное событие – канонизацию Игнасия Лойолы. Джулио вместо заболевшего актера по просьбе святых отцов был избран играть роль Игнасия во время торжеств и произнести по этому поводу речь.

Сыграл он великолепно! Шквал одобрительных возгласов был тому подтверждением. Но в своей речи молодой Мазарини выявил «грехи» Лойолы, о которых церковь позабыла или старалась не упоминать. Пожалуй, первый и единственный раз в жизни будущий мастер компромиссов не пошел на компромисс. Это послужило ему уроком.

Еще много раньше поведение Джулио контрастировало с образом жизни большинства его сокурсников по Коллегии и университету. Мазарини имел много веселых друзей из числа праздных молодых дворян и сыновей зажиточных купцов и денежных мешков. Он проводил вечера за картами, где проявлял необычайную ловкость (но однажды он все же проиграл свои шелковые штаны), либо за веселыми шутками и попойками, либо, что еще хуже, гулял с друзьями по городу, задирая прохожих и нередко вступая в драки. Веселая компания не гнушалась даже воровать, что потом любили при случае вспоминать недруги Мазарини.

Все это плюс выходка на праздновании канонизации стоили ему иезуитской карьеры. Духовного сана он тогда не получил и священником решительно становиться не желал. В будущем Мазарини всегда держал дистанцию по отношению к иезуитам, питая стойкое недоверие к этому ордену. Его биографы единодушно отмечают, что Джулио никогда не соглашался исповедоваться ни одному иезуиту. Но поскольку в будущем ему предстояло стать кардиналом, годы, проведенные в Коллегии, не прошли даром. Он служил государству и церкви способами, которые были для него приемлемыми и более подходили ему по характеру. Покорность никогда не была одной из основных его добродетелей, Джулио была больше по душе хитрая и умная властность. Именно это качество преобладало в этом человеке на протяжении всей его жизни. Дипломатия станет его делом.

Джулио был даже рад такому обороту событий. Иезуитский дух сковывал его энергию; ведь молодой человек являлся подлинным детищем барочного Рима с его неподражаемым стилем, который превращал Вечный город в место необычайной красоты и величия. Стиль Барокко был в некотором смысле театральным и отражал свою эпоху. Он был пышным и величественным, отчасти непонятным и многоформенным, но вместе с тем стройным и композиционнным. Этот стиль выражал субординацию иерархического общества, принятого массами, все возраставшую силу и власть абсолютистских государей, и стиль их дворцовой жизни. Одновременно барочные линии казались непостоянными и изменчивыми – стиль Барокко являлся спонтанным продуктом распространявшегося хронического пессимизма в обществе, предчувствия войны и трагедии.

Рим того времени был городом, куда Клод Лоррен и Франсуа Пуссен – великие французские художники – приезжали совершенствовать свое мастерство. Вообще Рим кишел артистами, художниками, архитекторами, масонами, законодателями мод. Среди однокашников Джулио Мазарини были сын римского архитектора Франческо Борромини и неаполитанец Джованни Бернини, которые по собственному желанию ушли из Коллегии и стали архитекторами. Их пример, возможно, вдохновил Джулио. Именно им предстояло сделать Рим столицей Барокко. Так сами римляне приспосабливали классический, древний Рим к нуждам современного им общества.

Город постепенно преображался. Улицы выравнивались, приобретали перспективу, украшались красивейшими особняками, такими, как, например, палаццо Орнате. В Риме стало больше воздуха, здесь были собраны сокровища изобразительного искусства, не умолкал шум улиц и базаров, ни на минуту не прекращалась работа ремесленников, лавочников, писарей, а горожане часто могли любоваться яркими процессиями и веселыми карнавалами с фейерверками. Был усовершенствован старый римский водопровод, от него проведены многочисленные ответвления к умопомрачительному количеству красивейших фонтанов. Они потребляли 180000 литров чистой воды в день! Однако почти половина римлян вела паразитическую жизнь, несмотря на то, что папство специальными буллами предоставляло жителям города работу на строительстве, в торговле и на мануфактурах. Многие люди были настолько ленивы, что предпочитали жить в нищете и носить лохмотья вместо того, чтобы работать. Грабеж и разбой были повседневным и обычным явлением. В этом смысле традиции древнего Рима были неискоренимы.

Вместе с тем Рим являлся папской столицей, цитаделью церкви, которая послала на костер Джордано Бруно незадолго до рождения Джулио Мазарини. Рим был городом с четкими ограничениями для людей, которые могли и желали мыслить. Городом с претензиями на универсализм и подавляющим индивидуализм. Городом, где люди учились изворачиваться, ожидали чуда каждый божий день и надеялись на счастливый случай.

Молодой и энергичный Джулио Мазарини не верил в чудеса. Он научился изворачиваться и уповал на случай. Он был свободен, но что делать дальше? Пьетро в поисках средства, как он сам говорил, «исправить последствия столь дурного поведения», обратился к своему патрону Колонне, родственник которого, принц Палестрина, тогда командовал папской армией. Ведь для того, чтобы сделать приличную карьеру, молодому итальянцу из хорошей семьи необходимо было иметь могущественных покровителей, или, как их называли, «падрони». Первый «падрони» Мазарини Колонна знал, где можно использовать молодого человека. В 1624 году Джулио в качестве капитана римских войск был направлен в Миланский гарнизон, где повстречался с апостольским комиссаром папской армии Франческо Саккети. Надо сказать, военная репутация армии Рима была посредственной – многие посмеивались, что она видела противника только издалека. Впоследствии хорошо осведомленный о прежней жизни Мазарини кардинал Ришелье в шутку называл его «братом, отсекающим капустные головы» – намек на то, что, будучи военным, Джулио рубил своим оружием только траву и цветы. В 1626 году папа римский принял решение распустить свою дорогостоящую и абсолютно бесполезную армию.

