Бегство

Отец Софьи Фома Палеолог с семьей в момент падения Константинополя в 1453 году продолжает находиться в Морее (Пелопоннесе). Вскоре они узнают о беде во всех подробностях, ибо сюда, на свободный еще остров, устремляются византийцы, сумевшие спастись из погибающего города. Кто-то смог уплыть на кораблях венецианцев и генуэзцев, кто-то был выкуплен земляками из плена. Среди беженцев, посетивших Фому, – кардинал Исидор Сабинский (Русский), получивший, как уже упоминалось, свое прозвище за то, что в 1437–1441 годах носил титул митрополита Киевского и всея Руси. Он был участником обороны Константинополя, позже, в Риме, он станет другом и помощником деспота Фомы.

Несколько лет служил Фоме Палеологу и его семье и другой именитый участник обороны Константинополя, побывавший в турецком плену, автор «Хроники», друг и приближенный (архонт) погибшего императора Константина XI Георгий Сфрандзи.

«Я же, несчастный, был схвачен и пережил все несчастья и беды плена. Наконец, 1 сентября 62 года¹² я откупился и приехал в Мистру. А жена и дети мои были захвачены <…> султан забрал их, дав мерахуру несколько тысяч аспров. А несчастная мать осталась одна, с одной только своей воспитанницей, остальные же были распроданы. <…> В том же декабре я прибыл в Леондари и поклонился порфирородному деспоту кир Фоме. И он принял меня к себе на службу и аргировулом¹³ пожаловал мне местечко Кертези».¹⁴

Турецкие войска уже стоят на полуострове Пелопоннес, а султан требует дополнительной дани. Отныне вся семья Фомы живет в страхе перед нашествием турок. Маленькая Софья, очевидно, растет в атмосфере тревоги и неуверенности в завтрашнем дне. И первые ее детские впечатления связаны с ощущением беды.

А ее отец тем временем, несмотря на нависшую над всеми ромеями опасность, без конца враждует и воюет с родным братом Дмитрием.

Сфрандзи даже горько иронизирует в своей «Хронике» по поводу этих войн:

«… они не ведали, что творят, но как рыбы в неводе, которые не знают, что их всех вместе вытаскивают на сушу, пока это происходит, преследуют и преследуются, схватываются и более мелкие пожираются более крупными. Так и они».¹⁵

2 января 1455 года немолодая уже супруга Фомы рожает второго сына – Мануила. Теперь у Палеологов два наследника. Только вскоре оказывается, что наследовать уже нечего. У султана Мехмеда II дошла очередь и до Пелопоннеса. В мае 1460 года он с войском захватывает часть полуострова, принадлежащую деспоту Дмитрию. Тот сдается добровольно вместе с семьей в плен. Его единственная дочь Елена, двоюродная сестра Софьи, отправляется в султанский гарем.

Фома со своей семьей, как пишет Г. Сфрандзи, бежит «на заранее приготовленных каких-то суденышках» на остров Корфу. Следом отправляется и автор «Хроники». Он единственный, кто оставил свидетельство о том, как жилось беженцам в изгнании.

Почему Фома выбрал именно Корфу? В то время этот остров принадлежал Венеции. Документы венецианского архива сообщают, что вскоре после падения Константинополя, еще в 1454 году, могучая в то время Венецианская республика, предвидя угрозу Пелопоннесу со стороны османов, предлагала Фоме продать его владения. Взамен ему были обещаны земли в Италии и пожизненная пенсия до десяти тысяч дукатов. Фома, наверное, был уверен в своих силах и отказался от предложения. Прибыв с семьей на Корфу, он рассчитывал, что Венеция вернется к переговорам и, возможно, ему удастся, каким-то образом, достойно устроиться под ее крылом. Только не тут-то было. Воевать с османами за владения деспота теперь желающих не было.

Ожидая посланника и каких-либо предложений Венецианской республики, Фома Палеолог со своей семьей и свитой остановился в крепости Корфу, где особого гостеприимства ему не оказали. Вскоре, опасаясь чумы, а возможно и из-за отсутствия средств, он был вынужден переселиться в деревню Хломос. Никаких предложений от Венеции деспот так и не дождался. Мало того, вскоре он получил предписание сената от 23 августа 1460 года отправляться в Рим, к папе. Мол, тот непременно примет его, как и других.

Попытался Фома достичь каких-то приемлемых договоренностей и с султаном, который через посредников требовал, чтобы деспот прибыл к нему или прислал сыновей. Он послал к султану своих архонтов, которые претерпели у турок всяческие унижения: их связали и заковали в железо. В итоге они были отпущены, но ничего определенного не добились.

Фоме не оставалось ничего другого, как отправиться на поклон к папе римскому. 16 ноября 1460 года он со своими архонтами уезжает за помощью в Рим, «к папе, к миланскому дуке и другие места». Свою семью Фома Палеолог оставляет на Корфу.

Сфрандзи пишет:

«И хотя меня он назначил и долго упрашивал поехать с ним или остаться здесь с василиссой как архонта ее дома, я <…> из-за беспорядка во всех его домашних делах не был склонен ни к тому, ни к другому».

Так дипломатично автор «Хроники» формулирует суть проблем, возникших в семье беженцев. За этой фразой кроется и безденежье, и неустроенность, и их вечная спутница – ссора. Проблемы в семье Фомы Палеолога столь велики, что бедный Сфрандзи, который сам почти нищенствует, тем не менее, отказывается стать управляющим в доме Екатерины, хотя и величает ее по-прежнему василиссой. Сфрандзи предпочел отправиться вместе с супругой жить при монастыре.

Со своей семьей Фома уже никогда не увидится.

