Наши корни

Переселенцы

Прабабушка рассказывала много интересных историй, вот только ее маленькие внуки не запомнили, с кем это происходило – с ней самой или с ее родителями.

Жизнь переселенцев всегда тяжела и неустроенна, но постоянные усилия, стремление наладить быт и добиться успеха приносят свои плоды. Вот и немцы, приехавшие в Россию, прижились и даже стали зажиточными, ведь трудолюбия им было не занимать. Семья Ганса и Катерины Вебер поднималась самостоятельно, в тяжких трудах. Дом со всеми рабочими пристройками строили сами, редко прибегая к помощи. Ганс – по-русски Иван Егорович – был человек серьезный и основательный, специалист по скорняжному делу и пошиву сбруи для лошадей. В поселке его ценили. Катю – Екатерину Ивановну, проворную, трудолюбивую молодую женщину, любили за веселый нрав, но побаивались за острый язычок. Скажет – как отрежет. И все-таки друзей у нее было много – стоило лишь взглянуть на ее милое личико, как настроение поднималось, а улыбка появлялась сама собой.

Вскоре у Ивана и Кати родился мальчик. Назвали Адам. Через два года у Адама появилась сестренка Элиза, настоящий ангелочек – темные кудряшки обрамляли белое личико с голубыми глазками. Многие специально старались пройти мимо дома Веберов, чтобы полюбоваться на малышку, подарить ей какую-нибудь игрушку или погладить по головке. А еще через три года родился темноволосый и голубоглазый мальчик Николай. Забот сразу прибавилось. На плечи Адама легла забота о младших. Уже в семь лет мальчику пришлось распрощаться с беззаботным детством.

– Ты уже большой, – говорили родители, – сделай то-то и то-то, присмотри за Элизой, покорми Колю.

Родители понимали: детей надо учить в русской школе. Поэтому малыши сразу начали говорить по-русски и по-немецки, а Иван и Катя познавали русскую грамоту вместе с детьми. Очень хорошо учился Адам. Учеба нравилась ему, и эта любовь осталась с ним на всю жизнь. Когда его собственные дети подросли, он всем дал образование, основал настоящую учительскую династию – почти все дети Адама стали педагогами, вели большую просветительскую работу.

Но счастье и благоденствие новых подданных Российской империи длилось недолго. В один из дождливых, непогожих вечеров в поселок прибыл новый урядник. Лет сорока, плотный, крепкий, небольшого роста, со злыми, светлыми, налитыми кровью глазами и колючим взглядом исподлобья. Предыдущий урядник был его прямой противоположностью – высокий, худой человек с тихим голосом. Он хорошо ладил с жителями поселка. Мужики часто угощали его шнапсом, изготавливать который были большие мастера, привозили в подарок свои изделия – тканые, кожаные – или какие-нибудь мелочи. Все конфликты, неизбежно возникающие между людьми, решались мирно, без драк. С назначением нового урядника все переменилось: характером он был крут и возражений не терпел. Начались безжалостные поборы. Частенько, набравшись шнапса, урядник давал волю рукам – кулаки у него были огромные, железные. А иногда в ход шла нагайка, которую он всегда носил за голенищем сапога.

В один из летних дней урядник объезжал свои владения на коляске, запряженной статным гнедым жеребцом. Довольно мирно переговорил с мужиками, как водится, хорошо выпил шнапса, заедая салом и луком, похвалил знатный напиток и поехал дальше. Мужики облегченно вздохнули, порадовались, что обошлось без скандала, и отправились в поле – пора было начинать сенокос. Женщины тоже присоединились к ним. Дома остались одни подростки.

После обеда вновь послышался знакомый грохот повозки урядника. Проезжая мимо калитки Веберов, он остановился, вышел из коляски, зашел во двор. Там сидели мальчики, занятые мелкими скорняжными работами, которые доверяли им взрослые. Урядник, уже изрядно пьяный, размахивал нагайкой и пинал все, что попадалось ему на пути. Из дома на шум выбежала Элиза. Урядник сначала опешил, увидев это небесное создание, но в следующее мгновение ринулся к ней, спотыкаясь и чуть не падая, широко расставив руки. Изумленная девочка стояла, не шевелясь, широко раскрыв глаза. Урядник схватил ее и потащил в коляску, но Элиза ловко выскользнула из его рук и побежала прочь. Нагайка настигла ее, разорвав платье. Девочка упала, на спине вздулась кровавая полоса. Дети, сперва оцепеневшие от ужаса, вдруг разом кинулись на урядника с кулаками. Мужчина начал отбиваться нагайкой, и тогда на него посыпались удары палками, досками, всем, что попадало под руку. Урядник, поняв, что силы неравны, отступил к своей коляске, а вслед ему летели палки и булыжники. Сев в коляску, он сразу поднял жеребца в галоп. Подростки бежали за коляской и кидали камни.