Так кончается короткая военная карьера Джулио. Эти годы оставили о его личной жизни мало сведений, известно только, что в конце 1625 года он посетил Рим, чтобы завербовать несколько солдат для плохо укомплектованной армии, но, скорее всего, с целью повидаться с матерью и защитить отца, обвиненного в сентябре того же года в убийстве. Возможно, Пьетро был обвинен несправедливо, поэтому и не понес сурового наказания, но и этот факт биографии Мазарини позднее «обсасывался» его недругами.

Но именно тогда у капитана римских войск зарождалась и крепла уверенность в своих возможностях и своей счастливой судьбе. Здесь уместно вспомнить одну красивую легенду, связанную с именем Джулио Мазарини. В 1624 году молодой человек якобы встретился с пармским астрологом, тогда считавшимся лучшим ясновидящим в Италии. Астролог предсказал Мазарини большую карьеру во Франции и кардинальскую мантию в 40 лет.

Мы и сейчас склонны верить в счастливые предсказания. А что же говорить о людях XVII столетия? Не исключено, что после этого Джулио вдвойне уверовал в свои силы. Не зря же некоторое время спустя он серьезно решит связать свою судьбу с судьбой французского королевства.

Экс-капитан бывшей римской армии недолго оставался «не у дел». В 1627 году Саккети был назначен папским нунцием в Милане, а Джулио становится его секретарем. Мазарини сам шел навстречу своему успеху. Он сумел подружиться с четырьмя братьями Саккети, членами старой флорентийской фамилии, которая имела значительное влияние на папу. Такая дружба сыграла немалую роль на этой стадии его возвышения, поскольку даже Колонна не был способен длительное время помогать ему парировать происки его недоброжелателей в курии.

Этими годами датируется письмо молодого дипломата отцу, в котором он отметил, что доволен своей деятельностью. Можно подумать, что письмо предназначалось не только для глаз Пьетро. Без упоминания неприятных моментов, какие бывают и на самой успешной службе, написаны и другие письма этого времени Джулио к отцу. Эта корреспонденция сейчас находится в Министерстве иностранных дел в Париже.

Итак, пока Мазарини был удовлетворен жизнью. Дипломатическая деятельность в гораздо большей степени, чем карьера иезуита-священнослужителя или военного офицера, отвечала потребностям его натуры. С помощью приятного обхождения, тонкой дипломатической игры и умелого ведения дел ловкий и красивый секретарь нунция Саккети приобретает признательность и поддержку Колонны на всю жизнь и становится необходимым римскому папе и его окружению.

Образ любой исторической личности неотделим от эпохи, в какой она жила и действовала. Ведь жизнь каждого человека, разворачивается на каком-то отрезке времени, в бурном потоке разных событий, могущих в значительной степени определить его судьбу. Мы уже кое-что знаем об окружении и условиях, в которых жил молодой Джулио Мазарини. Но не все. Время Мазарини – первая половина и середина XVII века – время бурных потрясений и значительных изменений в истории Европы. Этой эпохе французский историк XX столетия Р. Мунье дал определение «кризиса XVII века». Кроме того, в современной литературе всеобщий кризис связывают с «малым ледниковым столетием», характеризовавшимся необычной концентрацией экстремальных климатических явлений: в одних частях света и странах – продолжительной засухой, в других – длительными дождями и наводнениями, а в третьих – пиком сейсмической активности и землетрясениями. Все эти явления породили демографический упадок, эпидемии, войны, мятежи и революции, поскольку ответом на них стали «неверные политические шаги религиозных и политических лидеров», приведшие к кризису в глобальном масштабе. От кризиса больше страдали композитарные государства, в которых и так имела место политическая нестабильность, в основном, из-за сохранения территориями своих институтов и коллективной идентичности с разным языком и религией^[2]. Многие династии извлекли опыт из кризиса, и вышли из него с «эффектом Феникса», стабилизировав ситуацию и наметив путь к дальнейшему созиданию. Одной из таких династий станет династия Бурбонов, а путь к «выздоровлению» от кризиса проложат, в первую очередь, ее способные министры.

Кризис – это всегда перелом, граница. Он являлся результатом сложной перестройки всех сфер жизни европейского континента этого времени. В политической жизни прелюдией и первым проявлением кризиса была Тридцатилетняя война (1618 – 1648), охватившая всю Европу и явившаяся катализатором политических бурь середины и второй половины столетия.

Судьба Джулио Мазарини была во многом определена и обусловлена Тридцатилетней войной – главным событием политической и международной жизни XVII века. Ведь именно авторитет блестящего дипломата и человека «компромиссов», приобретенный за годы войны, позволил Мазарини в конечном итоге стать главой самого могущественного централизованного государства в Европе – Франции.