«Деспот же кир Фома, приехав в Анкону¹⁶, а оттуда в Рим, не добился ничего другого, кроме как отдал папе Пию¹⁷ лик святого первозванного апостола Андрея, а тот ему и его людям – едва хватившего на проживание и только самую необходимую пищу».¹⁸

Автор свидетельствует, что Фома привез с собой и передал папе одну из самых почитаемых христианами святынь: голову апостола Андрея, которая прежде хранилась в городе Патры. Есть сведения, что кроме нее он успел вывезти из Мореи еще и другие ценные предметы культа, в том числе руку св. Иоанна Крестителя и некий клобук с вышивками и драгоценными камнями. Все это он привез в Италию и передал папе римскому.

Кстати, в России нередко говорят, что Софья якобы привезла с собой в Москву какие-то ценные книги. Однако о том, что у Фомы Палеолога имелись какие-либо книги, в известных мне источниках нет ни слова. Вряд ли в его ситуации было возможно возить за собой тяжеленные фолианты. Даже если Фома и сумел вывезти из Мореи небольшое количество книг, вряд ли бы они достались Софье. Все самое ценное Палеолог передал папе римскому – в благодарность за прием и содержание. Если что-то и осталось, то у Фомы подрастали два сына, имевшие преимущественное право на наследство.

Так что если в средневековом Кремле и существовала уникальная библиотека, о которой до сих пор имеется много слухов и домыслов, – то большинство ее книг было получено вовсе не через Софью Палеолог. Замечу, что, несмотря на разгром Константинополя, русские купцы не прекращали торговать с Востоком. Об этом мы знаем по посольским книгам. И вовсе не удивительно, что разворованные турками православные книги, совершенно им ненужные и непонятные, потекли из захваченного Константинополя с купцами в богатую православную Москву, образовав тут уникальную «библиотеку Ивана Грозного», которую историки ищут до сих пор.

Сфрандзи явно преуменьшает помощь и поддержку Фомы папой римским. Ныне известно, что Палеолог был принят в Ватикане с великой пышностью и уважением, получил от Пия II для проживания хороший дом и приличное содержание, к которому добавлялись средства от земляков-кардиналов и от Венеции. Отец-иезуит Павел Пирлинг, ссылаясь на документы из архива Ватикана, а также архивов Италии и Европы, подробно описывает этот период жизни Фомы Палеолога:

«7 марта 1461 г. Фома торжественно вступает в Рим. Папа отправил навстречу ему двух кардиналов, Пьетро Барбо и Родриго Борха. Исидор¹⁹ выехал туда же по своему почину. Официальный мир был представлен блестяще. Свита Фомы состояла из 70 всадников и стольких же пехотинцев. Было замечено, что все кони, за исключением трех, были одолжены Палеологу на время. Папский прием состоялся в зале, называемом papagallo. Туда ради этого случая была созвана вся святейшая коллегия. Затем кардиналы проводили деспота до временных его покоев. В знак приветствия, а также с целью сделать для Палеолога менее горьким хлеб изгнания, папа вручил ему в воскресенье, 15 марта, золотую розу. Этой чести удостаивались только немногие государи. Пий II был прикован подагрою к постели и назначил своим представителем кардинала д`Эстутевилля. Последний совершил св. таинство на алтаре, где находилась роза – маленькое растение с золотыми листьями, украшенное сапфиром. Деспот был приглашен занять почетное место и с благоговением присутствовал на богослужении».²⁰

После этой обедни Фома Палеолог вместе с кардиналами посетил и самого папу, от которого получил уверения во всяческой поддержке:

«Фома был помещен на папское иждивение в Санто-Спирито in Sassia²¹. Это обширное здание, основанное саксами еще в восьмом веке, имело церковь, школу и странноприимный дом. Ежемесячная пенсия в триста золотых была назначена государю, лишенному всяких средств. Кардиналы от себя прибавили еще двести».²²

Для нас описание этого дома интересно в первую очередь тем, что туда, спустя пять лет, приедет с братьями и Софья Палеолог, которая проживет в Риме около семи лет.

На средства – «пятьсот золотых», надо полагать дукатов, выделенные Фоме Палеологу папой и кардиналами, имена которых хоть и не названы, но очевидны, – это известные уже нам греки Исидор Сабинский (Русский) и Виссарион Никейский, – могла бы безбедно проживать любая итальянская семья среднего достатка. Но не надо забывать, что вместе с Фомой в Рим прибыла и часть его двора, и аристократы, которые тоже были лишены всех источников существования. Фома не мог бросить их на произвол судьбы. Тем более что он рассчитывал в ближайшем будущем с помощью европейцев вернуть себе если не Константинополь, то хотя бы родной Пелопоннес. А значит, он был обязан иметь придворных, содержать их. И вот на это у него денег, конечно же, не хватало.

«Маленький двор окружал государя в изгнании. Вначале он состоял из восемнадцати сановников. Мажордомом был Георгий Траханиот»²³.

Обратим внимание на последнее имя. Надо полагать, это тот самый Георгий (по-русски еще и Юрий Грек) Траханиот, который вскоре станет первым сватом Зои-Софьи Палеолог и государя всея Русии Иоанна III Великого. А затем и одним из первых послов России в европейские страны.

Судя по дошедшим до нас изображениям Фомы Палеолога и документам, он выглядел достойно:

«На вид Палеологу было лет пятьдесят²⁴. Он был высокого роста, обладал прекрасным лицом и царственной осанкой. Внешность его внушала уважение. Облако грусти лежало на челе Фомы: деспот чувствовал, что не выпита еще до дна чаша испытаний. Приглашенный на обед к кардиналам, он обыкновенно мало говорил и хранил задумчивый вид. Многим отрадно было думать о нем как о будущем императоре Византии, отнятой у турок. Великодушный и щедрый характер Фомы располагал в его пользу соотечественников».