Никто так и не узнал, чья рука нанесла роковой удар. Лошадь привезла к полицейскому участку истекающего кровью урядника с пробитой головой. Перед смертью он успел сказать только одно слово: «Немцы».

К вечеру, когда взрослые вернулись с сенокоса, в поселок приехали двое полицейских и следователь, которые сказали, что урядник умер от побоев. Вину на себя приняли взрослые – Иван и его друзья, Давид и Краус. На суде их приговорили к каторжным работам на рудниках и погнали в Сибирь этапом, в кандалах.

Так в один день на три семьи обрушилось огромное горе. Все их благополучие разом оказалось перечеркнуто. Семьи остались без кормильцев, а дети были еще слишком малы, чтобы женщины смогли самостоятельно вести хозяйство. Жены Давида и Крауса решили ехать с детьми в Германию, Катя же заявила, что поедет за мужем в Сибирь. У Ганса и Катерины Веберов было уже четверо детей, самой младшей девочке всего два с половиной года.

Судебное разбирательство тянулось долго. За семьями Давида и Крауса приехали родственники из Германии. Они-то и помогли Катерине продать все, чем успела обзавестись семья Вебер: скотину, урожай, земельный участок…

Запрягли повозки, погрузили самое необходимое и двинулись в неизвестность.

Сибирь

Я так и не узнала точно, сколько времени Екатерине Ивановне понадобилось, чтобы добраться до места ссылки Ивана Егоровича Вебера. Кто-то из родственников говорил – год. А моя тетя Аля рассказывала, что бабушка Катя ехала три года, иногда останавливаясь, чтобы заработать денег и купить провизию. По дороге потеряла младшую девочку – та умерла от простуды.

Наконец приехали на юг Енисейской губернии, в казацкое село Каратузское. Казаки были государевы слуги, люди трудолюбивые и веселые, но со строгой дисциплиной и крепкими традициями. Земли вокруг были плодородные, так что жили сельчане зажиточно. Немцев, правда, в свое сообщество не приняли – селитесь, мол, отдельно, подальше от нас, и помощи не ждите. Боюсь даже подумать, как невыносимо трудно было моей милой прабабушке! Вот уж когда пригодился сильный характер, неожиданный при такой хрупкой, нежной внешности. Поселились за рекой у таких же, как и Веберы, приезжих, бедных крестьян. А ведь нужно было еще добиться у начальства разрешения на свидания с мужем. Как Катя сумела все это вынести – одному Богу известно.

Здоровье Ивана Егоровича на золотом руднике, конечно, ухудшилось, даже несмотря на поддержку любящей и стойкой Кати. Но нашлись добрые люди и среди охранников – некоторые из них разрешали насыпать золотоносный песок в пустые бутылки и передавать родным. Разумеется, такая помощь была не лишней. Семья жила, дети даже ходили в школу. Это было непреклонное желание Ивана.

Так шли годы. Дети подрастали. Мальчики стали крепкими красивыми парнями, а Элиза превратилась из Дюймовочки в Прекрасную Элизу.

Однажды, когда Элиза пришла на свидание с отцом, ее увидел начальник охраны – молодой офицер, недавно приехавший из Иркутска. Очаровательная, ни на кого не похожая девушка произвела на него огромное впечатление. Надо сказать, что обычно на свидания ходили Екатерина или Адам, Элиза навещала отца редко. Как-то раз, так и не дождавшись девушки, офицер рискнул обратиться к Екатерине:

– Почему дочка не приходит на свидание с отцом?

– Тефка сильно молотенький, и я не посфолю ей телать шашни с топой! – сурово отрезала Катя на ломаном русском.

А молодой человек совсем потерял голову. Он приезжал в поселок, чтобы хотя бы издалека увидеть Элизу. Она тоже влюбилась в симпатичного офицера, но боялась ослушаться свою строгую маму.

И все же, несмотря на запрет, свидание состоялось. Когда Адам и Элиза уже уходили с территории рудника после встречи с отцом, начальник охраны подошел к ним, представился и сказал Адаму, что уже давно наблюдает за его сестрой, имеет на ее счет самые серьезные намерения и готов просить ее руки у родителей. Он очень просил Адама передать его слова матери и отцу.

Обсуждение этой новости дома было очень бурным. Екатерина Ивановна ничего не хотела слышать. Она твердила, что офицер поиграет с Элизой и бросит, а как потом жить?

Но время шло, и влюбленные окончательно поняли, что не могут жить друг без друга.

Однажды офицер собрался с духом и пришел к Екатерине Ивановне, когда она была дома одна. Разговор был долгим. Вначале женщина негодовала, затем тон беседы изменился, стал спокойным и деловым. Договорились: вначале Элиза принимает православие – она была католичкой, – потом родители молодого человека приезжают из Иркутска сватать ее. А уж после знакомства с ними Екатерина Ивановна и даст ответ – да или нет. Так и сделали. Но во время знакомства с родителями жениха Элиза вдруг потребовала от него дать клятву в том, что он добьется освобождения Ивана Егоровича. Девушка считала себя виновной во всех бедах семьи – это и заставило ее выдвинуть столь дерзкое условие. Чувства молодого человека были так сильны, что он в присутствии Екатерины Ивановны, Адама и своих родителей поклялся во что бы то ни стало освободить с каторги отца своей нареченной. Сразу после венчания Элиза с мужем и его родителями уехала в Иркутск.

Через несколько месяцев Иван Егорович вышел на свободу. Говорят, что муж Элизы уговорил управляющего прииском написать царю челобитную об освобождении арестанта Ивана Егоровича Вебера от каторжных работ. Государь челобитную подписал. Это было как сон. Конец всем мукам! Наконец-то Элиза обрела душевный покой.

Вскоре после Ивана Егоровича покинули каторгу Давид и Краус. Однако выезжать за пределы Енисейской губернии всем им было запрещено.

Подходил к концу XIX век.

Лина

И опять нужно было начинать жизнь сначала. Теперь в семье было трое мужиков: Иван Егорович, Адам, Николай, – и железная Катя, Екатерина Ивановна. Вновь отстроили собственное жилье, и не просто избушку, а просторный большой дом с надворными постройками для своего дела. Бережливая Катя мало того что не дала погибнуть с голоду детям, так еще и сохранила «золотишко».

Строиться Веберам разрешили за рекой, вдали от казаков. Рядом поставили дом для Адама. Он нашел себе невесту, женился, в семье рождались дети.

После освобождения мужа к Кате вернулось ее остроумие, веселый характер и звонкий смех. Она словно помолодела, расцвела. Сумрачного, всегда настороженного Ивана, еще не привыкшего к свободе, ее насмешки и дурашливое настроение раздражали, и тогда он резко обрывал Катю. А временами на Ивана Егоровича находила «блажь», и он требовал, чтобы обед ему подавали в зале за большим столом. На этот случай у Катерины был специальный наряд горничной: черное платье с белым воротничком, накрахмаленный белый фартук с крылышками, белый, тоже накрахмаленный, чепчик. Все это она быстро надевала, ставила тарелки на поднос, торжественно открывала дверь и семенила по ковровой дорожке через весь зал, неся на вытянутых руках обед. Остановившись перед мужем, Катя приседала в низком реверансе:

– Пошалуте, Ифан Екорофич!

Подобные шутки приводили Ивана в неистовство. А ведь когда-то он безумно любил Катю именно за юморной, веселый нрав. Как время меняет характеры! Но Катерина все понимала и прощала своему Ване грубые слова. Она его очень любила.

Постепенно жизнь налаживалась. У Адама было крепкое хозяйство, Николай жил с родителями. Еще в раннем детстве Коля проявил любовь к музыке. Однажды в городе на ярмарке он услышал игру на гармонике и с тех пор мечтал о том, как сам будет играть. Родители не против были купить гармонь, но кто будет учить? Вскоре преподаватель нашелся – им стал учитель местной школы, обладатель дорогого по тем временам баяна. Коле купили маленькую гармонику, и он погрузился в занятия. Учитель говорил, что у мальчика хороший слух и способности к музыке.

Когда с Иваном стряслась беда, всем, конечно же, стало не до музыки. Но гармонику не бросили и не продали, взяли с собой в Сибирь. Коля, уже получивший азы музыкального образования, продолжал играть, подбирая мелодии по слуху. Это стало самым любимым его увлечением на всю жизнь. Когда Коля вырос и превратился в видного, красивого парня, его призвали на службу в царскую армию. Волею судьбы он оказался в начале XX века в Петербурге, где познакомился с настоящими музыкантами, узнал нотную грамоту, научился почти профессионально играть на баяне. Друзья говорили, что у него хороший голос. В Петербурге Николай встретил односельчанина Егора Зуева, служившего в казацком полку. Молодые люди подружились, и это была настоящая мужская дружба, до самого конца жизни. Погибнут они в один день и один час. А пока – столица, молодость, веселье, музыка, застолья!..

Домой, в село Каратузское, друзья вернулись вместе. Егор позвал Колю к себе. Просторный дом, большая семья – три сына и шесть дочерей. Хозяйка, мать Егора Лиустиния Ивановна, невысокая, изящная, жизнерадостная женщина, приветливо встретила друга сына. Познакомила с дочками:

– Смотри, сколько их, и одна краше другой. Выбирай себе невесту!

Все смеялись, а Николай уже выбрал. Он глаз не мог оторвать от юной Лины, тоненькой девочки с глазами газели, почти не принимавшей участие в хлопотах и веселье честной компании. Уходя от Зуевых, Коля сказал Егору:

– Как хороша ваша Лина! Сколько ей лет?

Егор ответил:

– Шестнадцать.

С того дня Николай ходил сам не свой. Все валилось из рук, все мысли были только об этой девочке с удивительными глазами. Коля зачастил к Зуевым, чтобы хоть мельком увидеть Лину, а та, робкая и застенчивая девочка, иногда насмешливо поглядывала на парня, которому явно нравилась. На свадьбе сестры Лина услышала, как играет и поет Николай. Она поняла, что играет и поет он только для нее одной, и ее сердечко забилось чаще.

А в дом Веберов опять пришла беда – тяжело заболел и вскоре умер Иван Егорович. Лишения и беды, выпавшие на его долю, не могли не отразиться на здоровье. Смерть мужа стала слишком тяжелой утратой для Екатерины Ивановны. Навсегда перестала она быть веселой насмешницей, да и поводов для шуток у нее больше не было.

И все-таки жизнь брала свое. Николай и Лина ходили, не замечая того, что их влюбленность давно уже очевидна для всех. Однажды Екатерина Ивановна сказала сыну:

– Надо идти и сватать этот Лина. Красифый тефка, сильно молотой, а мне нушен помокать.

Хотя не прошел год после смерти отца, мать и сын пошли к Зуевым сватать Лину. Девушке еще не исполнилось семнадцати. Сговориться сразу не смогли – отца Лины уже не было в живых, и вопрос о замужестве должен был решать сход казаков, которые подошли к вопросу, мягко говоря, сурово. Решено было не допускать брака Лины с немцем, да еще с сыном бывшего каторжанина. Если же она самовольно выйдет за него, то будет лишена всех прав казачки, денежных и других пособий, которые ей полагались по закону.

Это решение только подлило масла в огонь, Лина, девочка с характером, начитавшаяся сентиментальных романов, сказала на семейном совете так: «Я его люблю, а другой мне не нужен. Не надо мне вашего наследства, мы сами заработаем себе на жизнь». Подружки смотрели на Лину с завистью и восторгом – не у каждой был такой жених! В Колю многие были влюблены – хорош собой, очень обходителен и ласков с девушками, баянист, певун, ну просто первый парень на селе.

Сыграли свадьбу. Казаки своего решения не отменили, но Коля и Лина не горевали. Они поселились в большом, просторном, светлом доме Веберов. Для жизни у них было все. Николай свою молодую жену боготворил, свекровь тоже по достоинству оценила смелый поступок Лины и любила ее как родную дочь. Лина с детства отличалась большим пристрастием к чтению, несмотря на то что ее образование ограничилось двумя классами приходской школы. В мансарде у Веберов разместилась довольно большая библиотека, которая год за годом пополнялась новыми книгами. Это было самое любимое место обитателей дома, там всегда было уютно и интересно. Екатерина Ивановна относилась к пристрастию невестки терпимо. Конечно, женщине нужна была помощница, но она быстро поняла, что заставить строптивую Лину невозможно, а вот лаской можно уговорить на любое дело.